— Раз вашу Нину задержали сразу у следователя, на нее завели уголовное дело, — объяснила адвокат тоном, каким объясняют прописные истины. — Есть адвокаты, которые специализируются на уголовных делах, найдите такого. Но прежде хотя бы выясните, за что ее задержали, ведь должна быть причина. Это все, что могу посоветовать.
Разочарованная Долли принялась реветь в машине:
— Все пропало! Нинка влипла. Что я теперь буду делать?
Да, потерять Нину для Долли была целая трагедия. Они так здорово сработались, сдружились, и зарплата у Долли приличная, и хозяйка Нина не заносчивая, и уверенность в завтрашнем дне… была. Без Нины все пойдет прахом, Долли есть что терять.
— Перестань паниковать! — прикрикнул на нее Миша. — В городе полно адвокатских контор, завтра найдем адвоката.
— Уголовные дела сложные, — вздохнул Жора со знанием дела. — Здесь не всякий адвокат справится. Их развелось как собак нерезаных, а хороших мало. Как ты найдешь нужного адвоката? Они все прикидываются доками.
— Я знаю, к кому обратиться! — воспрянула духом Долли.
— Ну и к кому? — с сомнением произнес Жора.
— К Паше Корейцу! Он к Нинке неровно дышит, я это заметила…
— Только не к нему! — категорично заявил Миша.
— Это почему? — пробасила Долли. — Он в уголовном мире крутится, там у них и адвокаты уголовные есть. Иначе Паша давно бы сидел за решеткой.
— Вот поэтому к нему нельзя обращаться, — сказал Миша. — Потом ни ты, ни Нина от него не отделаетесь. Так, а сейчас поедем за дневником к переводчице.
Долли промолчала, но больше не ревела. Она откинулась на сиденье и о чем-то сосредоточенно думала.
Ключи изъяли при задержании Нины, поэтому без труда открыли ее комнату, пригласили понятых — соседок по квартире, шел обыск. Прошло часа два, бабушки жались к стенке с одинаковым выражением лиц: испуганно-недоуменным. Кроме ведерка в углу, как выяснилось предназначенного для испражнений, ничего сомнительного не нашли, но продолжали обыск. Наконец один из оперативников сказал, протягивая Рыкову листы:
— Похоже на то, что изъяли у нее в кабинете.
Это были записи от первого лица. Страницы нумеровались с единицы, затем шла двойка и так далее. Рыков бегло просмотрел листы, покивал, сложил их и сунул в карман куртки. Затем предложил бабулям:
— Садитесь, мне бы хотелось с вами поговорить.
Бабуле с клюкой он подставил стул, остальные сами взяли, сели в рядок.
— Вы не замечали каких-нибудь странностей за вашей соседкой Ниной?
— Ну, конечно, — взяла слово Матильда Степановна. — Она всегда ведет себя странно. Знаете ли, коллективное проживание требует определенных правил. Нина не выполняет правила, грязную посуду оставляет на кухне, поэтому мы не можем вывести тараканов. Она относится с пренебрежением к обязанностям…
— Кхм, кхм, — предупредительно кашлянула Машка Цеткин, а Матильда Степановна сразу втянула голову в плечи и воровато посмотрела на бабуль.
— Я бы хотел поговорить с вами наедине, — поздно сообразил Рыков и обратился к Матильде: — Останьтесь вы.
Машка Цеткин и Любовь Алексеевна поднялись. Красноречивее взглядов, которыми обе наградили Матильду Степановну, трудно представить. Рыков только криво улыбнулся, но промолчал, искоса наблюдая за старушками. Обе ушли.
— Простите, как вас звать-величать? — спросил Рыков Матильду тоном, который обязательно должен был расположить бабушку.
— Меня зовут Матильда Степановна, — ответила та, придвинув стул к нему поближе. — Я работала учительницей биологии. Давно на пенсии.
— Ну, рассказывайте о Нине. Никто не узнает, о чем мы с вами говорили.
— Не могу, — виновато опустила голову она.
— Почему?
— Потому что Машка Цеткин… ой, простите, так Ниночка зовет Марию Борисовну, но когда никто не слышит… то есть она думает, что никто не слышит…
— Так что там Машка Цеткин…
— Ничего, — опустила она глазки.
— Матильда Степановна, — покачал Рыков головой, — поймите, идет следствие. Это очень серьезно. Нина задержана по подозрению… в совершении преступления.
— Боже мой! — ахнула Матильда Степановна. — Ниночка?!
— Вот я и выясняю, виновата она или произошла ошибка, — поспешил смягчить новость Рыков. — Нина что-то знает и не хочет сказать, что именно она знает. Это для нее опасно, поверьте. Помогите мне и ей.
Матильда Степановна что-то прикидывала в уме, затем выпалила:
— Ну и пусть посидит. Знаете, это полезно для Ниночки. Она бывает такая неделикатная, просто ужас. Может, тюрьма ее кое-чему научит.
— Ну, так нельзя, Матильда Степановна, — более чем мягко пожурил ее Рыков. — Если Нина вас обидела, это еще не повод засадить ее в тюрьму, верно?
— Да, — согласилась она, вздохнув. — Хорошо, я скажу вам. Только умоляю…
— …никому ни слова, — поклялся он, приложив ладонь к сердцу.
— У Нины есть… любовник. Она приводит его прямо сюда. Это так неприлично, понимаете? Нравы упали до основания, бесстыдство стало нормой. Нина не курит, а из ее комнаты несло сигаретным дымом. Потом она заверяла нас, что курит, но это же неправда. А потом я не раз слышала, как она разговаривает с кем-то, стала тщательнейшим образом закрывать дверь, а раньше не закрывала…
Машка Цеткин напомнила о себе громким кашлем, Матильда осеклась.
— А кто ее любовник? — спросил Рыков.
— Не знаю, — шепотом сказала Матильда. — Она прятала его у себя несколько дней.
— Прятала… — задумчиво произнес Рыков. — А потом он ушел?
— Я ничего не могу сказать, — плаксиво сказала она, поглядывая в сторону двери. — Раз его нет в комнате Нины, значит, он ушел.
— А как он выглядел?
— Не видела.
Поняв, что сейчас старуха не станет выкладывать правду, хотя ей очень хочется это сделать, он пригласил Марию Борисовну. Та явилась насупленная, неприветливая, села напротив Рыкова и скрестила на груди руки, всем видом давая понять: я тебя в упор не вижу. Однако вывести его из себя еще никому не удавалось, он начал опрос:
— Итак, Мария Борисовна, у Нины есть друг… Она часто его приводила сюда?
— Нинка, что ли? — сделала вид, что не поняла. — А вовсе не приводила.
— Но я точно знаю, что он ночевал у Нины не один раз. Вы этого не замечали?
— Мотька, что ли, растрепалась? Верьте вы ей. Сплетница! А еще интеллигенция называется. Она и про меня сплетничает, будто я не на собрания хожу, а к любовнику. Дура. В мои годы любовников не заводят, есть другие интересы.
— Вы ушли в сторону, — вкрадчиво прервал ее Рыков.
— Куда я ушла? — покривилась она.
