Такие цели открывали широкие возможности для настоящего стратегического руководства вермахтом, но в итоге этими далеко идущими задачами верховная ставка занималась лишь частично. Для Гитлера, а также для его начальника штаба оперативного руководства текущие события Восточной кампании затмили все остальное. Вместо того чтобы просто следить за тем, что происходит на фронте, и обеспечивать соответствие происходящего принятому стратегическому курсу, а при необходимости отдавать новые указания общего характера, Гитлер через несколько недель снова начал, как обычно, вмешиваться в дела армии. Наряду с этим само осуществление командования в том виде, в котором оно практиковалось верховной ставкой, все больше и опаснее извращалось, потому что следовало одному стратегическому принципу, который вскоре стал доминирующим, – упорная борьба за «каждый сантиметр» русской земли.
Русская кампания еще отчетливее продемонстрировала истинную причину подобных заблуждений – запредельную подозрительность Гитлера и всепоглощающее стремление обладать властью, бросающийся в глаза недостаток военных знаний, которые он усваивал самостоятельно, и неспособность подчиняться испытанным военным законам, а не принимать желаемое за действительное, руководствуясь политическими и экономическими устремлениями и амбициями. Его постоянное окружение в зоне 1, на самом деле верившее, что он обладает даром ясновидения и не может поступать неправильно, скорее подстрекало его, чем сдерживало; кроме того, его решимость сыграть роль верховного военного вождя действительно укрепилась тем, что в Норвегии и Северной Финляндии он сам непосредственно осуществлял командование; там не было буфера в виде ОКХ, и он мог действовать как ему заблагорассудится. Между тем «театр военных действий ОКВ» лег на плечи штаба оперативного руководства, и с каждым днем этот груз становился все тяжелее; штаб не в состоянии был справляться с ним даже в организационном плане, к тому же это уводило его еще дальше от его истинного назначения – быть высшим штабом вермахта. В результате дезинтеграции армейского командования возникали и другие, все более серьезные трудности, но ни они, ни попытки повлиять на ОКВ не смогли остановить Гитлера, и в этом вопросе он действовал по своему разумению, как и во всех остальных.
Первый этап
Первым этапом Восточной кампании можно назвать период, длившийся приблизительно две-три недели, то есть до начала июля 1941 года. Он был отмечен необычной согласованностью действий ОКВ и ОКХ. Грандиозные победы на фронте и быстрый захват территории противника, во всяком случае в центре и на севере, заставили смириться даже упрямых скептиков и дали повод надеждам, подобным тем, которые высказал Гальдер в своем дневнике 3 июля:
«В целом мы уже можем сказать, что выполнили свою задачу и смели русскую армию с этой стороны Дуная и Днепра. Думаю, прав был один захваченный в плен русский генерал, когда сказал, что восточнее Дуная и Днепра нам придется иметь дело лишь с рассеянными силами противника, которые сами по себе недостаточно сильны, чтобы оказать сколько-нибудь серьезное сопротивление немцам. Поэтому я не преувеличиваю, когда говорю, что война против России выиграна за четырнадцать дней. Конечно, она еще не закончена. Из-за громадной территории и упорного сопротивления противника, который использует все, что у него есть, она займет еще много недель»
[155].
Сегодня такие комментарии Гальдера многим покажутся странными; однако полезно сопоставить их с выдержкой из речи Уинстона Черчилля на секретном заседании палаты общин 25 июля 1941 года; он сказал тогда: «Через несколько месяцев или даже раньше мы можем подвергнуться величайшему из вторжений, какие когда-либо видел мир». Это говорит о том, что глава британского правительства ожидал быстрой победы Германии на Востоке и, как и Гитлер, рассматривал нападение Германии на Россию как способ нанести смертельный удар Англии с другой стороны.
Сам Гитлер заявил своему ближайшему окружению 4 июля: «В сущности, русские проиграли войну» – и радовался, как это здорово, что «мы вдребезги разбили русские танковые части и авиацию с самого начала. Русские, – продолжал он, – никогда не смогут их восстановить». Так что его оценка ситуации в общих чертах совпадала с оценкой в армии. Следовательно, в первые недели он не вмешивался в ход операций на Востоке, если не считать того, что давил и придирался к ОКХ с целью заставить его быстрее и надежнее заткнуть большой котел, а позднее, как и на Западе, досаждал своими «опасениями» за фланги танковых клиньев, которые выдвинулись далеко вперед
[156]. Оставил Гитлер в покое и люфтваффе, особенно после того, как его первоначальные «оперативные» действия против аэродромов и других целей в глубине России были завершены и его использовали, как правило, только для решения тактических задач во взаимодействии с ОКХ и штабами групп армий.
Кампания, казалось, шла быстро и успешно, так что и на сей раз у Верховного главнокомандующего и его штаба не было особой возможности по-настоящему заниматься общим руководством войсками. Тем временем Гитлер, как и во времена Западной кампании, уже делал далеко идущие и преждевременные выводы и занимался подготовкой следующего, завершающего сражения. Чуть ли не в начале июля после разговора с главнокомандующим сухопутными войсками он дал подробные указания начальнику штаба ОКВ насчет «распределения личного состава и боевой техники» и, в частности, по «танковой программе» сухопутных войск. Появились два приказа, которые можно было бы резюмировать следующим образом: сухопутные силы будут численно «существенно» сокращены, за исключением танковых и моторизованных дивизий, количество которых к 1 мая 1942 года следует увеличить соответственно до тридцати шести и восемнадцати, в обоих случаях включая дивизии СС; программу строительства военно-морского флота сократить до «объема, непосредственно необходимого для ведения войны с Англией и Америкой, если последняя вступит в войну», широкомасштабное увеличение ВВС.
Был еще ряд указаний, которые свидетельствовали о полной уверенности Гитлера в исходе Русской кампании; вот их характерные пункты: Восточный фронт должен обходиться теми танковыми силами, которые у него уже есть, и, не считая двух танковых дивизий, остающихся еще в Германии, в дальнейшем любое пополнение танковых войск на Востоке должно быть санкционировано Гитлером. Производство нового оружия, снаряжения и боевой техники для сухопутных войск необходимо «немедленно» привести в соответствие с будущим сокращением вооруженных сил; любые заказы промышленности, превышающие потребности, должны быть аннулированы. Это не касалось производства танков, противотанковых орудий и боевой техники для тропических условий (это для 4-й танковой дивизии). Одновременно производство «взрывчатых веществ» следует сосредоточить на нуждах люфтваффе (бомбы и боеприпасы для зенитных орудий) за счет сокращения потребностей сухопутных сил.
