– Да, вам умирать теперь нельзя… – Дэн поставил кружку на ящик рядом с собой. – Ради жизни других вы обязаны выжить! Вон, как Санька…
* * *
Сквозь пелену в глазах уставший Санька смог разглядеть в предрассветных сумерках тёмный прямоугольник какой-то постройки. Спрятанная за сплетёнными ветвями разросшегося кустарника, она выделялась из общего фона слишком ровными гранями. Вот только кто мог построить дом в дикой безлюдной местности, прямо посреди болота? Саньку удивило, что в столь важные и тревожные моменты в его голове находится место для совершенно посторонних мыслей. Наконец-то найдено укрытие, где можно отдохнуть, скинув с себя опостылевший защитный костюм! Поправив на плече ремень автомата, парень двинулся к строению. Однако через каждые два-три шага он все же настороженно замирал, прислушивался и до рези в глазах всматривался в окутывающие домик призрачные клочья предрассветного тумана, готовый, не жалея оставшихся патронов, при первых же признаках опасности открыть огонь.
Обошлось. Позади остались бег по лесу, заплыв по зеркалам болота, ползание по трясине, испуганные шараханья при каждой вероятной опасности. Собрав последние силы, Санька ударил по старой покосившейся двери. Кулак скользнул по заросшим мхом доскам, и удар смазался. Теряя сознание, парень уткнулся лбом во влажную прохладу двери. Нехотя скрипнув, та медленно открылась под весом навалившегося на неё тела. Потеряв опору, парень рухнул вперёд, прямо за порог. Поддаваясь единственному на этот момент желанию, он отбросил прочь осторожность, закрыл глаза и провалился в темноту сна.
* * *
В сосновом частоколе зелёную дымку ядовитых испарений подкрасили оранжевым цветом первые лучи просыпающегося солнца. Раздвинув ветви кустарника посохом, сделанным из орешника, на полянку шагнул человек в заношенной плащ-палатке.
– Вот те раз… – Разглядывая останки животного, разбросанные по веткам кустов и сосен, растущих у аномалии, старичок почесал густую седеющую бороду. – Как же тебя угораздило-то?
Проверяя посохом путь перед каждым шагом, он обошёл пульсирующую сферу аномалии по кругу. Поднял с невысокого пня часть чьей-то оторванной лапы и принюхался.
– Свеженькая! Сгодится. – Он присел на пень и принялся следить за световыми бликами каверзной ловушки. – Давай, давай, родимая, ты же почти созрела… – пробурчал старик в бороду и, доставая из холщовой сумки, висящей на плече, пучок травы, радостно воскликнул: – А вот тебе ещё и вкусняшка будет!
Он подцепил посохом несколько висящих на ближайшей ветке позвонков, скреплённых веревочками мышц и хрящей, подвинул их к себе. Затем приладил к ним с помощью пучка травы найденную лапу. Выждав ещё немного, словно рыбак, закинул получившийся набор в аномалию. Как только останки животного проникли в сферу, пульсация на секунду прекратилась, и полупрозрачная поверхность подёрнулась сизой пеленой. Спустя мгновение кости закрутились в центре сферы с такой скоростью, что превратились в перламутровый шар. И неожиданно всё пропало. Аномалия схлопнулась, уменьшившись до размера капли росы.
Предусмотрительный старик загодя упёрся посохом в землю, и поэтому резкий перепад плотности воздуха не сдвинул его с места. Он лишь прикрывал глаза во время громких хлопков, похожих по звуку на щелчки кнута. После сжатия сфера так же быстро увеличивалась, а затем снова уменьшалась. Равномерный ритм схлопываний делал ее похожей на бьющееся сердце. Когда аномалия успокоилась, вернув себе прежний вид, под ней на земле остался переливающийся алым светом артефакт.
– Ах ты ж моя хорошенькая! – Довольный старик потёр руки и опустился на колени. – С почином тебя…
Осторожно просунув посох под сферу, он медленно выкатил артефакт со дна углубления. А потом ещё несколько минут, не трогая руками, рассматривал его причудливые изгибы.
– И ведь какого красавца родила! Не артефакт, а артефактище! – Старичок достал из сумки флягу с водой. Смочив край воронки, размял рукой земляную жижу и накрыл ею новорожденного. На прикосновение влажной земли тот ответил шипением, быстро создавая вокруг себя глиняную корочку.
Дед убрал в сумку флягу и артефакт, поднялся с колен и посмотрел на солнечные лучи.
– Хороший будет сегодня денёк… – Помедлив немного, он бросил взгляд на аномалию. – На, подкрепись…
Своим многофункциональным посохом довольный старик толкнул кусок кожи животного в пульсирующую сферу, а затем не спеша двинулся в туманную полутьму просыпающегося леса.
* * *
– Вот те и два! – прихрамывая, старик подошёл к домику.
На пороге распахнутой двери лежал человек в оранжевом защитном комбинезоне. Почесав верхушкой посоха скулу, дед боком протиснулся в помещение. Встав на колени, он с трудом выдернул из руки гостя оружие, потом перевернул незнакомца на спину, пощупал пульс и улыбнулся.
– Я, вообще-то, до обеда гостей не ждал… – проворчал хозяин и вынул из холщовой сумки недавно добытый артефакт и аккуратно положил его на грудь лежащего.
Тут же сквозь появившиеся в глиняной корке трещинки пробился алый свет. Незваный гость тихо застонал.
– Ничего, оклемаешься. А я ща кофею хлебну, и потом мы тя до шконки дотащим… – пробурчал старик в бороду, поднялся, кряхтя, с колен и пошёл разводить огонь в печке.
Весь день неожиданный гость метался в бреду. Его опалённые аномалией руки хозяин смазал дурно пахнущей субстанцией и разложил вокруг него скрупулезно подобранный набор артефактов, в котором было и несколько симбионов, не успевших полностью завершить объединение в аномалиях. По Зоне издавна гуляло несколько проверенных рецептов симбов, но сталкеры приноровились объединять артефакты, просто связывая их медной проволокой. Не всегда получалось удачно, но часто – весьма эффективно. Данный же набор, размещенный рядом с лежащим человеком, непривычно блестел и переливался разными цветами, искрил и испускал завораживающее сияние. А его сложное соединение могло удивить любого: переплетение пучков сухих трав, колючих ветвей кустарника, перьев, мелких костей и ещё чего-то непонятного, чему и название сразу не подобрать. Всё это многоцветное разнообразие форм и видов сливалось в один аномальный фон, наполняющий комнату мягкими, успокаивающими бликами и тихим, на пределе слышимости, низко и монотонно звучащим гулом.
Постояв над гостем некоторое время, старик прислушался к хору артефактов. Цокая языком, убрал два из них, передвинул на их места другие и, удовлетворившись новым звучанием, ушёл в соседнюю комнату, оставив пациента во власти аномального воздействия.
К вечеру самочувствие парня улучшилось. Он пришел в себя, с трудом поднялся и, выйдя на улицу, присел на поваленное рядом с домом загадочного старика дерево. Отчего-то хозяин своим низким, басовитым, ворчливым голосом напоминал ему шмеля.
Постепенно приходя в норму, сознание гостя, любующегося закатом в уютной тишине сумерек, надвигающихся из леса, отказывалось давать оценку событиям последних дней. Оно пыталось цепляться за тёплые родные образы, хранящиеся в памяти, но постепенно приятные картинки сменились кадрами минувших суток.
