Штаб, который вы примете, Кребс, несомненно, разложившийся. И вы должны это ясно понимать. Могу сказать лишь одно: как можно скорее удостоверьтесь, что вычистили эту лавочку…
Мы будем сражаться на Рейне, если придется. Это абсолютно нормально. Что бы ни случилось, мы будем продолжать эту битву до тех пор, пока, как говорил Фридрих Великий, один из наших чертовых противников не слишком устанет, чтобы сражаться дальше. И тогда мы получим мир, который обезопасит жизнь германской нации на следующие пятьдесят или сто лет и, кроме того, не запятнает нашу честь во второй раз, как в 1918-м. На этот раз я не собираюсь молчать. Тогда никто ничего не сказал.
По-разному может все обернуться… какая-то доля секунды, и ты избавлен от всего. Можешь успокоиться и обрести вечный покой. Но я благодарен судьбе за то, что остался жив. Потому что я думаю…
Я не хочу говорить об этом по радио. Не хочу подвергать позору германский вермахт, чтобы продолжались разговоры. Если станет известно, что фельдмаршал Клюге планировал повести целую армию в окружение и сам хотел сдаться врагу, то, может быть, это и не подорвет дух немецкого народа, но это, самое меньшее, заставит его презирать свою армию. Так что сейчас мне лучше промолчать об этом. Мы просто сообщим генералам, что он совершил самоубийство. Он действительно совершил самоубийство. Информация, обнародованная ранее, оказалась ошибочной. Говорили, что у него уже… и случился удар. На самом деле он ждал английский патруль, который… они не заметили друг друга. Он потерял… когда налетел штурмовик. Он оставался на месте, не мог ехать дальше и поехал назад…
Насколько я знаю, до сих пор точно не известно, есть ли доля правды в туманных обвинениях фельдмаршала Клюге в том, что он пытался подготовить капитуляцию наших войск на западе
[272]. Но если он и занимался этим, то, в конце концов, он мог просто сделать логический вывод из оценки Гитлера, который заявлял, что, если вторжение пройдет успешно, мы проиграем войну. Незадолго до самоубийства он отправил Гитлеру письмо, в котором умолял его положить конец войне. Для любого, кто знал Клюге так же близко, как я, это было не более чем доказательство его четкого понимания ситуации и прямоты его характера.
Преемником Клюге на посту главнокомандующего нашими войсками на Западе и одновременно командующим группой армий «Б» стал фельдмаршал Модель. Его спешно проинструктировали в ставке и отправили на запад, чтобы в который раз сделать невозможное возможным. Фактически эта замена означала, что в момент величайшей опасности Западный театр войны оказался без руководителя. Однако Гитлер был гораздо больше заинтересован в том, чтобы как можно скорее схватить людей Клюге и излить на них свою месть.
15 августа западные союзники высадились на Средиземноморском побережье, и Южная Франция оказалась в огне. Это был шаг, который явно угрожал полностью разрушить германские позиции на западе, и, чувствуя приближение этой угрозы, генерал Фрейер фон Буттлар, еще в мое отсутствие в начале августа, настойчиво требовал четкого стратегического решения: что делать, если побережье Центральной и Южной Франции придется оставить так же, как и Нормандию. Однако Йодль не пошел дальше того, чтобы согласиться издать письменные инструкции насчет укрепления тыловой позиции, что уже было запланировано. Тем не менее 7 августа штаб подготовил проект приказа в развитие своих предыдущих предложений, подтвержденных на этот раз выводами первых исследований, которые провел только что сформированный по указанию Гитлера штаб под началом подполковника Клейзера. В проекте предлагалось немедленно начать вывод войск из Бретани в приморские Альпы, но Йодль отклонил его под разными предлогами, распорядившись отложить его в долгий ящик и дать ему ход только в случае чрезвычайной ситуации. Второй проект был подготовлен штабом 9 августа, когда поступила точная информация о месте и времени десантной операции в Средиземноморье, с тем чтобы можно было убедить Йодля захватить эту информацию с собой и ускорить принятие решения. Однако, как и предполагал Йодль, даже теперь Гитлер отверг проект и отказался отдавать «боевые приказы для Западного театра, включая 19-ю армию, сверх тех, что необходимы для выполнения самых неотложных задач». Главнокомандующий войсками на Западе, который как-то нерешительно оказывал давление в том же направлении, что и ОКВ, вынужден был поэтому стараться изо всех сил, выполняя задачу по уничтожению противника в районе Алансона (Нормандия) и «защищая всеми имеющимися средствами» южный берег Франции от нового, теперь уже неминуемого вторжения.
Как только 15 августа начали поступать новости, стало ясно, что в какой-то степени рыхло организованная немецкая оборона на Средиземноморском побережье безнадежна. В этом районе, например, в течение очень долгого времени не было никакой авиации. Даже после этого Гитлер выдал только ряд бессвязных замечаний насчет того, как должна действовать 19-я армия, если дела пойдут плохо. Только в середине следующего дня удалось получить от него согласие на вывод «бездействующих штабов и частей на западе от линии Орлеан – Клермон-Ферран – Монпелье». Однако спустя всего лишь несколько часов вечером того же дня его убедили распространить этот приказ и на группу армий «Г», которой было дано указание «оторваться от противника, кроме частей, остающихся в Тулоне и Марселе», и занять позицию в районе Дижона на южном фланге линии обороны.
Насколько я помню, Гитлер был чрезвычайно подавлен тем, что спустя четыре года после блистательной победы в 1940-м он вынужден уйти из Франции. Хотя вторжение противника прошло успешно и дальнейшее сопротивление во Франции практически не имело никаких перспектив, он уже не вспоминал, что несколько месяцев назад считал этот момент решающим для исхода войны. Не вспоминал он и о том, что это означало конец туманно сформулированному стратегическому плану на 1944 год – вновь захватить инициативу на востоке, как только отразим вторжение на западе. Никто из тех, кто мог это сделать, не напомнил Гитлеру об этом. Даже 19 августа, в день поражения у Фалеза, позиция Гитлера была такой же, как после Сталинграда. В других обстоятельствах она могла бы сделать честь проигравшему командующему и государственному деятелю, но в данном случае такая позиция человека, который растерял все качества руководителя, свидетельствовала об ошибочности его оценок и все дальше затягивала его народ и его страну в пропасть. Какова была его позиция, говорит дневник Йодля:
«19 августа. Фюрер обсуждал положение с боевой техникой и людскими ресурсами на западе с начальником штаба ОКВ, начальником Генерального штаба сухопутных войск [генералом Буле] и Шпеером. Подготовка к наступлению в ноябре, когда не сможет действовать авиация противника. Главный момент: около 25 дивизий необходимо перебросить на запад в ближайшие один-два месяца»
[273].
