Констант прибыл поприветствовать нового императора от лица Аттилы. Он объявил, что со смертью Феодосия снимается просьба принять Императора гуннов в Константинополе (на сей раз найдены более деликатные выражения!), а гибель Хрисафия естественным образом отменяет требование о его выдаче. Так что Константу остается лишь получить и доставить Аттиле ежегодную дань, которую согласился выплачивать Феодосий. Марциан сурово, но без гнева ответил на это: «Передайте Атгиле, что золото я приберегаю для друзей, для врагов же у меня нет ничего, кроме стали». Константу пришлось уехать с пустыми руками.
В октябре 450 года в Риме скончалась Галла Плацидия. Уже много лет она была отстранена от власти своим сыном Валентинианом III, который лишь изредка соглашался выслушать ее советы, но прислушиваться к ним не собирался. Теперь он получил полную свободу и в свои тридцать три года, казалось, мог сам принимать решения, хотя бы в перерывах между попойками, но как бы велико ни было его тщеславие и как бы он ни старался держаться полновластным хозяином, он слишком хорошо понимал, что без Аэция и шага не сможет ступить. Являясь воплощением лжи и лицемерия, Валентиниан все время обнадеживал Аэция, что брак принцессы Евдоксии с его сыном Гауденцием — дело уже решенное.
Хотя великая драма с гнусными интригами и кровавыми преступлениями подходила к концу, век еще готовил немало потрясений, и все мерзости внутренней и внешней политики были всего лишь прелюдией к приближавшейся военной трагедии.
Впрочем, как и полагается в романтическом жанре, герои в данный момент разыгрывали шутовскую сценку.
Принцесса Гонория, неуемная сестрица Валентиниана III, продолжала свою скандальную карьеру. Во время своего заточения в Константинополе ей удалось выказать достаточно смирения, чтобы брат вернул ей право находиться при дворе в Равенне. Получив прощение, Гонория немедленно взялась за старое и была снова отправлена под домашний арест в один из монастырей Равенны. Время от времени она появлялась при дворе, но всегда под бдительным присмотром. И представить было невозможно, чтобы она смогла найти способ связаться с кем-либо, тем более с чужеземцем.
Аттила в срочном порядке созвал что-то вроде совета министров — Онегеза, Эдекона, Ореста, Берика, Скотту, Эслу и… своего советника-секретаря Константа. После смерти дочери Эскама никто еще не видел его в таком веселом и приподнятом настроении. «Эй, галл! — обратился он к Константу, — ты получишь самое блестящее поручение за всю свою жизнь! Знай же, что вот уже пятнадцать лет, как я получил предложение о браке от принцессы Гонории, сестры Валентиниана. У меня сохранились и само письмо, и обручальное кольцо, которое было послано вместе с ним. Я тогда попросил дать мне время подумать. Что ж, пятнадцати лет вполне достаточно, не так ли?.. Я согласен. Насколько мне известно, с моей невестой плохо обращаются. Мне говорили, что ее мать и брат не одобрили то чувство, которое она испытывает ко мне. Ты скажешь им, что я очень удивлен и надеюсь, что ее заключение будет отменено. Возможно, и сами они удивятся, что я так долго медлил с ответом. Ты объяснишь, что я не мог предложить сестре Императора Запада иного титула, кроме как королевы-императрицы. Увы! Провидению было угодно, чтобы никто более не был и не мог стать его обладателем. Поэтому она станет императрицей гуннов. В своем письме она сообщает, что принесет мне в приданое половину Западной Римской империи, которая составляет ее часть наследства, полученного от отца Констанция III. Меня это вполне устраивает, и я согласен определить границы владений с самим Валентинианом III, ибо надо уметь договариваться, особенно с родными. Особо отметь, что для меня большая честь стать зятем императора и этот брак станет самым надежным залогом мира между двумя нашими империями».
Все покатились со смеху, и Констант больше других: и вправду это было самое забавное поручение за всю его жизнь, и именно поэтому стоило выполнить его как можно более серьезно.
Валентиниан III был поражен подобной дерзостью. Он обратился за советом к благоразумному Аэцию, мнение которого таково: поскольку Аттила выдвинул формально обоснованные территориальные притязания, надо ответить ему сдержанно, дабы не было хуже. Гонорию срочно выпускают из монастыря и выдают замуж за военачальника Флавия Кассия Геркулана, любезную услугу которого пришлось как следует оплатить. Теперь Валентиниан мог направить Аттиле ответ: Гонорию никто не лишал свободы, к тому же она вступила в законный брак, вследствие чего союз с Аттилой, которому Валентиниан был бы так рад, невозможен; кроме того, по римским законам Империя является неделимым владением, и женщины могут осуществлять только регентство, не имея права на земельную собственность.
Получив ответ, Аттила вновь собрал свой Совет, и хохот там стоял такой, какого не было и на прошлом заседании.
IX
БИЧ БОЖИЙ
Несомненно, Аттила разыгрывал фарс. Но он не стал бы ломать комедию просто так.
Прежде всего, он как бы не заметил надменного ответа императора Марциана. Большинство современных историков тем не менее полагают, что отказ от выплаты дани и бряцанье железом произвели сильное впечатление на вождя гуннов и вынудили отказаться от дальнейших притязаний.
Однако это было не похоже на Аттилу. Слова Марциана — всего лишь слова. Новый император в то время был не сильнее своего предшественника. Марциан, умелый организатор и военачальник, доблестный и уважаемый человек, был все же более опасным противником, но ему требовалось время, чтобы восстановить порядок и в армии, и при дворе. Нет сомнения, что завтра он наберет силу. Сегодня Аттила еще сможет ценой кровопролитного сражения овладеть Константинополем, но завтра, когда Марциан усилит городские укрепления и перегруппирует легионы, победа станет куда менее вероятной. Гунном в этом отношении руководил не страх, а скорее мудрая расчетливость. Пускай Марциан поверит, что его резкий тон охладил пыл врага. Пускай он порадуется, что Аттила найдет другие цели, и не станет препятствовать гуннам. Когда с другими делами будет покончено, тогда и только тогда Аттила, еще более могущественный после новых побед и новых союзов, рассчитается с гордым императором.
А кроме того, бездействие Аттилы в отношении Марциана могло бы ввести в заблуждение Валентиниана III и — хотя и менее вероятно! — самого Аэция. Не ослабла ли воля, направлявшая гуннов в их завоеваниях? Не одряхлел ли племянник Роаса? Не надорвался ли под бременем захваченной власти? Не предпочел ли он дипломатическую возню превратностям войны? Может, жесткий тон станет для Запада столь же действенным средством, что и для Востока? Помечтайте, помечтайте!..
Фарс продолжался. Констант направляется в Равенну с новым посланием для Валентиниана III: Аттила отлично понимает, что, будучи замужем, принцесса Гонория не может принять ранее сделанное ей лестное предложение; он рад, что она счастлива и свободна; он возвращает императору полученное от нее письмо и кольцо, которое он с того времени носил на пальце! Единственное, что его печалит, так это невозможность в силу сложившихся обстоятельств стать зятем римского императора. Но что тут поделаешь? Ничего, не так ли? Вождь гуннов просит принять серебряный меч с чеканной рукоятью, переданный с гонцом, и заверяет, что во всем мире у императора нет столь преданного друга, как Аттила! Впрочем, в ближайшее время он получит тому доказательство.
