Посох Глэдстоуна и Амулет Самарканда… Мэндрейк ощутил в душе мучительную боль человека, обделенного тем, что по праву принадлежит ему. Он осмотрел первые три плана — никаких наговоров, сигнальных веревок, сетей или других сторожевых заклятий и приспособлений заметно не было. Однако же плитки пола вокруг возвышения имели странный зелёный оттенок — вид у них был какой-то неестественный. Мэндрейк отступил от решётки.
— А чем охраняется это помещение — если мне, конечно, не возбраняется это знать?
— Моровым Заклятием, сэр. И весьма кровожадным. Если вы осмелитесь войти без разрешения, оно в мгновение ока обдерет вас до костей.
Мэндрейк взглянул на клерка.
— Ах вот как. Хорошо. Идемте.
От дома донесся взрыв смеха. Мэндрейк опустил глаза на голубой коктейль в своем стакане. Если его визит в хранилище что и доказал, так это то, что Деверокс намерен цепляться за власть до последнего. Посох недоступен. Не то чтобы он и впрямь собирался… На самом деле Мэндрейк не знал, что именно он собирался делать. Настроение у него было гнилое, вечеринка со всей её мишурой оставляла его равнодушным. Он поднял стакан и залпом опустошил его. И попытался вспомнить, когда он в последний раз чувствовал себя счастливым.
— Джон, старый ящер! Что вы прячетесь у этой стенки!
Через лужайку в его сторону шагал низенький кругленький джентльмен в роскошном вечернем костюме бирюзового цвета. Он был в маске злобно хохочущего беса. Под руку он вел долговязого и хилого юнца в костюме умирающего лебедя. Юнец неудержимо хихикал.
— Ах, Джон, Джон! — воскликнул бес. — Ну что же вы, развлекаетесь или нет?
Он шутливо хлопнул Мэндрейка по плечу. Юнец разразился хохотом.
— Добрый вечер, Квентин, — пробормотал Мэндрейк. — Вам, я вижу, весело?
— Почти так же весело, как нашему любезному Руперту.
Бес указал в сторону дома, где на фоне окон виднелась скачущая фигура с бычьей головой.
— Это помогает ему отвлечься от всяческих проблем и неурядиц, понимаете ли. Бедолага!
Мэндрейк поправил свою маску ящерицы.
— А кто этот юный джентльмен?
— Это, — сказал бес, прижимая к себе голову лебедя, — это юный Бобби Уотте, звезда моего будущего шоу! Мальчик обладает просто сказочным талантом! Не забудьте, не забудьте, — бес, похоже, слегка нетвердо держался на ногах, — что до премьеры «От Уоппинга до Вестминстера» осталось совсем чуть-чуть! Я всем напоминаю. Два дня, Мэндрейк, два дня! Эта пьеса непременно изменит жизнь всех, кто её увидит! Верно, Бобби?
Он грубо оттолкнул от себя юношу.
— Ступай, принеси нам ещё выпить! А то мне надо кое-что сказать нашему чешуйчатому другу.
Умирающий лебедь удалился, пошатываясь и спотыкаясь на траве. Мэндрейк молча проводил его взглядом.
— Так вот, Джон. — Бес придвинулся ближе. — Я уже несколько дней посылаю вам приглашения. Мне кажется, вы меня игнорируете! Я хочу, чтобы вы зашли ко мне в гости. Завтра. Вы ведь не забудете, а? Это важно.
Мэндрейк под своей маской брезгливо поморщился: от его собеседника сильно несло спиртным.
— Извините, Квентин. Совет так затянулся! Я просто не мог вырваться. Завтра — значит завтра.
— Хорошо, хорошо. Вы всегда были самым толковым из них, Мэндрейк. Вот и продолжайте в том же духе. Добрый вечер, Шолто! Я вас, кажется, узнал!
Мимо брела массивная фигура в маске ягненка, что смотрелось совершенно дико. Бес отцепился от Мэндрейка, игриво ткнул пришедшего пальцем в пузо и, пританцовывая, удалился прочь.
Ящерица и ягненок взглянули друг на друга.
— Этот мне Квентин Мейкпис! — сказал ягненок низким, прочувствованным голосом. — Не нравится он мне. Наглый, беспардонный, и сдается мне, что у него не все дома.
— Ну, сегодня он явно в хорошем настроении, — заметил Мэндрейк, хотя в глубине души разделял мнение ягненка. — Давненько мы с вами не виделись, Шолто!
— Ещё бы. Я в Азии был. — Толстяк вздохнул и тяжело навалился на свою трость. — Представляете, мне приходится самому закупать для себя товары! Что за времена!
Мэндрейк кивнул. Шолто Пинн так и не оправился полностью после того, как голем во время своего «царствия террора» разорил его головной магазин. Магазин-то Пинн заботливо отстроил, но с финансами у него было туго. А тут ещё война, упадок торговли — артефактов в Лондон поставляли все меньше, да и волшебников, желающих их приобрести, поубавилось. Пинн, как и многие другие, за последние несколько лет заметно постарел. Его массивная фигура словно бы обмякла, и белый костюм уныло свисал с плеч. Мэндрейку его даже жалко сделалось.
— Что нового слышно в Азии? — спросил он. — Как дела у империи?
— Эти мне дурацкие наряды — держу пари, мне подсунули самый идиотский!
Пинн на секунду приподнял маску и промокнул платком вспотевшее лицо.
— Империя, Мэндрейк, дышит на ладан. В Индии поговаривают о восстании. Горные волшебники на севере вызывают демонов, готовясь к нападению, — по крайней мере, так говорят. Наши войска в Дели попросили у японских союзников помощи для защиты города. Можете себе представить! Я боюсь за нас, очень боюсь.
Старик вздохнул и опустил маску на место.
— Как я выгляжу, Мэндрейк? Похож я на резвого ягненочка?
Мэндрейк усмехнулся под своей личиной.
— Видывал я ягнят и поизящнее, сэр.
— Вот и я так думаю. Ну что ж, если уж я вынужден строить из себя идиота, буду делать это от души. Эй, девушка!
Он насмешливо отсалютовал тростью и зашагал в сторону девушки-служанки. Мэндрейк проводил его взглядом. Краткий проблеск веселья быстро испарился под действием ночного холода. Он посмотрел в пустое чёрное небо.
«А когда-то давным-давно я сидел в саду, с карандашом в руке…»
Он швырнул свой стакан за колонну и направился в сторону дома.
В зале, неподалёку от ближайшей кучки веселящихся, Мэндрейк увидел Джейн Фаррар. Маска — райская птица с тоненькими абрикосовыми перышками — болталась у неё на запястье. Бесстрастный слуга помогал ей надеть пальто. Когда подошёл Мэндрейк, слуга отступил в сторону.
— Уходите? — спросил волшебник. — Так рано?
— Ухожу. Я устала. А если Квентин Мейкпис ещё раз пристанет ко мне с этой своей пьесой, я его стукну!
Она очаровательно надула губки. Мэндрейк подступил ближе.
— Хотите, я провожу вас? Я свои здешние дела тоже, можно считать, закончил.
И он небрежным жестом снял маску. Она улыбнулась.
— Меня провожают три джинна и пять фолиотов, на случай, если они мне понадобятся. Что можете сделать для меня вы, чего не смогут они?
Меланхолическая отрешенность, которая весь вечер нарастала в душе Мэндрейка, внезапно вспыхнула бесшабашностью. Ему было плевать, что о нём подумают и что из этого может выйти: близость Джейн Фаррар придала ему отваги. Он слегка коснулся её руки.
