Генри встал и осторожно шагнул в пещеру. Преграда исчезла, но, когда отец попытался пройти следом, он снова натолкнулся на стену, и Генри вернулся назад. Он надеялся, что остальным стричься не придется, оттого и пошел первым – ему уж точно было наплевать, какой длины у него волосы, – но, видимо, пещера впускала только тех, кто подвергся обезьяньей стрижке.
– Самое бессмысленное испытание, какое я только видел, – фыркнул отец и спокойно опустился на колено.
Обезьяна сразу ожила, и несколько минут слышно было только деловитое щелканье ножниц. Когда отец поднялся, Генри пришло в голову, что без волос он выглядит другим – мощный череп и выступающие кости на висках делали его лицо властным и жестким, куда больше похожим на короля Освальда, о котором детям рассказывают страшные сказки.
– Ну все, Генри, заходим, – весело сказал отец, на пробу сделав шаг в пещеру и обратно. На этот раз ничто ему не помешало. – А вы двое ждите тут, любуйтесь аметистами, можете попытаться отколоть парочку. Не увидите, как я убью тварь, но не заставлять же ради этого зрелища стричься под корень юную даму и прекрасного принца. Женщинам и членам королевской семьи не пристало ходить без волос.
– Он прав, – кивнул Генри. Он весь был сосредоточен на одном: затолкать подальше внезапное подозрение, что отец хочет как-то подставить его, потому и пытается всю дорогу избавиться от остальных. Хуже всего было то, что Генри и правда готов был рискнуть жизнью, только бы убедиться, что отец ему не врал. – Мы пойдем внутрь, а вы сидите здесь, это безопасно.
На лице Лотты проступило облегчение.
– Я все равно не уверена, что от меня был бы толк. По дороге я пыталась вызвать птиц, и ничего не вышло. В Злобных скалах птицы вообще не водятся – они, кажется, прилетали ко мне через тот ход, по которому можно выйти куда угодно. Простите, я знаю, что от меня никакой другой пользы нет, но я не понимаю, как сделать так, чтобы они пришли. Я вас подожду.
Эдвард ни за что не расстался бы со своими прекрасными волосами, так что его Генри даже спрашивать не стал и просто шагнул вслед за отцом под свод пещеры.
– Подожди секунду, – вдруг сказал Эдвард, и Генри нехотя остановился. – Я не знаю, что делать: рваться за вами или остаться тут. И мне нужна твоя помощь.
Отец потянул Генри дальше, но тот не сдвинулся с места.
– Слушай, Генри, – Эдвард заговорил быстрее, – ты не самый приятный человек на свете, но у тебя поразительное чутье. Я все думаю: может, Барс поэтому тебя и выбрал? Мне всегда надо лет сто подумать, чтобы решить, как правильно поступить. А ты просто знаешь. Говорят, мудрецы могли доставать ответ на любой вопрос прямо из мира волшебства, и мне иногда кажется, что ты делаешь то же самое. Но в этот раз ты не сосредоточился, я по лицу видел. А мне нужно, чтобы ты точно сказал нам с Лоттой: ждать здесь или пойти с вами? Я хочу быть уверен.
Генри поднял брови. Он бы в жизни не поверил, что Эдвард такого высокого мнения о его способностях.
– Ты меня послушаешься, что бы я ни сказал? – уточнил он.
– Да, – с достоинством ответил Эдвард, наклонив голову.
Генри никогда не задумывался о том, как именно принимает решения, но сейчас честно попытался сделать то, о чем говорил Эдвард: не думать, просто знать. Как ни странно, это место отлично для такого подходило: гладкий воздух успокаивал, и, несмотря на близость Зверя, здесь легко было сосредоточиться. Не думать, просто знать. Генри закрыл глаза и вдруг почувствовал, что Эдвард прав. Что-то глубоко внутри него знало, как надо поступить.
– Идите с нами, – через силу проговорил он, стараясь не думать о том, что, если с ними в пещере что-нибудь случится, это будет целиком и полностью его вина.
Эдвард криво улыбнулся и провел рукой по волосам.
– Надеюсь, ты сказал это не для того, чтобы лишить меня прически.
А потом шагнул к одной из обезьян и опустился на колени.
– Я буду тебе нравиться без волос? – тихо спросила Лотта.
– Конечно, – кивнул Генри. – Волосы тут вообще ни при чем.
Она несмело улыбнулась ему и села на землю рядом с другой обезьяной. Быстро защелкали две пары ножниц. Генри неподвижно смотрел, как ветер подхватывает длинные кудри Лотты и золотые волосы Эдварда.
– Мне сказали, что у членов королевской семьи всегда светлые волосы, – тихо сказал он отцу, застывшему рядом. – А у тебя черные. Почему?
– У королей принято выбирать себе жен такой же светлой масти, как они сами, но мой папаша с невероятной силой полюбил женщину с волосами темными, как ночь. Мою мать, – негромко ответил отец. – Она была не похожа на всех этих дворцовых куколок. Сильная, независимая. Единственный человек, которого я когда-нибудь слушался. Умерла, когда мне было двенадцать.
– А моя мать? Какие у нее были волосы? – спросил Генри.
Отец вздохнул и сделал вид, что всматривается в непроглядную темноту пещеры.
– Никогда еще не убивал чудовищ, – сказал он. – Прямо вспоминаю свои детские мечты.
Щелканье ножниц затихло. Лотта, вытирая нос, повернулась к Генри, и он снова подумал о том, что без волос люди, кажется, становятся больше похожи на самих себя, будто в них проступает из глубины что-то настоящее, как если бы он увидел Лотту без одежды. В этой мысли не было ничего особенного – люди ведь носят одежду просто для тепла, потому что у них нет шерсти, как у животных, – но Генри вдруг почувствовал приятное, незнакомое беспокойство. Объяснить его Лотте он бы не смог, но та все равно как-то поняла, что не перестала нравиться ему, и улыбнулась. Как хорошо, что людям для общения не всегда нужны слова.
Генри с трудом выбросил из головы ненужные мысли и повернулся к Эдварду. Без своих локонов он выглядел сильнее и старше, и в то же время каким-то непостижимым образом в нем теперь было видно то, что Генри замечал всегда: страх, скрытность и неуверенность, будто он вечно ждал, что на него вот-вот обвалится ближайшая стена, но скорее умер бы, чем признался в этом. И еще Эдвард внезапно напомнил ему кого-то другого: не то виденную где-то картинку, не то живого человека, но кого именно – Генри так и не смог понять.
– Что бы там ни случилось, мы пришли все вместе и уйдем все вместе, – хрипло сказал Генри и протянул Эдварду его меч, а Лотте – ее куртку. – Ничего не бойтесь. Скоро отпразднуем победу среди кучи сокровищ.
Сработало: как только он произнес это вслух, то и сам почти поверил, что так оно и будет.
– Есть одна традиция – возможно, она даже описана в «Легендах великого прошлого», – вдруг проговорил отец, напряженно глядя на него. – Древние воины перед битвой с чудовищами вслух объявляли, зачем они в это ввязались. Они верили, что так можно отогнать страх. Начнете, юная леди?
Голос у него был такой странный, что никто не стал спорить.
– Я иду, чтобы отомстить за свою деревню. И потому, что ты идешь, – сказала Лотта, тронув Генри за рукав. – Я еще никогда не делала ничего такого… такого храброго.
