Йодль. Вот почему я пока не уверен.
Гитлер. Это как если бы мне пришлось сказать сегодня, что передаю командование крепостью генералу Ферстеру; тогда наверняка бы знал, что он будет первым, кто спустит флаг. Есть другие, кто этого не сделал бы. Трагедия в том, что опорочено мужество стольких людей.
Ешоннек. Я думаю, может быть, русские специально дали такое сообщение. Они умные, дьяволы.
Гитлер. Через неделю они выступят по радио.
Ешоннек. Русские могут даже организовать так, что говорить будет кто-то другой.
Гитлер. Да нет, они сами будут говорить по радио. Услышите, и достаточно скоро. Они все лично выступят по радио! Сначала они призовут людей, которые в окружении, сдаться, а потом расскажут гадости про немецкую армию.
Надо понять, что их привезут в Москву, поместят на Лубянке и там над ними «поработают». Когда в такой момент у кого-то нет мужества…
Я уже сказал Цейцлеру, что надо радировать Хайцу, что они должны удержаться в северном котле.
Кейтель. Хайц был в южном котле, а в сообщении русских о нем не упоминается.
Йодль. Да, и вот почему нам надо сейчас абсолютно точно выяснить, кто действительно находится в северном котле в данный момент. Если в сообщение русских включены имена тех, кто был в северном, то это список, который они где-то нашли и обнародовали. Одно ясно: они не назвали одного человека, который находился в южном котле и точно был убит – Хартмана.
Кейтель. Он убит четыре дня назад.
Йодль. Да.
Гитлер. Если Хайц был в южном котле и не упомянут… Уверен, что в целом личный состав держался честно и храбро.
Зафиксированная в этих фрагментах дискуссия по поводу Северной Африки не раскрывает того факта, что в этот момент Гитлер носился с идеей эвакуировать оттуда войска полностью. На самом деле указание на это содержалось в инструкциях Йодля своему штабу, о которых говорилось в начале главы; вскоре после этого по указанию Гитлера главнокомандующему войсками на Юге фельдмаршалу Кессельрингу был задан ряд вопросов по поводу ситуации с морским транспортом. И в том документе был вполне явный намек: «В зависимости от вашего ответа Верховное командование, вполне возможно, примет далекоидущие решения»
[217]. Тем не менее в Северной Африке не было предпринято никаких мер предосторожности, чтобы избежать надвигающейся катастрофы.
Любые расспросы относительно возможности удержать все-таки Северную Африку после событий, произошедших в начале ноября, сначала полностью отметались наверху; это действительно можно проследить по Роммелю. 29 ноября он неожиданно прибыл в «Вольфшанце» прямо из пустыни Сирта. Цель его приезда состояла в том, чтобы прямо поставить перед главным командованием вопрос о полной эвакуации войск из Северной Африки. В отличие от предыдущего радушного приема на этот раз Гитлер встретил его весьма холодно и просто-таки выбил у него почву из-под ног, процитировав высказывание Геринга, что это была всего лишь «короткая прогулка» до Туниса, и заявив, что снабжение по Средиземному морю теперь гарантировано и сможет удовлетворить все его нужды. (Настоящая правда и неискренность гитлеровских заявлений бросаются в глаза в записи в военном журнале штаба оперативного руководства от 7 декабря 1942 года, где говорится: «Именно в данный момент фюрер считает положительным фактором то, что у Роммеля не хватает горючего на дальнейший отвод войск.) В тот же вечер Йодль записал: «Все равно Северную Африку мы потеряем». Однако через несколько дней, во время совещания с вновь назначенным главнокомандующим в Тунисе генерал-полковником фон Арнимом, Гитлер снова упирал на планы, составленные им сразу же после высадки союзников. На тот момент 5-я танковая армия Арнима состояла всего лишь из спешно собранных частей, эквивалентных по численности одной или двум немецким дивизиям, и имела очень мало транспортных средств и тяжелых орудий. Идея Гитлера, однако, заключалась в том, чтобы, тесня противника от порта к порту до самой Касабланки, выкинуть его из Африки совсем. В противоположность этим амбициозным планам, когда граф Чиано и граф Кавальеро в качестве представителей Муссолини приехали в Восточную Пруссию с настоятельной просьбой усилить войска люфтваффе для защиты транспортных путей в Тунис, Гитлеру пришлось им отказать из-за нехватки средств. Несмотря на это, обе стороны еще раз подтвердили решение «удержать Северную Африку», так что Гитлер не обратил ни малейшего внимания на просьбу итальянцев. На позицию Гитлера огромное влияние оказывали взгляды главнокомандующего войсками на Юге фельдмаршала Кессельринга. Тот с оптимизмом смотрел на перспективы развития событий как в Тунисе, так и в отношении ситуации с доставкой грузов по морю. Такое же мнение Кессельринг высказал во время своего устного доклада в «Вольфшанце» 12 января 1943 года
[218].
При такой атмосфере и таких умонастроениях наверху едва ли удивительно, что верховная ставка почти не обратила внимания на тот факт (не говоря уж о том, чтобы им воспользоваться), что в тот момент существовала возможность избежать практически неминуемой катастрофы в Северной Африке путем своевременного вывода войск. Еще один шанс был, когда произошел окончательный коллапс в Сталинграде. Роммель, специально воспользовавшись этим моментом, поспешил с отводом своих войск, вошел в Тунис, не встретив препятствий со стороны противника, и соединился с Арнимом. 5-я танковая армия на тунисском плацдарме еще превосходила силы противника, и ситуация с морским транспортом была такова, что, по всей вероятности, можно было тогда вывезти основную часть войск. Мы потеряли бы Северную Африку, но зато спасли бы большое количество первоклассных соединений.
Но Гитлер мыслил совсем иначе! Для него появление армии Роммеля в Тунисе ознаменовало собой момент для начала осуществления его планов наступательных действий. В захвате Туниса, несомненно, были значительные политические и стратегические преимущества – это самое меньшее, чего мы могли достичь, – и из-за этого он оставался абсолютно слеп к тактическим нуждам, в первую очередь к тому, что потребуется пополнение для сухопутных, воздушных и морских сил, а это невыполнимо. До сих пор не удалось даже внести ясность в систему командования в Тунисе; власть исходила от Гитлера и Муссолини, приказы шли через два высших штаба обороны к Кессельрингу, а затем к командующим немецкой армией, которых теперь было двое, стоявших бок о бок. Несмотря на все свои красивые слова и несмотря на всевозможное давление со стороны ОКВ, Гитлер всегда ставил чувства Муссолини выше военных требований. Когда командная система наконец была создана, главнокомандующий войсками на Юге извлек из этого небольшую выгоду, которая заключалась в том, что отныне оперативный отдел его вновь сформированного штаба, объединявшего все виды вооруженных сил, вошел в состав Верховного командования в Риме. Поэтому выглядело все так, будто после почти трехлетних совместных действий между союзниками наконец установится тесное сотрудничество, по крайней мере на этом уровне; однако вскоре стало ясно, что такому порядку не суждено было долго длиться и что он не привел к взаимному доверию.
