Перед глазами у Натаниэля встало пламя, пожирающее разрушенную кухню.
— Пожар устроил не я, — прошептал он. — Это не моя вина.
— Да ну? Это ты спрятал в доме Амулет Самарканда. Ты подставил Андервуда.
— Нет! Я не думал, что Лавлейс придёт к нам. Я просто подстраховался, безопасности ради…
Мальчишка насмешливо фыркнул.
— Ага! Ради твоей безопасности.
— Если бы Андервуд хоть чего-то стоил, он бы выжил! Он бы отбился от Лавлейса — или поднял тревогу!
— Ты же сам не веришь в то, что говоришь. Посмотри правде в лицо: это ты убил их обоих.
Лицо Натаниэля исказилось от ярости.
— Я собирался разоблачить Лавлейса! Я хотел поймать его в ловушку при помощи Амулета и сдать властям!
— И кого это теперь волнует? Ты опоздал. Ты проиграл.
— Только из-за тебя, демон! Если бы ты не привел их за собой, ничего этого не произошло бы! — Натаниэль уцепился за эту мысль, как утопающий за соломинку. — Это всё ты виноват! И я с тобой за это расквитаюсь! Ты что, надеешься освободиться? Вот уж нет! Ты связан навсегда! Тебя ждёт Вечное Заточение!
— Даже так? В таком случае, — лжемальчишка шагнул к Натаниэлю и внезапно оказался рядом, — я прекрасно могу убить тебя сам, прямо сейчас. А чего мне терять? Я так или иначе окажусь в той жестянке, но так я сперва хоть получу своё удовольствие — сверну тебе шею.
И его рука мягко легла Натаниэлю на плечо.
По спине у Натаниэля поползли мурашки. Ему отчаянно хотелось увернуться и броситься наутек, но он заставил себя остаться на месте и смотреть, не отводя взгляда, в тёмные бесстрастные глаза.
Бесконечно долгий миг никто не произносил ни слова.
Наконец Натаниэль облизнул сухие губы.
— В этом нет необходимости, — еле ворочая языком, произнёс он. — Я освобожу тебя ещё до конца месяца.
Джинн подтянул его к себе.
— Освободи сейчас.
— Нет. — Натаниэль сглотнул. — Нам сперва нужно справиться с одним делом.
— С одним делом? — Джинн нахмурился. — С каким ещё делом?
Натаниэль заставил себя не шевелиться.
— Мой наставник и его жена мертвы. Я должен отомстить за них. Лавлейс заплатит за своё преступление.
Теперь демон смотрел на Натаниэля почти в упор, но хотя лицо его было совсем рядом, Натаниэль не чувствовал движения воздуха, когда тот шептал.
— Но я же тебе уже сказал. Лавлейс слишком силен. Тебе с ним не совладать. Забудь об этом деле, как я забыл. Отпусти меня и забудь об этих неприятностях.
— Не могу.
— Почему?
— Я… я в долгу перед моим наставником. Он был хорошим человеком…
— Нет, не был. И причина вовсе не в этом. — Теперь джинн шептал прямо Натаниэлю на ухо. — Тебя ведёт не честь и не справедливость, мальчик, а чувство вины. Ты не в силах ответить за последствия твоих поступков. Ты пытаешься позабыть о том, что ты сделал со своим наставником и его женой. Ну что ж, если вы, люди, предпочитаете страдать — это ваше дело. Но меня увольте.
— Если хочешь обрести свободу, до исхода этого месяца ты будешь повиноваться мне, — твёрдо и уверенно произнёс Натаниэль, хотя на самом деле никакой уверенности не испытывал.
— Охота на Лавлейса и так равнозначна самоубийству, и для тебя, и для меня. — Мальчишка гаденько ухмыльнулся. — А потому не вижу причин, почему бы мне не убить тебя прямо сейчас…
— Но должен же существовать способ разоблачить его! — Натаниэль заговорил быстро и лихорадочно, не в силах остановиться. — Просто нужно подумать как следует. Я предлагаю тебе сделку. Помоги мне отомстить Лавлейсу, и я сразу же тебя освобожу. Так мы чётко определимся с нашими взаимоотношениями. Мы оба заинтересованы в успехе.
Джинн сверкнул глазами.
— Всё как всегда! Похвально честное соглашение, диктуемое с позиций силы. Что ж, прекрасно. У меня нет выбора. Но предупреждаю: если ты ещё хоть раз подвергнешь нас ненужному риску, я тут же осуществлю своё возмездие.
— Согласен.
Мальчишка отступил и выпустил плечо Натаниэля. Натаниэль, тяжело дыша, сделал шаг назад. Глаза его были широко распахнуты. Джинн, негромко напевая себе под нос, прошёл к окну, а по дороге небрежно, мимоходом вновь разжёг огонь. Натаниэль тем временем старался взять себя в руки. На него вновь нахлынуло безудержное горе, но он не поддался. Сейчас не время горевать. Он не должен выказывать слабость при своем рабе.
— Ну так просвети меня, хозяин, — сказал джинн. — Что мы будем делать?
— Во-первых, мне нужна пища, — отозвался Натаниэль, стараясь, чтобы голос его не дрожал, — и, возможно, новая одежда. Потом мы сведем воедино всё, что знаем о Лавлейсе и Амулете. И ещё нам нужно узнать, что власти думают о… о том, что произошло прошлой ночью.
— Ну, последнее как раз нетрудно, — сказал Бартимеус, указывая в окно. — Глянь-ка сюда.
32
— «Таймс»! Утренний выпуск!
Мальчишка-газетчик медленно вез по тротуару ручную тележку, притормаживая, когда кто-нибудь из прохожих кидал ему монетку. Толпа была плотной, и мальчишка продвигался медленно. К тому моменту, как Натаниэль с Бартимеусом выскользнули из заброшенной библиотеки и перебежали улицу, он только-только добрался до пекарни.
У Натаниэля в кармане завалялось несколько монеток, остатки того, что он несколько дней назад стащил из кувшина миссис Андервуд. Он взглянул на тележку. Та была заполнена стопками «Таймс», официального правительственного издания. Мальчишка-газетчик был одет в клетчатую кепку, перчатки со срезанными пальцами и длинное тёмное пальто, достающее почти до земли. Кончики пальцев у него посинели от холода. Он периодически повторял свой хриплый клич:
— «Таймс»! Утренний выпуск!
Натаниэль практически не имел опыта общения с простолюдинами. Он окликнул мальчишку, стараясь говорить как можно увереннее.
— Сколько стоит «Таймс»?
— Сорок пенсов, малый.
Натаниэль холодно протянул ему мелочь и получил взамен газету. Мальчишка посмотрел на него, сперва безразлично, а потом вдруг в его глазах вспыхнул огонек интереса. Натаниэль уж было собрался уйти, но тут газетчик обратился к нему.
— Ну и видок у тебя, приятель, — сказал он. — Что, провел всю ночь на улице?
— Нет, — отрезал Натаниэль и напустил на себя строгий вид, надеясь, что это отобьет у мальчишки желание любопытствовать.
Но это не помогло.
— Ну да, ну да, конечно, — согласился мальчишка. — А даже если и так, а просто ты сознаваться не хочешь, я тебя понимаю. Только будь поосторожнее во время комендантского часа. А то полиция теперь так и шныряет.
