– До вас, кстати, дошло, что дары вернулись? – спросил заскучавший Генри.
Ему хотелось, чтобы мрачное лицо Алисии стало веселым, но она только фыркнула.
– Думаете, раз мы так убого выглядим, то сразу верим в байки для дурачков? Гилби их тоже рассказывал. Я могу поверить, что существа вернулись, – опасливо косясь на Привратника, сказала она. – Может, из-за того, что выдалась теплая зима. Но дары – это уж слишком.
– Откуда у тебя шрам? – спросил Генри, ткнув пальцем в сторону Алисии.
Эдвард бросил на него гневный взгляд.
– Простите, мой слуга – болван. Дня не может прожить без неприличных вопросов.
– Да ничего. – Алисия прикрыла шею рукой. – Бычок поранил рогом, когда я его запрягала.
Эдвард сжал зубы. Он понял, к чему Генри клонит.
– Не смей указывать мне, что делать, – процедил он.
– Сам знаешь, что это хорошая идея. – Генри несколько раз видел, что люди умеют просить глазами, не только голосом, но впервые пробовал сделать это сам. – Пожалуйста, ваше высочество.
Он даже не понял, что больше поразило людей: обращение «ваше высочество» или то, что было дальше. Эдвард посмотрел на Генри так, будто немыслимо от него устал, но все же спрыгнул с коня, шагнул к Алисии и накрыл ладонью ее шрам. Она вскрикнула и дернулась назад – кажется, решила, что он хочет ее задушить, – но он уже убрал руку. Там, где только что была уродливая воспаленная полоса, кожа стала гладкой.
Все вокруг повалились на колени, как подкошенные.
– А, ну вот это уже неплохо. Я включу эту сцену в свое описание новой истории Хлебосолья, – раздался довольный голос Привратника.
Генри рассмеялся, спрыгнул на землю и загородил собой Эдварда, к которому тянули руки со всех сторон. Тот был бледный, как луна, – отвращение при виде такого количества грязных ногтей, кажется, подкосило его не меньше, чем использование дара.
– Он может вылечить только одного человека в день, а то ноги протянет, – объявил Генри. Наверняка он этого не знал, но проверять не собирался. – Теперь нам можно зайти?
Сразу десяток рук потянулись, чтобы распахнуть перед ними шкуры, закрывающие вход в шалаш.
Внутри никакой мебели не было – только расстеленные на земле шкуры. На них сидело столько народу, что Генри едва не повернул обратно. В людных местах он всегда прикидывал, как добраться до выхода, если на него решат напасть, а здесь даже рассчитывать на побег было нечего. К счастью, увидев Привратника, все подались в стороны, и тот спокойно прошествовал к огню, а Генри поспешил за ним. Рядом с костром стоял котелок, и оттуда пахло чем-то таким вкусным, что Генри позабыл об остальном. Алисия взволнованно рассказывала новости тем, кто их еще не слышал, а Генри нюхал котелок, пытаясь определить, что там. Кажется, это была какая-то незнакомая крупа с грибами и ягодами одновременно.
Эдвард с каменным лицом сел рядом, всем своим видом показывая, что не таких застолий он ожидал от своего похода.
– У нас тут ячменная похлебка, сейчас разогрею, – засуетилась Алисия и торопливо повесила котелок над огнем.
Генри долго смотрел на ее руку, деревянной ложкой помешивавшую варево. Второй ладонью она поминутно трогала шею, будто не могла поверить, что шрама там больше нет.
– У тебя красивые ногти, – брякнул он. – И совсем не грязные.
– Спасибо, – растерянно пролепетала она.
– Думаю, он хотел сделать вам комплимент, – пробормотал Эдвард и вдруг подскочил как ужаленный.
Оказалось, что девочка, сидевшая рядом, протянула руку и коснулась его волос. Судя по всему, она так привыкла к виду своих лысых собратьев, что эти золотые пряди поразили ее в самое сердце.
– Скоро себе такие же отрастите. Не трогайте его, он устал, – сказал Генри, и впервые в жизни Эдвард посмотрел на него почти с благодарностью.
– Так-так, ну ладно, все это можно представить как необычный отдых с дикарями, – бормотал Привратник. – Вы умеете петь какие-нибудь песни? Нет? Ладно, я научу. А что у вас с едой? Человеческую пищу я не ем, оцениваю только запах и вид. – Он понюхал котелок. – Неплохо, неплохо. А теперь поглядим на сервировку.
Алисия взяла три щербатые глиняные миски, которые ей кто-то протянул, и начала раскладывать по ним еду.
– Ужас, – подытожил Привратник.
– Спасибо, я не голоден, – быстро сказал Эдвард.
Он, видимо, представил, сколько людей ели из этих мисок до него, но Генри быстро нашел выход из положения. Какой-то мальчик притащил вслед за ними их чересседельные сумки – наверно, чтобы они не волновались о своем имуществе, – и Генри отыскал тарелку и столовые приборы.
– Ему сюда положите, он только из таких ест. А мне можно и в вашу.
– Вот это другое дело, из такой посуды не стыдно и гостей кормить! – закивал Привратник. – Можете ее нам оставить?
– Легко, – махнул рукой Генри. – Во дворце полно всяких таких плошек.
Еда оказалась вкусная – Генри умял две порции, и его так разморило, что он едва не заснул сидя. Вокруг было очень тихо – сначала все пытались задавать вопросы, но Привратник строго велел им не расспрашивать гостей, когда они голодны и устали, и никто не решился с ним спорить.
– На ночь мы уступим вам один из наших домов, – с поклоном сказала Алисия. – Пойдемте, я провожу.
– Отлично! – воодушевился Привратник. – Потом из этого дома сделаем историческую гостиницу и повесим табличку, что там ночевал принц!
– Я не хочу ночевать в этих каменных гробах! – еле слышно прошипел Эдвард, и в кои-то веки Генри был с ним согласен.
– А можно мы тут останемся? – спросил он. – Тут тепло, а табличку вы и так можете повесить какую хотите. Он разрешает.
Шалаш тут же опустел – все выходили из него спиной вперед, чтобы подольше смотреть на невиданных гостей.
– Я за триста лет выспался, так что полежу, глядя на звезды, – сказал Привратник и направился к выходу.
– Ты вроде стал не таким прозрачным, – сонно пробормотал Генри, растянувшись у костра.
– Конечно, я же питаюсь восхищением и благодарностью. Когда моя работа нравится людям, я набираюсь сил и становлюсь на вид почти таким же, как они, – объяснил Привратник. – Знаете, ко мне еще никогда не проявляли такого внимания! Для их предков я был просто хорошим работником, а эти… Они, кажется, меня полюбят!
– Да здравствует прекрасный новый мир, – прокряхтел Эдвард, безуспешно пытаясь удобно лечь, и Привратник с хрипловатым смехом выскользнул наружу.
Эдвард ворчал и жаловался не переставая минут пять, а потом заснул как убитый. А Генри лежал и смотрел в круглую дыру на потолке, куда уходил дым затухающего костра. Сон опять к нему не шел. Он слушал, как кони снаружи хрупают сеном, как напевает мальчик, расседлывая их и протирая тряпкой, как бормочет Привратник на площади, как кричат в лесу ночные птицы.
