Было опубликовано столько различных версий относительно причин, вызвавших их ссору, что до сих пор еще трудно определить долю вины каждого и даже точно установить, что именно произошло в действительности. Вольным или невольным виновником кризиса выступил бывший обер-прокурор Святейшего синода Владимир Львов. 4 сентября у него состоялся разговор с Керенским, и сразу же после этого он отправился в Ставку, по-видимому, с целью формирования более сильного правительства. Согласно опубликованным позднее утверждениям Савинкова, он предоставил Корнилову на выбор один из трех возможных вариантов, и сделал это таким образом, что у Корнилова сложилось впечатление, что он говорит от лица Керенского:
1. Корнилов формирует правительство, в котором Керенский и Савинков становятся соответственно министром юстиции и военным министром.
2. Триумвират с диктаторскими полномочиями в составе Керенского, Корнилова и Савинкова.
3. Корнилов провозглашает себя диктатором.
Возвратившись в Петроград в субботу, 8 сентября, Львов заявил Керенскому, что Корнилов решил провозгласить себя диктатором и что он хочет, чтобы Керенский и Савинков прибыли в Ставку в следующий понедельник, чтобы под его началом исполнять обязанности министра юстиции и военного министра. Керенский попросил Львова предоставить ему это сообщение в письменной форме, а затем связался по прямому проводу с Корниловым и спросил его, подтверждает ли он послание, переданное Львовым. Корнилов ответил утвердительно. Терещенко впоследствии говорил мне, что изложенная версия более или менее правильная, но что Керенский совершил большую ошибку, пообещав Корнилову во время их разговора в ближайшее время прибыть в Ставку. И только посовещавшись с Некрасовым, Керенский по его совету решил объявить Корнилова предателем и потребовать его отставки. Согласно Савинкову, Львов, намеренно или нет, извратил позицию Корнилова, придав ей форму ультиматума, вместо того чтобы представить ее изложением его взглядов. Некрасов, со своей стороны, заявлял, что Львов спас революцию, обнаружив и раскрыв заговор до того, как он был приведен в исполнение. К несчастью, в этот критический момент Терещенко выехал из Петрограда и был на полпути в Ставку, когда он получил телеграмму от Керенского, приказывающую ему немедленно возвратиться. Окажись он в Петрограде, он бы убедил Керенского не доводить до окончательного разрыва, а будь он в Ставке, он бы оказал сдерживающее влияние на Корнилова.
Встретившись с Керенским в 1918 году в Лондоне, я спросил об его отношении к Корнилову. Он сказал, что всегда считал его честным человеком и патриотом, но очень плохим политиком. Он согласился на все требования Корнилова относительно смертной казни и включения Петрограда в прифронтовую зону, но он не мог допустить, чтобы место заседаний правительства определялось приказом Корнилова, поскольку в этом случае министры оказались бы полностью в его власти. Он также послал Савинкова в Ставку с тем, чтобы начать с Корниловым рабочие переговоры. Он знал, что Завойко, Аладьин и другие лица из окружения Корнилова подготавливают контрреволюционный заговор с целью свержения правительства, и за десять дней до окончательного разрыва он предупреждал Корнилова, что ему не следует чересчур торопиться и он должен дать правительству время для постепенного введения дисциплинарных мероприятий, на которых он настаивал. Он даже спрашивал его, не рассматривает ли он возможность установления военной диктатуры, на что Корнилов ответил: «Да, если будет на то воля Божья». Керенский специально оговорил, что Кавказская дивизия, также известная как Дикая дивизия, не должна была быть включена в состав подразделений, отсылаемых в Петроград, и что эти подразделения нельзя передавать под командование генерала Крымова, но, несмотря на это, Корнилов поручил командование генералу Крымову и послал с ним Дикую дивизию. Хотя у него был разговор со Львовым перед тем, как тот отправился в Ставку, он не давал ему никаких поручений, и во время телеграфного разговора, который состоялся между ним и Корниловым после возвращения Львова, он сформулировал вопрос к последнему в таких выражениях, которые нельзя было истолковать двояко, и получил утвердительный ответ. Поскольку он знал, что войска Крымова уже достигли Луги и в Петрограде уже подготовлено восстание, которое вспыхнет сразу же, как только он выедет в Ставку, у Керенского не оставалось иного выхода, кроме как объявить Корнилова предателем.
В двух приказах по армии, опубликованных 10-го и 11-го числа, Корнилов дает свою версию случившегося, которая представляет его поведение совсем в ином свете.
7 сентября бывший обер-прокурор Святейшего синода Владимир Львов приехал в Ставку и, говоря от лица и по поручению Керенского, попросил меня изложить мои взгляды на три различных способа формирования нового правительства, предложенные самим Керенским: 1. Удаление Керенского из правительства. 2. Керенский участвует в работе правительства. 3. Временное правительство провозглашает диктатуру, и я становлюсь во главе государства.
Я ответил, что единственное решение заключается в установлении диктатуры и провозглашении законов военного времени на всей территории страны.
Под диктатурой я понимал не диктатуру одного человека, поскольку я указал на необходимость участия в правительстве Керенского и Савинкова.
Я всегда полагал и до сих считаю, что возвращение к старому режиму абсолютно невозможно и задачей нового правительства должно стать спасение страны и гражданских свобод, завоеванных революцией.
Вечером 8 сентября я обменялся телеграммами с Керенским, который спросил меня, подтверждаю ли я то, что сказал Львову.
Поскольку я не мог поверить, что эмиссар, посланный ко мне Временным правительством, может исказить смысл нашего с ним разговора, я ответил, что полностью подтверждаю свои слова, и я снова пригласил Керенского и Савинкова прибыть в Ставку, поскольку я не мог отвечать за их безопасность, если бы они оставались в Петрограде.
В своем ответе министр-председатель сообщил, что выедет 9 сентября.
Из всего изложенного выше очевидно, что вплоть до вечера 8 сентября мои поступки и решения были полностью согласованы с Временным правительством.
Утром 9 сентября я получил от министра-председателя телеграмму с официальным уведомлением о том, что я должен немедленно передать полномочия Верховного главнокомандующего моему начальнику штаба и сразу же выехать в Петроград.
Мой начальник штаба отказался принять этот пост, и я посчитал, что не могу передать свои полномочия до тех пор, пока ситуация не прояснится окончательно.
У меня нет ни малейшего сомнения, что в Петрограде взяли верх безответственные силы и теперь наша страна стоит на краю могилы.
В такие минуты нужно не болтать, а действовать. И я принимаю решение, о котором вам известно: спасти свою родину или умереть за нее.
Получив телеграмму Керенского с требованием подать в отставку, Корнилов должен был выбирать между безоговорочным подчинением и открытым бунтом, и он предпочел последнее, поскольку был искренне убежден, что продолжение нерешительной политики правительства приведет Россию к гибели. Следующие выдержки из моего дневника и телеграфных сообщений в министерство иностранных дел покажут, насколько критической была ситуация в последующие несколько дней.
