Книга Запретная правда о русских. Два народа, страница 28. Автор книги Андрей Буровский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Запретная правда о русских. Два народа»

Cтраница 28

Рост числа интеллигенции

По переписи 1897 года интеллигенция в Российской империи насчитывала 870 тысяч человек. Из них 4 тысячи инженеров, 3 тысячи ветеринаров, 23 тысячи служащих в правлениях дорог и пароходных обществ, 13 тысяч – телеграфных и почтовых чиновников, 3 тысячи ученых и литераторов, 79,5 тысячи учителей, 68 тысяч частных преподавателей, 11 тысяч гувернеров и гувернанток, 18,8 тысячи врачей, 49 тысяч фельдшеров, фармацевтов и акушерок, 18 тысяч художников, актеров и музыкантов, насчитывалось 151 тысяча служащих государственной гражданской администрации, 43,7 тысячи генералов и офицеров.

В аппарате управления промышленностью и помещичьими хозяйствами трудились 421 тысяча человек.

Впрочем, далеко не все чиновники и тем более военные согласились бы называть себя интеллигенцией.

К 1917 году, всего за 20 лет, численность интеллигенции возросла в два раза и достигла полутора миллионов человек. Интеллигенция была крайне неравномерно распределена по территории страны. В Средней Азии на 10 тысяч жителей врачей приходилось в 4 раза меньше, чем в Европейской России. Плотность интеллигенции сгущалась к городам, но Петербург и Москва уже не играли той абсолютной роли, что в начале – середине XIX века.

Среди сельских учителей число выходцев из крестьян и мещан к 1917 году по сравнению с 1880-м возросло в шесть раз и составило почти 60 % всех сельских учителей.

Интеллигенция в других странах

Вообще-то, слово «интеллигенция» в Европе известно, но только одна страна Европы использует это слово в таком же смысле: это Польша. Там даже такие известные люди, как пан Адам Михник или пан Ежи Помяновский, называют себя интеллигентами.

То есть некоторым – понравилось быть интеллигентами: тем «прогрессивным» и «передовым», кто призывает к «очистительной буре» и к «построению светлого будущего». Француз Жан-Поль Сартр и американский еврей Говард Фаст называли себя интеллигентами.

Другие, как Герберт Уэллс или Томас Веблен, говорили об особой роли интеллигенции в мире. Якобы она идет на смену классу капиталистов, и в будущем умники, ученые интеллектуалы оттеснят буржуазию от власти, станут правительством мира. Для них слово «интеллигенция» тоже оказалось удобным.

Во время беседы с Гербертом Уэллсом товарищ Сталин разъяснил, что «капитализм будет уничтожен не «организаторами» производства, не технической интеллигенцией, а рабочим классом, ибо эта прослойка не играет самостоятельной роли» [27. С. 271].

С чего Сталин взял, что рабочий класс играет именно что самостоятельную роль – особый вопрос, и задавать его надо не мне.

Но со всеми интеллигентами разъяснительную работу провести не удалось. Избежал ее потомок выходцев из России, американский физик Исаак (Айзек) Азимов. В своих фантастических книгах он создавал мир будущего, где все события и перспективы сосчитаны, учтены и управляются с позиций разума невероятно умными учеными [28].

Но, конечно же, абсолютное большинство европейских интеллектуалов становиться интеллигентами и не подумает. У них в отношении этого слова преобладает недоумение: они понимают, что их интеллектуалы и русские интеллигенты – не совсем одно и то же. Вот выразить, в чем различие, – это сложнее. Британская энциклопедия определяет интеллигенцию так: «Особый тип русских интеллектуалов, обычно в оппозиции к правительству».

Во всей Европе, а потом и во всем мире слово «интеллигенция» применяется в основном к странам «третьего мира» – к странам догоняющей модернизации. Так и пишут: «интеллигенция народа ибо», или «интеллигенция Малайзии». Там и правда есть интеллигенция, очень похожая на русскую! Как русская интеллигенция была не буржуазной, а патриархальной – так и эта патриархальна.

Но самое главное, как и русская интеллигенция XIX века, интеллигенция в Малайзии, Нигерии, Индии и Индонезии – это кучка людей, вошедших в европейскую культуру. Они – местные европейцы, окруженные морем туземцев. Их еще мало, общество остро нуждается в квалификации и компетентности – поэтому каждый ценен; эти люди занимают в обществе важное, заметное положение. Но в целом положение это двойственное, непрочное. Всякая страна «догоняющей модернизации» находится в эдаком неустойчивом, подвешенном состоянии: уже не патриархальная, еще не индустриальная.

В еще более расколотом состоянии находятся те, кто стал анклавом модернизации в такой быстро изменяющейся стране. Ведь раскол проходит по их душам. Они и европейцы и туземцы – одновременно. Европейцы – цивилизационно; туземцы – по месту своего рождения, по принадлежности к своему народу.

Как и русская, всякая местная интеллигенция бушует, подает кучу идей, политиканствует, пытается «указывать правильный путь». Ведь путь страны еще не определился, неясен, и есть куда прокладывать курс.

В середине – конце XX века во многих странах происходит то же, что происходило в России столетием раньше.

Интеллигенция и дворянство

Еще в начале XIX века существовал только один слой русских европейцев. В середине XIX века их два, и они не особенно нравятся друг другу. Дворяне считают интеллигенцию… ну, будем выражаться обтекаемо – считают ее недостаточно культурной.

По достаточно остроумному определению камергера Д.Н. Любимова, интеллигенция – это «прослойка между народом и дворянством, лишенная присущего народу хорошего вкуса».

А.К. Толстой попросту издевался над интеллигенцией, в диапазоне от сравнительно невинного:

Стоял в углу, плюгав и одинок,
Какой-то там коллежский регистратор.

И вплоть до «…мне доставляет удовольствие высказывать во всеуслышание мой образ мыслей и бесить сволочь» [29. С. 362].

Как говорится, коротко и ясно.

Интеллигенция не оставалась в долгу, обзывая дворян «сатрапами», «эксплуататорами», «реакционерами» и «держимордами», причем не только в частных беседах, но и в совершенно официальных писаниях. Что «Пушкин не выше сапог» гражданин [5] Писарев заявлял, что называется, «на полном серьезе». Ведь Пушкин – дворянин и не отражал чаяний трудового народа.

Во время похорон А. Некрасова его сравнили с Пушкиным… Мол, он в некоторых отношениях был не ниже. И тут же – многоголосый крик: «Выше! Он был намного выше!» Еще в 1950—1960-е годы можно было встретить стариков из народовольческой интеллигенции, которая ни в грош не ставила Пушкина, но обожала Некрасова и постоянно пела песни на его стихи.

Новое раздвоение сознания

И при всем этом на интеллигента – русского европейца тут же обрушивается та же раздвоенность сознания, что и на дворянина. Он тоже привыкает ругать страну, от которой родился и которую любит, служить тому, к чему относится с иронией.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация