– Здрав буде, воевода! – поприветствовал Николай.
– А, вернулся, боярин, и тебе здравствовать!
– Что, нога болит, Дмитрий Сергеевич?
– И не говори, Николай Иванович! Немецкая пуля в бою кость мне раздробила. Вроде и срослась уже давно костяшка проклятая, а болит иногда так, что прямо мочи у меня никакой нет! Даже спать по ночам не могу! Вот и Великий князь на шведов сам пошел, а меня с собой не взял. Оставил за его городом присмотреть. А все из-за этой поганой ноги. Сижу тут, как дед сто лет, аж самому противно за себя, а поделать ничего не могу. Так что не серчай, что не вышел встретить тебя. Когда и ничего с ногой, а иногда заломит так, что выть хочется!
– Что ты, воевода, я и не думаю обижаться на тебя! Я к тебе за дружеским советом пришел!
– Коли так, садись со мной за один стол. Сейчас поедим чего-нибудь, а тогда и поговорить будет можно! Ты ведь даже и перекусить с дороги не успел, значит, дело у тебя больно уж важное!
– Прав ты, Дмитрий Сергеевич, – присаживаясь к столу, вздохнул Николай. – Двух разбойников я тебе привез из берлоги Беспалого, чтобы мои слова не были пустым звуком. Можешь сам на них взглянуть. Теперь я знаю, где Беспалый со своим разбойным людом прячутся. Знаю и сколько их, и как вооружены.
– Да видел я твоих татей в окне своем, когда ты с хлопцами с лошадей их на землю, как мешки, скидывал. Думается мне, что тебе моя помощь нужна, чтобы их главаря поймать? – растирая больную ногу и хитро улыбнувшись, спросил воевода.
– Не откажи, Дмитрий Сергеевич! Всего десяток твоих воинов, да моих полтора десятка вместе со мной, и я тебе обещаю, приведу к тебе на праведный суд Беспалого.
Воевода задумался, отхлебнул из глиняной кружки малинового чаю, закусил пряженцем и, прищурив глаза, спросил:
– Когда выходить-то надумал?
– Да вот завтра с утра и хочу пойти на Беспалого!
– По сердцу мне твоя воинская лихость и разум мужа, а поэтому дам я тебе все-таки своих воинов, но прошу, не затягивай с их возвращением в крепость. Мне воины здесь самому весьма нужны! И еще просьба у меня к тебе будет…
Воевода замолчал и до белизны кулаков сжал рукоять висящего у него на поясе меча, а потом медленно продолжил:
– Десятника моего увидишь, поймай и привези его ко мне. Я сам ему в глаза поглядеть хочу, и пусть мои воины смогут плюнуть в его поганую, продажную харю!
– Не подведу тебя, воевода! Выполню твою просьбу, – встав из-за стола и слегка склонив голову, ответил Николай.
Воины пожали друг другу руки и, довольные друг другом, расстались. Сразу от воеводы Николай поехал к краснодеревщику и наказал ему к утру быть при всем вооружении и с лошадьми прибыть в крепость. Когда Порфирий узнал, что они поедут громить шайку Беспалого, он чуть ли не целоваться полез к Николаю от радости.
– Смотри, Порфирий, не подведи, чтобы мне не пришлось за вас краснеть перед воеводой и жителями Твери, – попросил его Николай.
Наутро десятник со своими конными воинами, одиннадцать дружинников народной милиции да Николай с Мишкой и Антипом направились в сторону николаевской деревни. В ней он решил организовать базу для подготовки нападения на лагерь разбойников. К вечеру уже въезжали в нее. Староста суетливо забегал, не зная, где уложить и чем накормить такую ораву мужиков. Но Николай его успокоил, что еду они привезли с собой – еще и жителям деревни останется. Единственное – попросил женщин в свободных избах немного порядок навести, чтобы в них можно было хотя бы на полу переночевать.
Выставили караул, но ночь прошла спокойно, разбойные соседи их не потревожили, а перед рассветом Николай начал выдвигать на заранее оговоренные позиции своих людей. Он надеялся на то, что разбойничья вольница не ожидает нападения, особенно в утренние часы, когда спать больше всего хочется. Да и притупиться их бдительность должна. Ведь они уже не первый год вольно грабили и убивали на тверских землях, и никто им ничего противопоставить не смог. Их боялись от мала до велика, во всех селениях, а привычка к безнаказанности рано или поздно, но сыграет злую шутку с самоуверенными людьми.
Николай решил, что десятник со своим воинством войдет к разбойникам со стороны дороги, после того как он сам, Антип, Мишка и его дружина окружат логово Беспалого, и подаст условный сигнал. На том и порешили.
Еще только начало светать, а Николай уже вел своих людей знакомой ему дорогой к разбойникам. Выйдя к опушке на заросший кустарниками пригорок, с которого они в прошлый раз разглядывали деревню, остановился и залег. Тут же рассыпались в стороны и залегли его дружинники. Деревня была не очень большой. Изб всего с десяток, и Николай стал осматривать логово разбойников в поиске караульного, но вокруг стояла предрассветная тишина, да такая, что ни одна травинка не шелохнется. Единственное, что было не очень приятно – это холодная роса и быстро пропитывающаяся влагой одежда. Не производили еще в Московии, да и в Ганзе водоотталкивающие ткани. Но нужно было терпеть и не выдать свое присутствие. Полчаса наблюдения ничего не дали. Никого, ни живой души. Даже из изб по нужде за это время никто не вышел. «Может, разбойники ушли?» – подумал Николай, но в это время услышал чихание, а затем ругань из ближайшей избы.
– Иди на улицу чихать! Сам не дрыхнет и другим не дает!
Николай посмотрел на Антипа и Мишку, указал им на дом и приказал:
– Живьем его тащи сюда!
Те понимающе кивнули и быстро, короткими перебежками помчались к избе. Встали у двери так, чтобы когда ее открыли, то они оказались за ней. Ждать пришлось недолго. Дверь избы распахнулась, и наружу, пошатываясь, вышел мужик в исподнем. Он потянулся, протяжно зевнул, почесал пузо и, спустившись по ступенькам, пошел за угол. Антип и Мишка неслышно пошли следом, и вскоре они уже спешно тащили его к пригорку. Тот был без памяти, а его голова болталась, как на веревочке. «Не пришибли ли его?» – заволновался Николай. Когда они его доставили, то быстро связали руки и засунули в рот кляп. Только тогда Николай отвесил ему звонкую оплеуху. Пленник открыл глаза, увидел перед собой страшного, заросшего густой бородой здоровяка и захотел закричать, но кляп не дал, а Николай погладил его по горлу лезвием ножа и вкрадчиво спросил:
– Беспалый в какой избе сегодня ночует?
Тать весь трясся от страха, но на избу указал.
– Точно? – переспросил Николай. – Не дай бог соврешь, по мелким кусочкам от тебя буду отрезать и есть без соли! Веришь?
Пленник весь побледнел и снова указал на ту же самую избу.
– Сколько с ним в избе людей?
Тать поднял руку, растопырил пальцы, а затем подумал и показал еще один на другой руке.
– А тверской десятник случайно не с ним?
Пленник усиленно закивал головой, преданно тараща на Николая глаза.
– Шестеро, говоришь! Ну что ж, все яйца лежат в одной корзине, и это хорошо – по одному искать их не придется! Бог не выдаст – свинья не съест! Мы втроем идем в избу к главарю, а вы пока хорошенько подоприте все двери у остальных изб. Окна в них маленькие – так что через них им не выбраться! Сторожить татей и никого из изб не выпускать! Когда мы покончим с главарем, тогда и за других возьмемся, а пока без шума и вперед!
