Чудовище перекрывало им путь к мечу и уже прикончило большинство птиц. Генри видел, как сосредоточенно хмурится Лотта, пытаясь вызвать подмогу, но ничего не получалось. И тогда Генри вспомнил Сияющий лес. Вспомнил бабочек и то, что Эдвард потом сказал ему.
– Рой, – выдохнул он. – Если животным или их земле что-то угрожает, они…
Лотта кивнула. Она поняла сразу – наверное, про это была какая-нибудь легенда, пережившая триста лет без волшебства.
Чудовище мокро всхрапнуло, послышалось несколько быстрых, точных ударов, и щебет птиц умолк окончательно. Тяжелое дыхание и осторожные шаги раздались совсем рядом, Лотта прижалась лицом к груди Генри. Когда она заговорила, ее слова отдавались у него в ушах, как эхо.
– О великий Рой, Зверь убил твоих детей. Он скоро убьет и нас тоже, и еще многих, и если сейчас королевство не в опасности, то я уж и не знаю, что надо сделать, чтобы ты явился, – шептала Лотта. Сердце у нее билось медленно и ровно, голос не дрожал, и Генри обнял ее изо всех сил. – Пожалуйста, спаси нас. Мы тоже звери, живущие на твоей земле. Приведи мне птиц. Спаси нас.
Но вокруг было тихо, только под лапами Зверя звякнули монеты, когда он вышел из-за сундука. Как же глупо было думать, что они смогут победить такую тварь. Генри сильнее прижал к себе Лотту и передвинулся так, чтобы заслонить Эдварда. В эту секунду он любил их сильнее, чем отца, сильнее, чем свою жизнь, Сердце волшебства или будущее. Он привел их сюда и не защитил – фальшивый герой, который не может нанести ни одного удара, сам не превратившись в чудовище.
Зверь как будто почувствовал, что Генри не будет драться, – он обогнул его и неспешно подошел к Эдварду.
– Я вижу, – тихим, отсутствующим голосом сказала Лотта.
Понять, что она имеет в виду, Генри не успел: вокруг раздался свист, устойчивый и мощный, словно буря разом гнула к земле целый лес. Но это оказался не ветер, а птицы – они влетали в пещеру одна за другой, заслоняли и без того скупой свет, их было столько, что они едва не сбили чудовище с ног, облепили его, как стая муравьев, атакующая жука, и Эдвард, пошатываясь, бросился прочь. Путь к мечу был свободен, он бы успел добежать, успел заколоть Зверя, пока тот отбивался от птиц, – вот только Зверь тоже это понял. Он рванулся вперед с такой невероятной силой, что протащил за собой птиц, – и все равно двигался медленно, будто через болото, а Эдвард мчался, как человек, спасающий свою жизнь. Но птицы заслоняли обзор, и Генри не сразу увидел: чудовище и не собирается догонять Эдварда, оно идет не за ним, а левее. Птицы прижимали его к земле, но оно невероятным усилием сделало еще два шага и упало на открытую шкатулку с блестящими камнями, накрыв ее собой.
«Выгодное отличие человека от зверя в том, что он может использовать в драке предметы и оружие, а не только собственное тело», – вот что однажды сказал Генри отец. Этот зверь был похож на человека, и Генри понял, что он собирается сделать, за мгновение до того, как это произошло.
Эдвард добежал до тела отца, с железным лязгом вытащил из ножен меч и помчался обратно. Чудовище с силой встряхнулось, как животное, вылезающее из воды, и на секунду смогло отбросить от себя птиц. Не вставая, оно запустило лапу в шкатулку, швырнуло что-то в Эдварда – и тут птицы снова погребли чудовище под собой. Генри надеялся, что птицы ненароком собьют с курса летящий предмет – но чудовище запустило его с такой силой, что он промчался к цели, как стрела, и ударил Эдварда в грудь. Генри успел разглядеть, что это хотя бы не нож, – если в пещере и было оружие, до него чудовище добраться не сумело. Эдвард не умер и, кажется, не был ранен, что-то стеклянное просто разбилось об него и безобидно осыпалось на пол. Но Эдвард повел себя как-то странно – он посмотрел на меч в своей руке так, будто не понимал, что это, разжал пальцы и сел.
– Эдвард, меч! – заорал Генри и сам не узнал свой голос.
Тот повернул к нему голову с выражением искреннего интереса, но встать не попытался. Раздался звук падения – это чудовище кое-как поднялось на задние лапы и рухнуло на спину, придавив десятки птиц, которые нападали на него сзади. Оно снова встало, пошатываясь и жмурясь, и упало на другой бок. Его расчет оказался верным – птиц было так много, что они не успевали отлететь, наталкивались друг на друга. Скоро большинство из них погибнет, Зверь освободится. Генри хотел приказать Лотте бежать за мечом, но она смотрела на Зверя так сосредоточенно, все ее мышцы были так болезненно напряжены, что он понял: в пещере Рой удерживает только она, ее сила и ее дар. Если бы чудовище и правда было злобным куроедом, который жаждет убивать пернатых, может быть, Рой и вмешался бы по своей воле, – но Зверя не интересовали птицы. Их позвала сюда Лотта, они гибли из-за нее, стоит ей отвлечься хоть на секунду, они скроются.
И Генри сделал единственное, что ему оставалось: бросился за мечом сам. Отец говорил, что такому, как он, меч не поможет, что дар заставит его бросить оружие и вцепиться в тварь голыми руками, но он не мог стоять и ничего не делать, когда Лотта из последних сил удерживала птиц в пещере.
Меч лежал на другом конце подземелья, рядом с Эдвардом, но Генри преодолел это расстояние за пару секунд. Ему казалось, что он превратился в чистую скорость, – так быстро он не бежал, даже когда в него стреляли охотники из Хейверхилла. Он схватил меч и помчался назад. Чудовище по-прежнему отбивалось от птиц, еще несколько секунд это точно будет продолжаться, он успеет, он успеет, он…
Генри споткнулся и упал, растянувшись на золоте, попытался встать – и снова оступился. Он вдруг понял, что уронил меч, и взял его снова, но пальцы разжимались сами по себе. Когда он услышал голос, слова щекотали кожу, будто огонь говорил ему прямо в ухо.
«Никакого железа. Драться так драться, а? Не надейся отделаться от меня. Только не в этот раз».
Генри двумя руками вцепился в меч и сделал шаг, потом еще один, и еще. Рукоятка выскальзывала из пальцев, как будто намазана жиром, но он удерживал ее, стискивал до боли в суставах. Ему пришла в голову глупейшая мысль: все они сейчас на чистом упрямстве делали то, что было далеко за пределами их обычных сил. Белая до синевы Лотта тряслась от напряжения, но заставляла птиц нападать на Зверя снова и снова. Зверь бился так, что ухитрился уничтожить уже половину Роя. Он сам брел вперед, как человек с переломанными ногами шел бы через топь, а огонь с отчаянной силой удерживал его, потому что знал: если не дать Генри победить мечом, ему придется снять перчатки, чтобы не умереть. Но Генри не собирался проигрывать этот бой – он рвался вперед, полз, падал и снова поднимался, не отводя взгляда от Лотты, которая стояла слишком близко к Зверю и даже не пыталась отойти, будто приросла к месту.
– Он не успеет, – неразборчиво прохрипел Зверь, едва открывая рот, чтобы в него не залетели птицы.
– Я знаю, – тихо проговорила Лотта.
Генри рывком преодолел еще пару метров. Ему оставалось сделать всего десяток шагов, когда Лотта, не поворачиваясь, вытянула руку в его сторону. Ее пальцы провели по воздуху, будто гладили его, и Зверь вдруг припал к земле, не сопротивляясь, когда птицы облепили его со всех сторон.
