Первые несколько недель после назначения на должность начальника Генерального штаба все шло в пользу генерала Цейцлера, и он, без сомнения, стал самой влиятельной персоной среди гитлеровских военных советников. Он быстро нашел пути и способы спокойно обходить препятствия в виде театров войны ОКВ, во всяком случае когда затрагивались его интересы. Гитлеровские планы предусматривали замену измотанных дивизий с востока свежими силами с запада, и Цейцлер просто использовал этот процесс для того, чтобы поддерживать численность войск на востоке на должном уровне. Со временем это приводило к тому, что перебрасываемые на восток дивизии не были ни оснащены, ни обучены, ни каким-то другим образом подготовлены для использования на этом театре военных действий; штаб ОКВ узнавал о переброске только через начальника службы передвижения войск вермахта, когда части были уже на пути к пунктам погрузки. Точно так же зачастую нарушались приказы Гитлера, когда стоял вопрос о переброске частей с востока на запад, даже если только на отдых или восстановление сил. Правда, обстановка на востоке была сложной, а силы на западе осенью 1942 года неоправданно большими, но такой порядок означал, что рассеивались наши ограниченные резервы и рушилось долгосрочное планирование.
Примерно в это время штаб оперативного руководства ОКВ прилагал усилия к тому, чтобы вдохнуть новую жизнь в истощенные войска сухопутной армии на востоке самым простым и самым очевидным способом, а именно за счет излишков резервов, имевшихся в наличии у других видов вооруженных сил, главным образом у люфтваффе. Поддержки в ОКХ мы не получили. На самом деле сначала мы действовали вместе и после долгих убеждений заставили Кейтеля собрать все свое мужество и представить Гитлеру проект приказа ОКВ, в котором значилось, что флот должен передать сухопутным войскам десять или двадцать тысяч человек, а люфтваффе пятьдесят тысяч (изначально мы предлагали цифры в два раза большие, но Кейтель их сократил). Однако не успел этот приказ выйти, как на следующем же совещании в ставке ко мне подошел начальник штаба ОКЛ и с беспокойством спросил, не я ли инициатор этого указания. Когда я ответил «да», Ешоннек с ухмылкой сказал: «Тогда вам лучше кое к чему приготовиться!» Вскоре после этого появился Геринг, он не удостоил меня ни единым словом, а обратился с негодованием прямо к Гитлеру. Гитлер сделал вид, что ничего об этом не знал, Кейтель явно был готов тут же запеть на другой лад и не возражать, поэтому Геринг и выдал громовым голосом свой любимый лозунг, что он не собирается переодевать своих молодых национал-социалистов в серую (имея в виду реакционную) форму сухопутных войск. Вместо этого он готов сформировать дивизии люфтваффе, но при условии, что они все, от командира дивизии до последнего солдата, будут состоять из личного состава люфтваффе.
Так пробил час для появления несчастных авиаполевых дивизий. Гитлер сразу согласился, хотя своего приказа не отменил; он потребовал у Геринга вдвое больше людей и таким образом избежал необходимости просить еще кого-то у ОКМ; Йодль вел себя так, будто все это не имело к нему никакого отношения, и, несмотря на мои просьбы, меня не поддержало даже ОКХ.
Десять и следом еще десять авиаполевых дивизий были сформированы на удивление быстро, но это не помогло сухопутным войскам так, как могли бы помочь им высококлассные резервисты люфтваффе, заполнив зияющие бреши в закаленных боями армейских формированиях. Авиаполевые дивизии полны были боевого задора, но с самого начала страдали от характерных для них недостатков: неопытного руководства, недостаточной выучки частей и в какой-то степени несоответствующего оснащения. Не спасало их и то, что Гитлер проявлял к ним особую чуткость и на инструктивных совещаниях имел обыкновение игнорировать сообщения о неудачах этих частей в тяжелых боях как не заслуживающие доверия. Осенью 1943 года ОКВ наконец добилось, чтобы они вошли в состав сухопутных войск, но это не означало, что их боеспособность когда-нибудь достигала среднего уровня боеспособности армейской дивизии, не помогло и название «штурмовая дивизия», которое дал им Гитлер, выказав тем самым особое к ним отношение.
Небольшие пополнения, которые начали прибывать с октября месяца, частично с запада, частично в виде первых авиаполевых дивизий, позволили добиться лишь некоторых локальных успехов на южном фланге Восточного фронта и не более того. Многочисленные временные тактические меры, которые, на радость Гитлеру, без устали придумывал Цейцлер, принесли не больше пользы. Между тем в конце октября верховная ставка готовилась к возвращению в Восточную Пруссию. Цели наступления остались неизменными – Кавказ, Терек и, прежде всего, Сталинград, где уже недели шли бои за важные дороги, отдельные заводы и жилые кварталы. В опасных точках на многих других участках фронта тоже не произошло никаких изменений, особенно в низовьях Дона, теперь этот сектор вместо итальянцев заняла 3-я румынская армия. Новая угроза возникла в Северной Африке, где 23 октября началось мощное наступление англичан на армию Роммеля. Единственным светлым пятном на столь мрачной картине положения Германии в целом была подводная война, достигшая к тому времени максимального успеха как в противодействии морским конвоям, так и в операциях в удаленных районах. Однако ОКВ по-прежнему не принимало в этом участия и не могло влиять на устойчивый износ люфтваффе, который сказывался и на подводной войне.
Реальный поворот событий
Моментом, когда Гитлер действительно выпустил стратегическую инициативу из своих рук, явилось не поражение под Сталинградом и не поражение три месяца спустя в Тунисе; это был ноябрь 1942 года, роковой для современной истории Германии, когда противник атаковал нас одновременно на востоке и на западе. В мозговом центре германской стратегии проигнорировали последствия сентябрьских потрясений и ни в малейшей степени не признавали, и меньше всех сам Гитлер, что отныне война точно обернулась против Германии, хотя это было ясно всему миру.
В период со 2 по 21 ноября 1942 года на Средиземноморском театре войны и на Восточном фронте произошло три важных события, и все они захватили германскую верховную ставку врасплох. Напряженность, которая в предыдущие недели была в ставке почти что осязаемой, не послужила Гитлеру достаточным предупреждением; точно так же не имел результата и «Обзор обстановки в целом осенью 1942 года», подготовить который обязали тогда штаб оперативного руководства ОКВ. Я сам придал окончательный вид этому документу во время своего двухдневного путешествия на поезде с Украины в Восточную Пруссию 31 октября – 1 ноября. Перечислю кратко его основные пункты. Восточный фронт, конечно, оценивался теперь с некоторой осторожностью, но выводы были достаточно ясны: крайние пределы возможностей вермахта и его союзников уже достигнуты. Дальше шло подробное исследование наиболее вероятных районов наступления западных держав, которое теперь явно было неминуемым; вывод состоял в том, что французская Северная Африка будет для них наилучшим плацдармом для будущих ударов по «крепости Европа». Такое мнение много раз высказывалось и прежде, и какое-то время его разделяли главнокомандующий флотом и сам Гитлер; однако осенью 1942 года оно ничем конкретно не было подкреплено, кроме соображений военно-политического и стратегического характера. Не смогла обеспечить нас необходимой информацией ни наша разведка, ни разведка итальянского высшего командования, хотя позже стало известно, что к такому же выводу пришли и итальянцы, основываясь на более обстоятельных сведениях. В любом случае ни мы, ни они понятия не имели, что десантная операция противника настолько близка – фактически его армада была уже в пути. Среди предложений, которыми заканчивалась оценка ОКВ, вновь появилась рекомендация немедленно возобновить военные переговоры с французами. Известно, что этот «обзор» так и не ушел дальше Йодля и Кейтеля. В декабре его опять пересмотрели, и, насколько я знаю, то был последний случай, когда оценка ситуации в целом содержала хоть какое-то упоминание о Восточном театре.
