К тому моменту мистер Руперт Деверокс пробыл в должности премьер-министра почти двадцать лет. Его магические способности были весьма посредственными, зато он был выдающимся политиком и держался у власти за счёт того, что искусно стравливал своих коллег. Его несколько раз намеревались свергнуть, но его эффективной шпионской сети почти каждый раз удавалось отловить заговорщиков прежде, чем они успевали что-нибудь предпринять.
Мистер Деверокс с самого начала понимал: власть его во многом основывается на том, чтобы сохранять дистанцию между собой и своими подчиненными в Лондоне. А потому он перенес свой двор в Ричмонд, расположенный милях в десяти от центра столицы. Старшие министры еженедельно посещали его для консультаций, сверхъестественные посланцы переносили туда-сюда доклады и приказы, так что премьер-министр был в курсе всех событий. И в то же время он имел возможность удовлетворять свою склонность к роскошной жизни, чему уединенное, уютное расположение ричмондской резиденции способствовало как нельзя более. Помимо всех прочих удовольствий, мистер Деверокс питал подлинную страсть к театру. В течение нескольких лет он поддерживал знакомство с ведущим драматургом своего времени, Квентином Мейкписом, джентльменом, исполненным бесконечного энтузиазма. Мейкпис регулярно посещал Ричмонд и давал частные представления для премьер-министра.
По мере того как мистер Деверокс старел и силы его убывали, он все реже выезжал из Ричмонда. А если он и выбирался в Лондон — устроить ли смотр войскам, отбывающим на континент, или побывать на театральной премьере, — его неизменно сопровождал отряд телохранителей, набранных из волшебников девятого уровня, и батальон хорл на втором плане. Особенно большие предосторожности принимались со времен заговора Лавлейса, когда мистер Деверокс едва не погиб. Его паранойя разрасталась, точно сорняки на компостной куче, оплетая и заражая всех, кто ему служил. Ни один из его министров не чувствовал себя в безопасности: они страшились и за свою должность, и за свою жизнь.
Вымощенное щебенкой шоссе миновало несколько деревень, разбогатевших под покровительством мистера Деверокса, и наконец привело их в сам Ричмонд — скопление благоустроенных коттеджей, разбросанных по ровному лугу среди дубов и каштанов. На том краю луга виднелась высокая кирпичная стена с узорчатыми чугунными воротами, защищенная множеством заклятий. За воротами начиналась короткая тисовая аллея, которая вела во двор кирпичного замка Ричмонд-Хауз.
Лимузин развернулся и замер у парадного крыльца. Четверо лакеев в алых ливреях выбежали на крыльцо, чтобы помочь приехавшим выйти из машины. Несмотря на то что на дворе был ясный день, над входом горели яркие фонари и высокие окна первого этажа весело светились. Где-то вдали нежно и печально заиграл струнный квартет.
Однако госпожа Уайтвелл не спешила подать лакеям знак отворить дверцы машины.
— Там будут все министры, — сказала она. — Мне нет нужды учить вас, как себя вести. Несомненно, мистер Дюваль будет сегодня особенно враждебен. Он сочтет сегодняшний инцидент прекрасной возможностью добиться серьёзных преимуществ. Нам обоим следует быть начеку.
— Да, мэм.
— Не подведите меня, Джон!
Она постучала в окошко. Слуга бросился к машине и распахнул дверцу. Госпожа Уайтвелл и Натаниэль вместе поднялись по невысоким каменным ступеням и вступили в холл замка. Здесь музыка звучала громче, лениво струясь среди тяжелых портьер и восточной мебели. Временами она накатывала волной и тотчас вновь затихала. Казалось, источник звука где-то рядом, однако музыкантов было не видать. Впрочем, Натаниэль и не рассчитывал их увидеть. Сколько раз он ни бывал в Ричмонде, тут всегда играла такая музыка. Она словно бы следовала за тобой, куда бы ты ни шёл, постоянно подчеркивая прелесть замка и его окрестностей.
Лакей провел их через анфиладу роскошных покоев, и вот наконец они миновали высокую белую арку и вступили в длинный, просторный, озаренный солнцем зал. Очевидно, то была оранжерея, пристроенная к дому. По обе стороны тянулись бурые клумбы, аккуратные, пустые и чинные, усаженные замысловато подстриженными розовыми кустами. Там и сям незримые садовники разравнивали землю граблями.
Воздух в оранжерее был тёплый и неподвижный, под потолком сонно покачивался веер. Внизу, на низеньких тахтах и кушетках, расставленных полукругом, восседали премьер-министр и его свита. Они прихлебывали кофе из крошечных византийских чашечек и слушали жалобы чрезвычайно толстого мужчины в белом костюме. Когда Натаниэль его увидел, у него засосало под ложечкой: это был Шолто Пинн, в одночасье лишившийся своего магазина.
— На мой взгляд, это мерзко и возмутительно, — говорил мистер Пинн. — Вопиющее оскорбление. Я понес такие убытки…
Ближайшая ко входу кушетка была пуста. Госпожа Уайтвелл опустилась на неё, и Натаниэль, слегка поколебавшись, последовал её примеру. Он проворно обвёл взглядом тех, кто находился в комнате.
Во-первых, Пинн. Обычно Натаниэль относился к торговцу с подозрением и неприязнью, поскольку тот был близким другом изменника Лавлейса. Но вина Пинна так и не была доказана, а в данный момент явно именно он был стороной пострадавшей. Пинн продолжал изливать свои жалобы:
— … Что не уверен, сумею ли я когда-нибудь снова встать на ноги. Вся моя коллекция уникальных реликвий погублена! Всё, что осталось, — это фаянсовый горшочек с какой-то бесполезной засохшей массой! Я едва способен…
Сам Руперт Деверокс развалился на диване с высокой спинкой. Премьер-министр был среднего роста и телосложения. Когда-то он был хорош собой, но теперь, из-за многочисленных и разнообразных излишеств, слегка расплылся в талии, и щёки у него обвисли. Пока он слушал Пинна, на лице у него непрестанно сменяли друг друга выражение скуки и досады.
Мистер Генри Дюваль, шеф полиции, сидел поблизости, скрестив руки на груди и положив на колени своё серое кепи. Он ходил в форме «Серых Спин», элитного подразделения ночной полиции, которой он командовал: белая рубашка с оборками, серая, под цвет городского смога, отутюженная куртка с ярко-красными пуговицами и серые брюки, заправленные в высокие чёрные сапоги. На плечах, точно когтистые лапы, сидели блестящие латунные эполеты. В этом костюме шеф полиции, и без того массивный, казался ещё крупнее — даже сейчас, когда он сидел и молчал, казалось, будто он заполняет собой все помещение.
Кроме него, присутствовали ещё три министра. Скромный мужчина средних лет, с жидкими белокурыми волосами, сидел, изучая свои ногти, — то был Карл Мортенсен, министр обороны. Рядом с ним, зевая напоказ, сидела Хелен Малбинди, весьма скрытная и вкрадчивая дама, министр информации. Министр иностранных дел, Мармадьюк Фрай, славившийся своим неумеренным аппетитом, даже не пытался делать вид, будто слушает мистера Пинна, — вместо этого он громко отдавал распоряжения почтительному лакею.
— Шесть картофельных крокетов и стручковую фасоль, нарезанную вдоль…
— … Сорок пять лет собирал я свою коллекцию! Каждый из вас не раз прибегал к моим услугам…
— … И ещё один омлетец с тресковой икрой, сдобренный чёрным перчиком — но в меру.
