Я вернулся в ставку в конце ноября. Насколько можно было предположить из краткого описания событий, произошедших в мое отсутствие, я полагал, что меня ждет целый ряд новых, может быть, даже совершенно неожиданных задач. Но прежде чем я успел заняться ими вплотную, мне дали специальное задание – рассказать о военной обстановке на совещании редакторов ведущих немецких изданий, которое созывал глава информационной службы рейха в Веймаре. В качестве основы для выступления Йодль дал мне записи, которые он использовал несколько недель назад при разговоре с рейхслейтером и гаулейтером
[258]. Отбросив все высокопарные политические и партийные лозунги Йодля, я свел свою речь к честной и трезвой оценке военной ситуации, окрашенной последними впечатлениями, полученными по дороге от Берлина до Тюрингии через лежавшие в руинах и кое-где еще дымящиеся сельские поселения Германии.
До августа 1943 года германская верховная ставка рассматривала воздушные налеты как более-менее рутинное дело, но после бомбардировки Гамбурга в начале этого месяца им стали уделять большее внимание. Когда поступили первые сообщения об этой бомбардировке, Гитлер неожиданно появился ночью в бараке Йодля и, явно потрясенный больше, чем во времена Норвежской кампании, дал выход злым упрекам. Однако Йодля вместе с его штабом всегда намеренно не допускали к обсуждению стратегии войны в воздухе, и ему даже не было известно о том, что состояние люфтваффе постоянно ухудшается. Поэтому Йодль и его штаб едва ли были подходящей мишенью для нападок Гитлера. Впоследствии воздушные налеты противника стали гораздо более опустошительными, и Гитлер – не без оснований – стал направлять свою критику на Геринга. Наш штаб оставался лишь зрителем, но иногда атмосфера в картографическом кабинете настолько накалялась, что мы считали за лучшее тихо удалиться. Теперь Гитлер начал постепенно брать в свои руки тактическое, техническое и организационное руководство люфтваффе, особенно в том, что касалось нового вооружения – «реактивных истребителей». Серьезные заблуждения и ошибки, аналогичные тем, с которыми в течение нескольких лет приходилось сталкиваться сухопутным войскам, не заставили себя ждать.
Первые месяцы 1944 г
До начала 1944-го, года вторжения, постоянное расхождение между тем, что германская верховная ставка намеревалась делать, и тем, что делала в действительности, привело к тому, что наши силы на западе по числу боеспособных армейских дивизий оказались еще меньше, чем прошлой осенью. Если сравнивать карты обстановки на 7 октября 1943 года и 11 января 1944-го, то они отражают утрату четырех дивизий в обмен на пополнение из семи неподготовленных «боевых групп» численностью не больше полка. Докладывая обстановку где-то в начале года, Йодль сообщал Гитлеру: «Усиление группировки на западе идет полным ходом, как и подготовка новых частей. Всего на западе 1,3 миллиона солдат»
[259]. С точки зрения боеспособности эти цифры мало о чем говорили, и ни Гитлер, ни Йодль не питали никаких иллюзий относительно того, что в действительности означали подобные расчеты. Слово «усиление» использовали скорее для поддержания ложных надежд. На самом деле единственное, что сделали, – это прислали несколько полковых групп, мобилизованных недавно армией пополнения, передвинули дивизии внутри Западного театра войны и обеспечили боевой техникой вновь сформированные части, в основном танковые, которые до этих пор вообще не были готовы к боевым действиям. В этом замечательном «подкреплении» не оказалось ни одного соединения, численный состав которого соответствовал бы дивизии.
ОКВ удалось, в конце концов, сколотить дивизии из отдельных боевых групп, кадрового состава и новобранцев, но только благодаря тому, что противник дал нам на это дополнительное время. Большинство формирований сухопутных войск на западе состояло из так называемых стационарных дивизий. Лишь немногие из них, и те частично, можно было сделать подвижными, используя гужевой транспорт и другие местные средства, и каким-то образом оснастить их как «подвижные резервы», для чего они и предназначались. Кроме случайных и бессвязных реплик Гитлера, не было никаких мыслей о переброске пополнения из основной части армии на востоке. Раз ситуация в Италии успокоилась, ОКВ надеялось заполучить оттуда две моторизованные дивизии и одну пехотную из Скандинавии. Пополнение для флота и авиации было таким же скудным; авиационные и зенитные части нельзя было забирать из Германии, и их прислали только после начала вторжения.
Количеством предпринимаемых мер стремились скрыть их неэффективность, но гораздо больше, чем все эти приготовления, Гитлера всегда занимал Атлантический вал. Пропаганда на эту тему велась так долго, что теперь он сам, казалось, попал под ее влияние. Он никогда даже не видел этого вала, и его представление о нем зиждилось в основном на тоннах бетона и количестве занятых рабочих, а также на сравнениях с фортификациями линий Зигфрида и Мажино. Он уделял гораздо больше внимания снимкам, которые привозили невоенные фотографы, специально командированные для этой цели, чем трезвым докладам соответствующих штабов вермахта или членов своего собственного военного штаба. В 1944 году строительство вала продолжалось, но нужды и предложения армии ставились в зависимость от сооружения колоссальных береговых и даже полевых артиллерийских позиций, укрытий для подводных лодок и, на более поздних этапах, огневых позиций для фау-оружия – все до последней мелочи по личным указаниям Гитлера.
Начало нового года принесло верховной ставке некоторое утешение. После быстрой проверки оборонительных сооружений в Дании фельдмаршал Роммель принял командование северным сектором побережья на западе до самой Бретани. Благодаря его неутомимой деятельности, оригинальному мышлению, как в тактическом, так и в техническом плане, а также благодаря вдохновляющему влиянию его вездесущей личности он сделал все, что было в человеческих силах, чтобы компенсировать слабость нашей обороны. Но когда я приехал к нему на его первую штаб-квартиру в Фонтенбло, он признался мне, что у него нет настоящей уверенности в успехе.
В первой половине января Йодль отправился в одну из своих редких поездок, чтобы побывать в районе между устьями Шельды и Сены. В основном этот участок рассматривался как наиболее вероятный для высадки противника, и Йодль пожелал увидеть собственными глазами состояние оборонительных сооружений. Записи в его дневнике за период с 6 по 13 января 1944 года дают абсолютно полное представление об этой поездке. Он, кажется, еще глубже, чем в собственном кабинете, начал тонуть в массе деталей и так и не понял, каково реальное положение вещей. Лишь иногда в его записях всплывают серьезные пробелы во всей оборонительной системе. Например, когда он пишет:
«9 января. Осуществлена широкомасштабная переброска на восток. 319-я дивизия на островах Ла-Манша имеет лишь 30 процентов первоначального личного состава.
