— С тех пор как… как моё лицо было изуродовано, — продолжал юноша. Голос у него задрожал от жалости к себе.
— Слушай, ты меня достал! — Напряжение Натаниэля обернулось негодованием. — Все у тебя нормально с лицом! Говорить можешь? Видеть-слышать можешь? Ну, вот и прекрасно. И прекрати ныть. Я видывал и похуже.
— Вот-вот, я ему то же самое говорил! — Джинн небрежно поднялся и беззвучно спрыгнул с комода. — Было бы из-за чего переживать! Взять хотя бы тебя — ты ведь тоже навсегда останешься таким, и тем не менее ты не боишься демонстрировать своё лицо всему свету. На самом деле что вас обоих по-настоящему портит, так это прическа. Честно говоря, я видывал барсучьи хвосты, которые выглядели куда опрятнее. Дайте мне ножницы и пять минут времени…
Натаниэль закатил глаза и попытался восстановить хоть какое-то подобие порядка. Он ухватил Гирнека за шиворот и развернул его прочь от окна.
— Ступайте на ваш стул! — рявкнул он. — Сядьте. А что касается тебя, — продолжал он, обращаясь к джинну, — то мой связной должен был передать девчонке адрес несколько часов назад. Она, должно быть, уже в пути, и почти наверняка с посохом, потому что это самое мощное оружие, какое имеется в её распоряжении. Когда она появится на лестнице, сторожевой шар это заметит и здесь раздастся сигнал тревоги. Ты должен разоружить её, как только она войдет в дверь, передать мне посох и предотвратить её бегство. Понял?
— Яснее ясного, босс! Более того, ты говоришь это уже в четвертый, если не в пятый раз.
— Главное, не забудь про посох. Это очень важная вещь.
— Кому это и знать, как не мне? Не забывай, я присутствовал при взятии Праги!
Натаниэль хмыкнул и снова зашагал взад-вперёд. И тут с улицы донесся какой-то шум. Он выпучил глаза и обернулся к джинну:
— Это что такое?
— Голос. Человеческий.
— Ты слышал?.. Вот! Снова!
— Хочешь, я взгляну? — спросил джинн, указывая на окно.
— Только чтобы тебя не заметили.
Мальчик-египтянин боком подошёл к окну и исчез. Под холстину прошмыгнул жук-скарабей. Тут где-то за окном полыхнула вспышка. Натаниэль нервно переминался с ноги на ногу.
— Ну?
— Похоже, пришла твоя девчонка. — Голос джинна звучал слабо, как будто издалека. — Почему бы тебе не взглянуть самому?
Натаниэль рывком отвел холстину и выглянул наружу, как раз вовремя, чтобы увидеть, как ближе к другому концу улочки встала невысокая стена пламени. Пламя тут же улеглось. Улица, ещё недавно такая пустынная, кишела бегущими фигурами. Одни передвигались на двух ногах, другие на четырёх, а третьи явно никак не могли решить, что предпочтительнее, но тем не менее тоже неловко скакали в ярком лунном свете. Послышался треск, потом вой. Натаниэль ощутил, как кровь отхлынула от его лица.
— О чёрт! Ночная полиция!
Ещё один небольшой взрыв. Пол под ногами слегка вздрогнул. Хрупкая и проворная двуногая фигурка метнулась через улицу и нырнула сквозь свежую дыру в стене дома. Один из волков погнался за ней, но его накрыло новым взрывом.
Жук-скарабей одобрительно присвистнул:
— Какое удачное использование шара с элементалями! Толковая девчонка. Но всё равно вряд ли она сумеет уйти от целого отряда.
— Много их там?
— Десяток, а может, и больше. Гляди, они бегут по крышам.
— Думаешь, они её поймают?..
— Поймают и сожрут живьём. Они теперь злы как черти.
— Ладно…
Натаниэль отошёл от окна. Он принял решение.
— Бартимеус, — приказал он, — отправляйся и забери её. Мы не можем рисковать тем, что её убьют.
Жук-скарабей возмущенно стрекотнул:
— Еще одна славная работенка! Чудесно. Ты уверен? Это значит, что ты, ни много ни мало, бросаешь вызов авторитету шефа полиции!
— Если повезёт, он даже не узнает, что это я. Отнеси ее…
Натаниэль стремительно пораскинул мозгами и щёлкнул пальцами:
— В старую библиотеку — ну, знаешь, в ту, где мы укрывались, когда за нами охотились демоны Лавлейса. А я заберу пленника и встречусь с тобой позже. Нам всем следует убраться отсюда.
— В этом я с тобой согласен. Ладно. Отойди подальше.
Жук отбежал по подоконнику как можно дальше от окна, встал на задние лапки и указал усиками на стекло. Сверкнула вспышка, дохнуло жаром. В стекле образовалась неровная оплавленная дыра. Жук расправил крылышки и с гудением вылетел в темноту.
Натаниэль обернулся в сторону комнаты, как раз вовремя, чтобы увидеть стул, летящий ему в голову.
Он неловко осел на пол, наполовину оглушенный. Глаза разъехались в разные стороны, и одним из них Натаниэль увидел Якоба Гирнека, который отшвырнул стул и бросился к двери. Натаниэль выкрикнул приказ на арамейском. У его плеча материализовался мелкий бес, который метнул молнию в отвислый зад Гирнековой пижамы. Послышался треск горящей материи и пронзительный вопль. Бес, сделав своё дело, исчез. Гирнек остановился, схватился за пострадавший зад, но тут же снова заковылял к двери.
Натаниэль уже поднялся на ноги. Он метнулся вперёд, пригнулся, поймал неуклюжим захватом одну из ног в вязаном носке и дёрнул её в сторону. Гирнек упал. Натаниэль навалился на него и принялся отчаянно лупить по морде. Гирнек отвечал ему тем же. Так они некоторое время катались по полу.
— Что за безобразное зрелище!
Натаниэль, дравший Гирнека за волосы, замер.
Потом медленно поднял голову.
В дверях стояла Джейн Фаррар, а за ней виднелись двое плечистых парней из ночной полиции. На Фаррар была отглаженная форма и угловатая фуражка ночной полиции. В её глазах читалось неприкрытое презрение. Один из стоявших за ней полицейских издал утробный рык.
Натаниэль попытался срочно сочинить какое-нибудь правдоподобное объяснение происходящему, но так и не нашёлся, что сказать. Джейн Фаррар печально покачала головой.
— Как низко пали сильные, мистер Мэндрейк! — сказала она. — Освободитесь, если можете, от этого полуодетого простолюдина. Вы арестованы за измену.
Бартимеус
41
На улице — волки-оборотни, позади, в доме — Натаниэль. Что бы вы выбрали на моём месте? По правде говоря, я был только рад ненадолго вырваться оттуда.
Его поведение тревожило меня все больше и больше. За те годы, что миновали с нашей первой встречи, он — несомненно, благодаря тщательному воспитанию Уайтвелл — сделался подлизой и карьеристом, тщательно выполняющим приказы и постоянно ищущим возможности продвинуться. И вот теперь он по собственной воле лезет на рожон, действует исподтишка и многим при этом рискует. Само собой ему такое в голову прийти не могло. Кто-то его надоумил; кто-то им дирижирует. Я мог бы сказать о Натаниэле многое, и кое-что даже непечатное, но никогда ещё он не был так похож на марионетку, как теперь.
