Натаниэль стремительно обернулся. Оказалось, что он покраснел ещё сильнее.
— А если ты и прав, что с того? — огрызнулся он.
Я серьёзно взглянул на него.
— Ты сказал, что отомстишь Лавлейсу за себя, — сказал я, — и ты выполнил своё обещание. Возможно, это немного уменьшит твою боль. Во всяком случае, я на это надеюсь. Хотя не уверен. Но ты также обещал, что, если я помогу тебе справиться с Лавлейсом, ты меня освободишь. Что ж, я помог, хоть это и было нелегко. Полагаю, несколько раз я спас тебе жизнь. Лавлейс мёртв, а ты возвысился — в собственных глазах — на немыслимую прежде высоту. Итак, настало время выполнить обещание, Натаниэль, и отпустить меня.
На миг воцарилось молчание.
— Да, — наконец произнёс мальчишка. — Ты помог мне… Ты спас меня…
— К вечному моему стыду.
— И я… — Он остановился.
— Смущен?
— Нет.
— Счастлив?
— Нет.
— Чуть-чуть благодарен? — Мальчишка глубоко вздохнул.
— Да. Я благодарен тебе. Но это не отменяет того факта, что ты знаешь моё подлинное имя.
Пора было решить этот вопрос раз и навсегда. Я устал. После девяти дней, проведенных в материальном мире, мою сущность терзала боль. Мне необходимо было уйти.
— Верно, — согласился я. — Я знаю твоё имя, а ты знаешь моё. Ты можешь вызвать меня. Я могу причинить вред тебе. Мы квиты. Но кому я могу сказать твоё имя, если буду находиться в Ином Месте? Никому. Так что ты сам заинтересован в том, чтобы как можно скорее отослать меня. Если нам обоим повезёт, меня ни разу больше не вызовут при твоей жизни. Как бы то ни было, если даже… — Я сделал паузу и тяжело вздохнул. — Я обещаю не выдавать твоего имени.
Мальчишка ничего на это не сказал.
— Ты хочешь официальной клятвы? — выкрикнул я. — Так сойдет: «Если я нарушу эту клятву, пусть верблюды втопчут меня в песок и пусть меня разбросают по полям вместе с навозом»? [Примечание: Это древняя египетская клятва. Будьте с ней поосторожнее — она неизменно срабатывает. ] Теперь ты веришь, что я говорю правду?
Натаниэль заколебался. В какой-то миг он уже готов был согласиться.
— Не знаю… — пробормотал мальчишка. — Ты же де… джинн. Для тебя клятвы ничего не значат.
— Ты путаешь меня с волшебниками! Значит, так? Ну, ладно! — Я в гневе вскочил с кровати. — Тогда, если ты немедленно меня не отпустишь, я спущусь вниз и расскажу твоей драгоценной мисс Уайтвелл, как всё было на самом деле! Ей будет очень интересно увидеть меня в моём подлинном облике!
Мальчишка прикусил губу и потянулся за книгой.
— Я могу…
— Да-да-да, ты можешь сделать массу всего! — сказал я. — В этом и кроется корень твоих бед. Ты слишком умен — отсюда все твои неприятности. Многое произошло именно потому, что ты был слишком умен, чтобы позволить событиям идти своим чередом. Ты хотел отомстить, ты вызвал благородного джинна, ты украл Амулет, ты заставил окружающих расплачиваться за это. Ты делал, что хотел, а я помогал тебе, потому что мне больше ничего не оставалось. И, несомненно, ты со своей сообразительностью вполне способен измыслить для меня какие-то новые узы — но ты не сможешь наложить их настолько быстро, чтобы я не успел рассказать твоей наставнице правду про тебя, меня, Андервуда и Амулет.
— Прямо сейчас? — тихо спросил он.
— Прямо сейчас.
— Тогда ты попадешь в жестянку.
— Тем хуже для нас обоих.
Несколько мгновений мы смотрели друг другу в глаза — кажется, впервые. Потом мальчишка вздохнул и отвел взгляд.
— Отпусти меня, Джон, — сказал я. — Я достаточно потрудился. Я устал. Да и ты тоже.
Мальчишка улыбнулся.
— Я как раз ничуть не устал, — возразил он. — Мне ещё столько хочется сделать!
— Вот именно, — подхватил я. — Сопротивление. Заговорщики. Тебе нужно развязать себе руки, чтобы охотиться за ними без помех. Подумай обо всех тех других джиннах, которых тебе понадобится вызвать, когда ты начнешь свою великую карьеру. Конечно, они мне не чета, но зато они не станут так мотать тебе нервы.
Похоже, эти слова наконец-то задели в нем какую-то струнку.
— Ладно, Бартимеус, — сказал он. — Я согласен. Но тебе придётся подождать, пока я нарисую круг.
— Никаких проблем! — Я превратился в живое воплощение энтузиазма. — Я готов развлекать тебя, пока ты будешь этим заниматься! Что ты предпочитаешь? Я могу петь соловьем, сделать так, чтобы прекрасная музыка играла сама собою, вызвать сотни чудных ароматов… Если хочешь, я готов даже показывать фокусы!
— Спасибо, не нужно.
Один угол в комнате нарочно не был закрыт ковром и слегка приподнят. Там мальчишка и нарисовал куском чёрного мела, обнаруженного в ящике письменного стола, простой пентакль — очень точно и чётко, всего пару раз заглянув в свою книгу с формулами, — и два круга. Пока он этим занимался, я сидел тише воды, ниже травы. Наконец мальчишка завершил свой труд и разогнулся, держась за поясницу.
— Готово, — сказал он, потягиваясь. — Входи. — Я внимательно изучил руны.
— Он должен завершить действие пентакля Адельбранда?
— Да.
— И разрушить путы Бесконечного Заточения?
— Да! Видишь вот этот иероглиф? Он разрывает нить. Ну так ты хочешь, чтобы тебя отослали или как?
— Я просто хочу быть уверен.
Я запрыгнул в больший круг и повернулся лицом к нему. Мальчишка приготовился, мысленно повторил нужные слова, потом строго посмотрел на меня.
— Прекрати ухмыляться так по-дурацки, — сказал он. — Ты меня отвлекаешь.
— Извини.
Я изобразил на лице вселенскую скорбь.
— Это ничуть не лучше.
— Ну ладно, ладно, извини.
— Давай, приготовься.
Он набрал побольше воздуху в грудь.
— Одну минутку, — сказал я. — Если ты соберешься в ближайшее время вызывать кого-нибудь ещё, я бы порекомендовал тебе Факварла. Он хороший работник. Поручи ему что-нибудь, требующее творческого подхода — например, вычерпывать озеро ситом или считать песчинки на берегу. Он просто создан для этого!
— Слушай, ты хочешь уйти или нет?
— Хочу! Очень хочу!
— Ну тогда…
— Натаниэль — последнее замечание.
— Ну что тебе?
— Послушай меня. Для волшебника ты обладаешь неплохим потенциалом. И я имею в виду вовсе не то, что ты думаешь. Во-первых, ты куда более инициативен, чем большинство волшебников, — но если ты не будешь соблюдать осторожность, они тебя раздавят. А ещё у тебя есть совесть — опять-таки редкое свойство, которое очень легко потерять. Береги её. Собственно, всё. Ах, да! Я бы на твоем месте был поосторожнее с твоей новой наставницей.
