— Продолжайте, Дюваль.
— Благодарю вас.
Шеф полиции взмахнул руками:
— И что же! Поначалу мы с госпожой Фаррар предполагали, что это удивительное отсутствие результатов является всего лишь плодом некомпетентности Мэндрейка. Но потом мы задались вопросом: не может ли это быть чем-то большим? Не может ли этот одаренный и амбициозный юноша быть участником куда более серьёзного заговора? Мы начали присматриваться к нему. После разрушения музея он совершил подозрительное путешествие в Прагу, где — хотя в его тамошних действиях остается много неясного, — он, по нашим предположениям, встретился с иностранными волшебниками. Да, ужасно, госпожа Малбинди! Кто знает, какой вред причинил этот мальчишка, какие тайны он выдал. Известно только, что во время визита Мэндрейка в Прагу был убит один из лучших наших тамошних шпионов, человек, который много лет верой и правдой служил Британии.
На это среди министров поднялся глухой ропот. Мистер Дюваль побарабанил по столу толстыми, как сардельки, пальцами:
— Мэндрейк распространял невероятные слухи относительно лондонских беспорядков, утверждая, что за ними может стоять голем — да-да, госпожа Малбинди, вы не ошиблись, именно голем! Как это ни смешно, он, по всей видимости, сумел без особого труда заморочить голову бедняжке Джессике, и байка о големе была использована в качестве предлога для поездки в Прагу. Он вернулся, не привезя никаких доказательств своих безумных домыслов, и впоследствии, как мы только что слышали, был пойман с поличным на сношениях с Сопротивлением и враждебных действиях по отношению к нашей полиции. Вполне очевидно, что он хочет заполучить себе посох Глэдстоуна. Возможно даже, что именно он и подбил изменников проникнуть в гробницу. Я предполагаю немедленно отправить мистера Мэндреика в Тауэр и подвергнуть надлежащему допросу. Более того, я предлагаю взять это на себя.
На этот раз ропот был одобрительным. Мистер Деверокс пожал плечами. Из министров только госпожа Уайтвелл сидела молча, с каменным лицом. Дородный министр иностранных дел, Фрай, сказал:
— Вот и хорошо. Мне этот мальчишка никогда не нравился. У него слишком длинные волосы и физиономия наглая. Какие методы вы намерены применить, Дюваль?
— Быть может, Колодец Раскаяния? Я собирался погрузить его туда по самый нос, и пусть повисит так ночку. Это обычно заставляет изменников расколоться, если, конечно, мурены оставят им язык.
Фрай кивнул:
— Да, мурены… Кстати, как насчёт второго ужина?
Мистер Мортенсен подался вперёд.
— А как насчёт Лебедки, Дюваль? Этот метод часто оказывается эффективным.
— Я нахожу, что наиболее надежный и испытанный метод — это всё-таки Скорбный Шар.
— Быть может, по несколько часов в каждом?
— Быть может. Так что, Руперт, увести мерзавца?
Премьер-министр задумчиво надул щёки, откинулся на спинку кресла и неуверенно произнёс:
— Думаю, да, Генри. Думаю, да.
Мистер Дюваль щёлкнул пальцами. Из тёмного угла выступили четверо ночных полицейских. Шагая в ногу, они направились к пленнику. Их предводитель на ходу вынимал из кармана узкие серебряные наручники. На это Натаниэль, который и до того отчаянно дергался и жестикулировал, выразил настолько бурный протест, что из-под кляпа вырвался слабый придушенный возглас. Тут премьер-министр, казалось, что-то припомнил. Он поднял руку:
— Минуточку, Генри. Надо же разрешить юноше высказаться в свою защиту.
Шеф полиции раздраженно нахмурился:
— Стоит ли, Руперт? Будьте осторожны! Этот дьяволенок чрезвычайно хитер.
— Это уж мне решать, Генри.
Мистер Деверокс взглянул на Мортенсена. Тот нехотя взмахнул рукой. Студенистый кляп на губах Натаниэля испарился, оставив после себя горький привкус. Натаниэль вытащил из кармана платок и вытер пот со лба.
— Ну, говорите! — приказал Дюваль. — И смотрите, без лжи!
Натаниэль вытянулся и облизнул губы. В глазах старших волшебников он видел одну только ненависть. За исключением, может быть, самого мистера Деверокса — и это теперь была его единственная надежда. В глазах мистера Деверокса было нечто вроде неуверенности, смешанной с крайним раздражением. Натаниэль прокашлялся. Он давно гордился своими близкими отношениями с премьер-министром. Теперь пришла пора проверить их на прочность.
— Благодарю вас, сэр, что дали мне возможность высказаться, — начал он.
Он пытался придать своему голосу непринужденность и уверенность, но то и дело срывался на сдавленный писк. Одна только мысль о Доме Убеждения, части лондонского Тауэра, отведенной для допроса заключенных, повергала его в дрожь. Да, прав был Бартимеус: его действия сделали его уязвимым для его врагов. Теперь одна надежда — отболтаться.
— Инсинуации мистера Дюваля абсолютно беспочвенны, — сказал он, — а госпожа Фаррар исполняет свои обязанности, мягко говоря, излишне ревностно. Надеюсь, ещё не поздно исправить тот ущерб, что они причинили.
Он услышал, как Джейн Фаррар сдержанно фыркнула где-то рядом. Мистер Дюваль издал протестующий рык, однако один-единственный взгляд премьер-министра заставил его умолкнуть. Натаниэль, слегка осмелев, продолжал:
— Моя поездка в Прагу не имеет никакого отношения к истории с той девушкой, сэр. Да, это правда: я по-прежнему считаю, что большая часть произошедших в Лондоне беспорядков — дело рук голема. Однако моё расследование этого дела ещё не окончено. А тем временем я использовал этого юнца, — он кивнул в сторону Гирнека, — чтобы выманить изменницу Китти Джонс из её укрытия. Это её старый сообщник, и я заподозрил, что она может предпринять попытку его спасти. А оказавшись в моей власти, она вскоре рассказала бы, где находится посох, который я затем намеревался передать в ваши руки. Однако появление волков госпожи Фаррар полностью разрушило мои планы. Я рассчитываю, что ей будет вынесено суровое порицание.
— Да ведь мои люди практически схватили девчонку! — гневно вскричала Джейн Фаррар. — Но ваш демон унес её прочь!
— Ну разумеется. — Натаниэль был сама любезность. — Потому что ваши люди разорвали бы её в клочья. Они были исполнены жажды крови. И как бы мы тогда обнаружили посох?
— Это служащие имперской полиции, напрямую подчиняющиеся присутствующему здесь мистеру Дювалю…
— Вот именно. И трудно даже представить более жестокую и бестолковую организацию, — продолжал наступление Натаниэль. — Да, сэр, я признаю, что был чересчур скрытен, — заискивающе сказал он, обращаясь напрямую к мистеру Девероксу. — Однако я понимал, что дело чрезвычайно тонкое. Эта девица упряма и своевольна. Чтобы добыть посох, нужно было действовать крайне осмотрительно: за его возвращение я намеревался предложить ей отпустить на волю этого юнца. И я опасался, что мистер Дюваль с его обычной неуклюжестью может все испортить. Увы, так оно и случилось.
Ярость шефа полиции была довольно примечательным зрелищем. Его смугловатое лицо побагровело, точно свекла, жилы на шее и руках разбухли, как причальные канаты, а ногти — которые как будто сделались длиннее, чем минуту тому назад, — глубоко вонзились в крышку стола. Он еле мог говорить — его душил гнев.
