— Из-за меня?!
Рано я оплакивал своё бессилие! Нет, похоже, старый джинн ещё способен задать кое-кому перцу! Я приосанился.
— И в чем же дело?
— Ну… — Он упер копьё в пол, едва не воткнув себе в ногу. — Я перечислю, если ты сам не догадываешься. Во-первых, за последние сутки в Лондоне вспыхнул ряд серьёзных бунтов. Простолюдины причинили серьёзный ущерб. Имели место драки и несчастные случаи. Порядок на улицах не восстановлен до сих пор. Сегодня утром Деверокс ввел чрезвычайное положение. Уайтхолл оцеплен войсками. Устои империи колеблются.
— Да, я вижу, денек у тебя выдался непростой, — сказал я. — Но я-то здесь при чем?
Мэндрейк кашлянул.
— Всё это началось с того, — сказал он, — что два дня тому назад некая лягушка устроила погром в Сент-Джеймс-парке. Благодаря её действиям на свободу в самой гуще толпы вырвался опасный джинн, а этот инцидент и дал толчок беспорядкам.
Львица протестующе рыкнула.
— Ну уж это точно не моя вина! Я всего лишь пытался выполнить твой приказ, находясь в крайне ослабленном состоянии. Я добился успеха в сложных обстоятельствах. Эй, не надо так смеяться! У меня мурашки по спине ползут.
Молодой человек запрокинул голову и разразился глухим, лающим смехом, изрядно напоминающим хохот гиены.
— Добился успеха? — воскликнул он. — Это называется «добился успеха»? Да ты едва не сдох у моих ног, не в силах произнести ни слова из доклада, которого я ждал! Ты выставил меня дураком на людях! Если это называется успехом, что же такое провал, а?
— Это я тебя дураком выставил? — осведомилась львица, еле сдерживая смех. — Проснись и пой, дружочек! В этом тебе моя помощь не требуется, ты прекрасно справляешься сам. Что я такого сделал? Разве что привлек внимание к твоей жестокости, к тому, что ты меня едва не уморил? Какому волшебнику придёт в голову держать в мире джинна до тех пор, пока тот не сделается слишком слаб, чтобы выжить? Удивляюсь, что ты не прикончил меня совсем!
Глаза Мэндрейка вспыхнули.
— Именно этого от меня и хотели! — вскричал он. — От меня требовали, чтобы я вытряс из тебя информацию и предоставил тебе сдохнуть! А я, дурак, тебя спас! Я тебя отпустил. И остался наедине со всем тем бардаком, что ты устроил. В результате моей карьере почти наверняка конец. Хорошо ещё, если я жив останусь. Мои враги объединяются против меня. Завтра мне придётся предстать перед судом — и все из-за тебя!
Голос у него дрожал, глаза увлажнились — не хватало только печального пения скрипок. Львица-воительница высунула язык и издала непочтительный звук.
— Всего этого можно было бы избежать; — гневно произнёс я, — если бы ты достаточно мне доверял, чтобы чаще отпускать меня на волю. Тогда я был бы в лучшей форме и без труда ускользнул бы от демонов Хопкинса.
Он вскинул глаза.
— А, так ты все же отыскал Хопкинса?
— А ты не уклоняйся от темы, не уклоняйся. Я говорю: всё это твоя вина. Надо было больше верить в меня. И это после стольких лет, после того, как я помог тебе с Лавлейсом, и с Дювалем, и с анархистом и устрицей…
Он поморщился.
— Ой, только не надо про ту последнюю историю!
— …И после всего этого, — неумолимо продолжал я, — ты стал таким же, как и все, ты сделался типичным волшебником, ты обращаешься со мной, точно с врагом! Я — мерзкий демон, на меня нельзя положиться… — Я осёкся. — Слушай, в чем дело? Этот твой хохот положительно действует мне на нервы!
— Именно в этом! — воскликнул он. — На тебя действительно нельзя положиться! Ты мне солгал!
— Назови хоть один пример. Он сверкнул глазами.
— Китти Джонс!
— Не понимаю, о чём ты.
— Ты мне сказал, что она погибла. А она жива, я знаю!
— А-а! — Мои усы слегка поникли. — Ты что, видел её?
— Нет.
— Ну, тогда ты ошибаешься! — Я постарался взять себя в лапы. — Она мертвее всех мёртвых. Голем заглотил её целиком. Ам! — и нету. Жаль, конечно, но, уверяю тебя, тебе совершенно не стоит беспокоиться об этом теперь, когда прошло столько лет…
Тут я умолк. Мне не нравился его взгляд.
Мэндрейк медленно кивнул. Красные пятна гнева боролись на его лице с белыми. В результате вышла ничья, пятьдесят на пятьдесят.
— Заглотил, говоришь? — произнёс он. — Забавно. А тогда ты, помнится, сказал мне, что голем её испепелил.
— Да ну? В самом деле? Ну да, и испепелил тоже. Сперва испепелил, а потом и заглотил… уй-я!
Волшебник без предупреждения вскинул копьё и пырнул меня. Я был слишком медлителен, слишком слаб, чтобы уклониться: копьё угодило мне прямо в солнечное сплетение. Я ахнул, опустил глаза — и расслабился.
— Не тот конец, — сказал я. — Ты перепутал.
Мэндрейк это тоже заметил. Он выругался и отшвырнул копьё прочь, за пределы круга. Он стоял, глядя на меня в упор, тяжело дыша, пытаясь совладать со своими чувствами. Прошла минута или около того. Наконец его сердце перестало бешено колотиться.
— Ты знаешь, где она? — спросил я.
Он ничего не ответил.
— Оставь её в покое, — тихо сказал я. — Она тебе не делает ничего плохого. И не забывай, она спасла тебе жизнь — насчёт этого я тебе не солгал.
Он открыл было рот, хотел что-то сказать, потом слегка встряхнул головой, словно заставляя себя забыть об этом.
— Бартимеус, — сказал он, — я обещал тебе, что отпущу тебя, если ты выполнишь задание, и, несмотря на то, что ты то и дело бросаешь вызов моему терпению, я от своего слова не отступаюсь. Расскажи мне, что произошло, когда ты выслеживал Дженкинса, и я тебя отпущу.
Львица сложила на груди свои мускулистые лапы и посмотрела на него сверху вниз.
— Навсегда?
Он стрельнул глазами куда-то в сторону.
— Этого я не обещал.
— Обещай. Насколько я понимаю, мои сведения — единственное, что может спасти тебя от Тауэра. Так это или нет?
Он скрипнул зубами.
— Я полагаю, что Хопкинс затевает какой-то заговор. Если я сумею его раскрыть, моё положение, по всей вероятности, в самом деле упрочится.
— Ну так как? У меня имеются ценные сведения. Они тебя не разочаруют.
— Ладно… — произнёс он почти неслышно. — Если только сведения действительно ценные.
— Ценные-ценные, не сомневайся. Можно даже сказать, бесценные. Разумное соглашение, прямо как в добрые старые времена. Знаешь, Мэндрейк, — задумчиво сказала львица, — насколько же проще было с тобой, когда ты был маленьким! Тогда ты был куда разумнее.
Он угрюмо уставился себе под ноги.
— Мне это уже говорили. Ну, выкладывай!
