— Что это за шум?
Факварл ухмыльнулся.
— А это, по всей видимости, хозяин Бартимеуса.
Вопли, визги… Ну да, конечно, Мэндрейк, с его фирменной неуклюжестью, до дверей не добрался. Их с Китти задержало тело Дженкинса, к тому времени уже приноровившееся двигаться более или менее целенаправленно. Очевидно, дух, сидевший внутри его, был толковый малый.
В голосе Ноуды послышался интерес.
— Приведите их сюда.
Времени на это ушло немало: ноги у Дженкинса все ещё не сгибались в коленях. Но в конце концов двое растрепанных людей оказались перед золотым креслом. Руки Дженкинса держали их за шкирку. И Мэндрейк, и Китти выглядели изможденными и приунывшими. Плечи у них поникли, одежда порвалась; пальто у Китти сбоку было прожжено насквозь. Пирамида слизи незаметно вздохнула.
Ноуда попытался изобразить на пробу жуткую, недоделанную улыбку. Он принялся нетерпеливо ерзать и извиваться на своем троне.
— Мясо! Я чую мясо! Ах, какой превосходный аромат!
В глазах Мэндрейка вспыхнул вызов.
— Бартимеус! — прохрипел он. — Я все ещё твой хозяин! Я приказываю тебе помочь нам.
Факварл с Ноудой расхохотались от души, услышав это. Я — нет.
— Это все осталось в прошлом, — сказал я. — Сейчас тебе лучше помалкивать.
— Я повелеваю тебе…
Тут изо рта Дженкинса послышался низкий женский голос.
— Бартимеус, это ты?
Слизь дрогнула.
— Наэрьян! Мы с тобой не виделись со времен Константинополя!
— Внимай мне! Я повелеваю… — не унимался Мэндрейк.
— А отчего ты такой слизистый, Бартимеус? Ты выглядишь совершенно больным.
— Ну да, бывало и получше. Но ты на себя-то взгляни! Рыжие волосенки, очочки, всего две ноги… По-моему, для тебя это унизительно, ты не находишь?
[91]
— Я… я повелеваю… — Мэндрейк уронил голову и умолк.
— Оно того стоит, Бартимеус! — сказала Наэрьян. — Ты просто не представляешь, что это такое. Тело, конечно, однообразно, но какую свободу оно даёт! А ты к нам не присоединишься?
— Да-да! — поддержал её громовой голос Ноуды. — Присоединяйся к нам. Мы тебе подберем подходящего волшебника. И заставим его призвать тебя в себя.
Слизь вытянулась во весь рост — ну, насколько могла.
— Благодарю. Ваше предложение весьма любезно и великодушно. Однако, боюсь, мне придётся его отклонить. С меня довольно этого мира и всего, что в нем есть. Моя сущность истерзана. Единственное моё желание — это как можно скорее возвратиться к покою Иного Места.
Ноуда, похоже, был несколько разочарован.
— Что за странный выбор!
— Я же вам говорил, — тут же вставил Факварл, — Бартимеус неверен и увертлив! Его надо уничтожить Спазмом!
Глотка Мейкписа исторгла грозный рык, воздух задрожал от волны жара. Одежда на теле Факварла вспыхнула и задымилась. Ноуда втянул жар обратно. Пламя потухло. Глаза Мейкписа засверкали
[92]
.
— Берегись, Факварл! — прогудел громовой голос. — Твои добрые советы становятся навязчивыми. Этот джинн может уйти, если пожелает.
Слизь отвесила поклон.
— Я буду вечно признателен вам, владыка Ноуда. Если вы снизойдете до того, чтобы меня выслушать, у меня есть ещё одна, последняя просьба.
— В этот знаменательный день, день начала моего царствования на земле, — сказал Ноуда, — я не откажу в просьбе ни одному, даже наислабейшему из моих собратий-духов. А слабейший из них, несомненно, ты. Я выполню твою просьбу, если то в моих силах. Говори же.
Слизь склонилась ещё ниже.
— Владыка Ноуда, пощадите жизнь этих двух людей. Мир, как вы справедливо заметили, велик. В нем найдётся немало других, кого можно пожрать. А этих — пощадите.
Эта просьба произвела немалое впечатление. Факварл с отвращением фыркнул, Наэрьян изумленно присвистнула. Что до Ноуды, он клацнул зубами с такой силой, что от его трона отлетело несколько ангелочков. Глаза его полыхнули огнём, пальцы смяли крышку стола, точно масло. Не могу сказать, что он был в восторге.
— Я дал слово, джинн, и нарушить его не могу, — произнёс громовой голос. — Но как же это не вовремя! Мне нужно чем-то подкрепиться. Я рассчитывал на этих двоих, особенно на девчонку. Парень выглядит кислым и жилистым — боюсь, его плоть была бы на вкус не лучше свечного воска, — но девчонка, несомненно, съедобна. А ты хочешь, чтобы я их пощадил! Да, похоже, Факварл прав. Ты действительно извращенец!
Уж кто бы говорил! Я, что ли, добровольно обрек себя на заточение в мире людей? Однако спорить я не стал. Только склонился ещё ниже.
— Тьфу! — Ноуда мало-помалу осваивался в своем новом обиталище. Тело Мейкписа внезапно обрело какое-то подобие координации и приподнялось с кресла. — Связаться с человеком! Да ты урод! Предатель! Так бы тебя и уничтожил! Но нет, не могу я нарушить своего обещания. Ступай отсюда! Прочь с глаз моих!
Я не стал проявлять своего гнева.
— Между нами действительно существует связь, — негромко произнёс я, — но пока что она имеет границы. Поэтому я удаляюсь.
Пирамида слизи развернулась к Мэндрейку, который слушал этот разговор, белый как стенка.
— Отпусти меня.
Ему потребовалось несколько секунд, чтобы как-то среагировать, да и то не раньше, чем Китти резко ткнула его в бок. Произнося заклинание, он трижды запнулся, и ему пришлось начинать сначала. Говорил он еле слышным шёпотом и в мою сторону так ни разу и не взглянул. Китти же, напротив, все то время, пока я вытягивался, мерцал, таял и исчезал, не сводила с меня глаз.
Последнее, что я видел, — это как они стояли, прижавшись друг к другу, две ссутулившиеся, хрупкие фигурки, одни среди джиннов. Что я чувствовал? Да ничего. Что я мог — я сделал. Ноуда связан своим словом, их жизни он пощадит. А дальше уж не моё дело, что с ними будет. Я убрался прочь — и как нельзя более вовремя. Мне ещё повезло, что вообще жив остался.
Да-да, я сделал всё, что мог! И незачем мне было больше об этом думать. Я был свободен.
Свободен.
Ну послушайте, я даже в лучшие времена был незаметной песчинкой рядом с этим Ноудой. Что ещё я мог сделать?
