Морин кивнула.
— Церковь преследовала их как еретиков. Они провозглашали, что их учение исходит прямо от Христа. Они были вынуждены уйти в подполье и создали тайные общества, символом одного из которых были синие яблоки.
— Хорошо, но что именно означают синие яблоки?
— Я не знаю, — Морин напряженно размышляла, но ничего не могла вспомнить. — Но я знаю кое-кого, кто сможет ответить.
Марина-дель-Рей, Калифорния
Апрель 2005 года
Морин прогуливалась вдоль гавани в Марина-дель-Рей. Шикарные парусники, привилегия голливудской элиты, сверкали под солнцем южной Калифорнии. Серфингист, одетый в рваную футболку с надписью «Еще один дерьмовый день в раю», помахал ей с палубы маленькой яхты. Его кожа почернела, а волосы выгорели добела под безжалостными лучами солнца. Морин его не знала, но блаженная улыбка в сочетании с бутылкой пива в руке указывали, что он настроен дружелюбно.
Морин помахала в ответ и пошла дальше, направляясь в сторону комплекса ресторанов и магазинчиков для туристов. Она свернула к «Эль Буррито», мексиканскому ресторану с террасой, выходящей на воду.
— Рини! Я здесь!
Морин услышала Тамми раньше, чем увидела. Так бывало в большинстве случаев. Она повернулась в направлении голоса и нашла свою подругу с бокалом коктейля за столиком на открытом воздухе.
Тамара Уиздом была полной противоположностью Морин. Со своей величавой осанкой и оливковой кожей, она блистала экзотической красотой. Она носила длинные прямые черные волосы распущенными до пояса и красила отдельные пряди в яркие цвета в соответствии со своим настроением. Сегодня они отличались ярко-фиолетовым цветом. В носу был пирсинг, украшенный удивительно большим бриллиантом — подарок бывшего приятеля, который оказался успешным режиссером независимого кино. Уши проколоты во многих местах, на шее висели несколько амулетов с эзотерическими знаками поверх черного кружевного топа. Ей было около сорока, но выглядела она на добрый десяток лет моложе.
Тамми была яркой, громогласной и самоуверенной, Морин — консервативной, скромной и осторожной. Такие разные во всем, что касалось жизни и работы, все-таки они находили почву для взаимного уважения, и это делало их близкими подругами.
— Спасибо за согласие так быстро встретиться со мной, Тамми, — Морин села и потребовала чай со льдом. Тамми закатила глаза, но была слишком заинтригована причиной, по которой они встретились, чтобы отругать Морин за консервативный выбор напитка.
— Ты шутишь? Беранже Синклер преследует тебя, и ты думаешь, мне не хотелось бы услышать все пикантные подробности?
— Хорошо, по телефону ты темнила, так что лучше давай колись. Не могу поверить, что ты знаешь этого парня.
— Это я не могу поверить, что ты его не знаешь. Как, ради Бога — в буквальном смысле — ты опубликовала книгу, в том числе и о Марии Магдалине, не побывав во Франции? И ты еще называешь себя журналистом.
— Я называю себя журналистом, именно поэтому я и не поехала во Францию. Меня совсем не интересует вся эта болтовня о тайных обществах. Это твоя область, а не моя. Я поехала в Израиль, чтобы провести серьезное исследование о первом веке.
Добродушное подтрунивание было неотъемлемой частью их дружбы. Морин впервые встретила Тамми, когда занималась своим исследованием: их познакомил общий друг, когда узнал, что Морин изучает жизнь Марии Магдалины для своей книги. Тамми опубликовала несколько альтернативных книг о тайных обществах и алхимии. Документальный фильм, который она сняла о подпольных духовных традициях, включавших в себя и поклонение Марии Магдалине, получил одобрение критики на фестивальном показе. Морин была потрясена, какая тесная связь существует между исследователями-эзотериками; казалось, что Тамми знает всех. И хотя Морин быстро поняла, что альтернативный подход Тамми далек от ее собственного с точки зрения надежного источника исторического материала, она также разглядела острый ум под толстым слоем макияжа, суть за показухой. Морин восхищалась неустрашимым мужеством и грубоватой честностью Тамми, даже когда натыкалась на ее иголки.
Тамми сунула руку в свою большую ярко-оранжевую сумку и вытащила изящный конверт. Она, дразня, помахала им перед носом Морин, прежде чем бросить его на стол перед ней.
— Вот, я хотела показать это тебе лично.
Морин с удивлением подняла бровь, когда увидела на конверте уже знакомую лилию в сочетании со странными синими яблоками. Она достала тисненое приглашение и начала читать.
— Это приглашение на очень престижный ежегодный костюмированный бал у Синклера. Похоже, я, наконец, добилась успеха. Он прислал тебе такое же?
Морин покачала головой.
— Нет. Только странное приглашение встретиться с ним во время летнего солнцестояния. Как ты получила это?
— Я встретила его, когда занималась своим исследованием во Франции, — подчеркнуто сказала она. — Я обратилась к нему с просьбой о финансировании, чтобы закончить новый фильм. Он заинтересован в том, чтобы снять свой собственный, так что мы ведем переговоры — знаешь, услуга за услугу.
— Ты работаешь над новым фильмом? Почему мне не сказала?
— Тебя не очень-то было видно последнее время, разве не так?
Морин выглядела смущенной. Она совсем забросила своих друзей в трудовой лихорадке последних месяцев.
— Прости. И перестань смотреть с таким чертовски довольным видом. Что еще ты мне не сказала? Ты знала про бзик этого Синклера? О его интересе ко мне?
— Нет, нет. Вовсе нет. Я встречалась с ним только один раз, но черт возьми, как бы хотелось, чтобы он преследовал меня. Стоит миллиард — Миллиард с большой буквы — и красавчик в придачу. Знаешь, Рини, это может быть шанс для тебя. Ради Бога, дай себе волю и отправляйся навстречу приключениям. Когда ты последний раз была на свидании?
— Не в этом дело.
— Может быть, как раз в этом.
Морин отмахнулась от вопроса, пытаясь сдержать раздражение.
— У меня нет времени для встреч. И у меня не сложилось впечатление, что мне назначили свидание.
— Тем хуже. Нет более романтичного места на планете.
— Так вот почему теперь ты проводишь так много времени во Франции?
Тамми засмеялась.
— Нет, нет. Просто Франция — это центр западных эзотерических учений и плавильный котел ересей. Я могла бы написать сотни книг на эту тему или снять столько же фильмов — и все же не проникла бы дальше поверхности.
Морин было трудно сосредоточиться.
— Как ты думаешь, что Синклер хочет от меня?
— Кто знает? У него репутация эксцентричного и странного человека. Слишком много у него свободного времени и слишком много свободных денег. Думаю, твоя книга привлекла его внимание, и он хочет добавить тебя к своей коллекции. Но я не представляю, что бы это могло быть. Твоя работа точно не в его вкусе.
