– А у тебя для первого раза совсем и неплохо выходит! – удивленно воскликнул кузнец и задумчиво почесал затылок.
– Давай, вешай на чурбак кольчугу, – с азартом в глазах попросил Николай.
– Пробьешь – шлем за так тябе отдам! – крикнул Онуфрий и, взяв с прилавка кольчугу, побежал одевать на сосновый чурбак.
Николай прицелился и нажал на спусковой крючок арбалета. Вжикнула тетива, и болт улетел. Вскоре раздался звон удара его железного наконечника о кольчугу, и он отлетел от нее и упал наземь. Онуфрий вразвалочку подошел к кольчуге, взял ее в руки и долго придирчиво разглядывал.
– Держи, прошла твоя кольчуга боевую проверку, – с довольным видом произнес кузнец.
Николай забрал ее и даже не стал проверять. Он верил в добросовестность кузнеца. В это время Николай крутил в руках арбалет – больно уж понравилась ему эта штуковина.
– Чо? Приглянулась тебе немецкая вещица?
– Хорош, и стреляет неплохо!
– Ладно! Раз ты у меня кольчугу и шлем берешь, то забирай и арбалет за полцены!
– Ловок ты торговать, Онуфрий! – улыбнулся Николай. – Последние деньги вытрясешь из меня!
– А-то! Только у меня для тебя есть специальный арбалет, сам для тебя сделал под твою силищу! – гордо произнес кузнец.
– А как ты про силищу мою-то узнал?
– Неужто по тебе и не видно? – удивился Онуфрий. – Вот, примерься. Знал, что ты у меня сегодня кольчугу будешь забирать – вот и подгадал.
Арбалет действительно оказался просто чудо и был под силу только Николаю. С десяти шагов пробивал насквозь доску с ладонь шириной. Получается, что всадника в доспехах одолеет запросто.
Поблагодарив за арбалет и полюбовно расставшись с кузнецом, Николай изрядно нагрузился железом. Кольчугу он сразу надел на себя – так было легче с грузом справляться. Ведь кроме нее еще нужно было нести шлем, арбалет и целую связку болтов к нему. Взял их про запас, побольше. Подойдя к привязи, где стоял его конь, сунул приглядывавшему за ним мальчишке полушку и взялся за повод, как вдруг услышал позади себя девичий голос:
– А я-то думаю, чей это конь такой красивый тут у нас на торгу появился? А это, оказывается, конь моего спасителя!
Николай обернулся. Недалеко от него стояла та самая дочь купца, которую ему не повезло спасти. Он решил не отвечать ей и молча сел на коня.
– Конечно, чего же принимать благодарность от дочери купца такому знатному боярину – крестнику земского судьи. Мы же ему не ровня, – услышал он брошенный ему вслед укор, когда стал отъезжать.
Николай так и не обернулся, чтобы посмотреть на нее. К девушке вскоре подошел ее отец. Как будто он караулил где-то совсем рядом.
– Ну, что? Поговорил он с тобой? – спросил купец.
– Даже взглянуть не захотел! – гневно произнесла дочь, глядя на удаляющуюся фигуру Николая.
– Ничего, дочура! Никуда он от нас не денется! Я слышал, его царь ноне в Тверь отправил по особому поручению. Так у меня там на то брат имеется! Подсобит нам с тобой по-родственному! – с неменьшим гневом в голосе ответил отец. – Будешь ты у меня женой знатного боярина! Обещаю!
Рано утром боярин Остафьев, его жена и дочь собрались на крыльце дома провожать Николая в дорогу. Антонина Ильинична почти что непрерывно смахивала с уголков глаз невольно скатывающиеся слезы. Алексей Никифорович время от времени ее успокаивал, не забывая выдавать напутствующие советы своему крестнику. А Марфа стояла застывшим соляным столбиком и неотрывно смотрела на Николая. Она теребила в руках расшитый красивыми цветами белый платок, и только когда слуга открыл ворота и Николай стал из них выезжать, она сорвалась с места и бегом догнала его. Николай остановился и посмотрел на девушку. Она протягивала ему тот самый красивый платок.
– Я его для тебя сама всю ночь вышивала! Возьми его на память и еще возьми вот эту маленькую иконку. Она у меня в моей комнате на столике стояла. Возьми, пожалуйста, пусть она тебя сбережет от всяких напастей!
Николай принял из рук Марфы платок и икону и обернулся, чтобы посмотреть на ее родителей. Антонина Ильинична в это время перекрестила его и заплакала. Остафьев прижал ее к себе и стал гладить по голове, как маленькую. Было видно, что он и сам сильно переживает за своего крестника, но только вида не дает. Их дочь все стояла подле Николая и ждала от него ответа.
– Спасибо, Марфа, – произнес Николай, глядя на девушку. – Я обязательно вернусь к тебе и твоим родителям! Вы у меня в этом мире единственные родные люди!
Марфа покраснела и бегом бросилась обратно к крыльцу. Ворота дома, к которому Николай уже успел привыкнуть, за ним закрылись. Теперь его ждала новая жизнь на новом месте.
Рядом со зданием Разбойного приказа его уже поджидали Мишка и Антип. Оба были на конях и при оружии. Но на головах у них были шапки, и под длинными ферязями не было видно, есть ли на них кольчуги. Хотя вполне могло быть, что и не было, ибо кольчуга – весьма дорогое удовольствие, и не каждый мог себе позволить ее заказать. К седлам у них были приторочены пухлые котомки.
– Здрав будь, боярин! – первыми поздоровались они с Николаем.
– И вам здоровья, други мои новые, – ответил он. – Ну что, готовы к дороге дальней?
– А что нам, мы уже привычные. Не раз приходилось по городам разным ездить с делами нашими. Кто к нам приходит на службу, о покое может позабыть напрочь, – ответил за обоих долговязый Мишка, а Антип только поддакнул.
– Тогда в путь!
Троица неторопливо выехала за ворота города. Впереди было более полутора сотен верст. По грунтовой дороге – им навстречу шли и ехали на телегах и верхом множество народу. Как-никак Москва, почти сто тысяч жителей, в то время как во втором самом большом городе Московского княжества – Новгороде было только двадцать пять тысяч жителей. Крестьяне и ремесленники мечтали продать в городе свой нехитрый товар, чтобы прокормить себя и свою семью. Николай впервые выехал за пределы средневековой Москвы и теперь с любопытством рассматривал все, что попадалось в его поле зрения. Его попутчики, напротив, глядели на все с равнодушным видом. Иногда они покрикивали на не успевших уступить им дорогу крестьян, а когда и замахивались на них кнутом. Николаю было трудно привыкнуть к таким отношениям между людьми. Но со своим уставом в чужой монастырь не лезут. Поэтому он молчал и мотал себе на ус.
– А правда, боярин, что ты самих немцев на чистую воду вывел и ихнего вора поймал? – поинтересовался Антип.
– Не немецких, а английских, но правда, было такое дело! Поймал вора! – подтвердил Николай.
– А! Один черт, что немец, что англик – все едино, – проворчал Мишка и прикрикнул на очередного нерасторопного крестьянина.
– Вы сами-то сколько на службе в Разбойном приказе? – спросил Николай.
– Я пятое лето, а Мишка, тот еще больше – уже восьмое, – важно ответил Антип.
