Начиная с 31 августа я стал редко бывать в рейхсканцелярии. Как бы там ни суетились, мне все же казалось, что высшие партийные функционеры прекратили свое существование. Больше не приходилось сомневаться, что нацистская Германия со временем растает как дурной сон.
В связи с разразившейся войной я избежал посещения сессии в рейхстаге. Я не хотел никоим образом в ней участвовать, даже в качестве слушателя. Во время утреннего заседания в министерстве иностранных дел 1 сентября я только дал нашим чиновникам следующий совет: «Каждый поступает так, как велит ему его совесть».
ПОЛЬСКАЯ КАМПАНИЯ (осень 1939 г.)
1 сентября 1939 года разразилась война, а на следующий день, к вечеру, был убит наш сын Генрих. Он был командиром взвода 9-го пехотного полка и погиб одним из первых, когда поднял своих солдат против польской пехоты у железнодорожного переезда близ Клонова.
Наш сын Рихард, находившийся в том же полку, стоял в почетном карауле у тела своего брата в утренние часы 3 сентября. Затем Генриха похоронили условно вместе с несколькими своими товарищами, спустя две недели его привезли в часовню нашей усадьбы «Уединение», расположенную близ Штутгарта, где состоялась поминальная служба. Затем на краю леса, на тихом маленьком воинском кладбище, наш сын Карл Фридрих произнес слова прощания. И там теперь лежит Генрих, под простым деревянным крестом.
Цель, к которой стремились Генрих и его друзья, лучше всего может быть объяснена как единство веры и жизни, а примерами для них были герои Средних веков. Но вряд ли кто из них, солдат 1939-го и последующих лет войны, выжил из этой группы, чтобы сегодня поведать о своих идеалах. Почти все они разделили одну судьбу.
«Как все это могло произойти? – писал я. – Разве нельзя было избежать войны, использовав более действенные меры?
Возможно ли, чтобы такого события в истории человечества, как война, можно было избежать? Кто может быть судьей? И кто имеет реальное право определить виновных в отношении отдельных наций и конкретных личностей?
Чтобы описать эту катастрофу, поэты, философы и священники станут использовать такие слова, как Трагедия, Судьба и Провидение. Но каждый, кто до войны лично или в силу своих служебных обязанностей был связан с происходившими событиями, не сможет избежать этих вопросов. Если он не лишен совести, то давно задумался обо всех проблемах и, возможно, не откажется протянуть мне руку.
В поисках правды историки в течение долгого времени будут пытаться установить истинные причины войны. Если они станут пользоваться источниками Третьего рейха, то им следует помнить о том, что в Германии никто не мог ничего добиться открыто. Трезво мыслившие чиновники и офицеры должны были излагать свои мысли и предложения языком понятным тем, к кому они обращались.
Используя документы того времени, историк воссоздаст объективную картину в том случае, если проникнет в психологию людей, на которых ориентировались документы и с кем эти люди были косвенно связаны. В то время любой, кто хотел достичь конкретных результатов в политике, писал так, чтобы позже это выглядело бы как мудрое предостережение, а не ради того, чтобы спасти собственную душу. Он писал и говорил, споря с психопатами и для психопатов.
Историкам следует это понять и постараться проникнуть в подтекст. Им будет недостаточно удовлетвориться заключительной стадией перед войной, но следует проникать день за днем в прошлое, пока они дойдут до того места, когда наше знание истории отчетливо не позволит установить главные и глубинные причины событий, связи между ними, соотнося их с общечеловеческими ценностями.
По отношению к людям, которые были связаны с событиями, приведшими к войне, можно употреблять такие слова, как «серьезные» или «легкомысленные», «осознававшие свою ответственность» или «безответственные», «добро» или «зло». Сегодня мы можем применить эти слова к действиям отдельных государственных деятелей, и с этой точки зрения и следует рассматривать, кто виновен в войне».
Приведенные выше рассуждения по поводу того, кто виновен в войне, я записал летом 1944 года, за год до конца войны. Вот о чем я думал тогда, и так я думаю сегодня, несмотря на огромное количество исторических источников, написанных с разных точек зрения, несмотря на судебные разбирательства, состоявшиеся со времен войны. Не говоря уже о тех расследованиях, которые могут произойти.
То, что думал и что пытался сделать трезвомыслящий человек, пытаясь избежать начала войны, он не мог написать, не навлекая опасность на себя, на других и на течение событий. Вот почему любая запись того, что происходило в Германии в связи с попытками предотвратить войну, всегда оказывается бедной по содержанию и изобилует пробелами.
Решающим же для меня оказался тот факт, что, несмотря на все случавшиеся неудачи, надежда на сохранение мира все же оставалась. Хотя борьба с происходившим воспринималась как безнадежное дело, тем не менее мне казалось, что эту борьбу следует продолжать и что каждый должен сделать все, что от него зависит.
Вина за начало войны усугубилась виной за продолжение войны. Проклятие, сопровождавшее дурное дело, должно было обернуться против того, кто его задумал, и закончиться ужасным концом. Спустя шесть недель после того, как разразилась эта война, я назвал ее «величайшей и самой непростительной катастрофой в современной истории Германии». Стало очевидно, что в надвигающемся поражении правительство рейха не станет щадить германский народ, ведь и сами члены правительства чувствовали, что их вот-вот пригвоздят к столбу.
Политический ход событий во время войны (особенно к концу, когда Гитлер просто держался, пытаясь выжить) не сохранился так отчетливо в памяти, как период ему предшествующий. От отставки меня удерживало только желание попытаться изменить течение этих разрушительных событий с помощью иностранных держав, прежде всего тех, которые занимали нейтральную позицию, а также с помощью той оппозиции, которая существовала внутри Германии. Но в моих записях, относящихся к 1939 – 1943 годам, практически нет об этом информации. Начиная с первых дней войны вся моя деятельность была направлена на восстановление мира. И все попытки оказались напрасными. Voluisse sat est{Желания недостаточно (лат.).}.
Когда Англия и Франция объявили войну, генерал Кейтель сказал мне: «Как только мы займем Польшу, Англия и Франция заключат мир, ибо не останется целей, ради которых следовало бы воевать». Возможно, реплика принадлежала не Кейтелю, а его хозяину и господину (то есть Гитлеру). Что же касается вторжения в Польшу, то здесь он оказался прав. Весь мир был поражен достижениями германского вермахта.
Я не могу сказать, чья в этом заслуга. В октябре 1939 года Риббентроп говорил, что работа военного руководства совершенно не отвечает требованиям времени, так что лавры победителя принадлежат только Гитлеру. (Заслуга прежде всего Генерального штаба сухопутных войск, по-прежнему, как и в Первую мировую, работавшего как хорошо отлаженная машина, отлично подготовленного офицерского и унтер-офицерского корпуса и рядовых солдат, знающих, за что они воюют и умирают. – Ред.)
