А вот и я в этом ряду, в строках статьи, точно на старой фотографии:
«Первые звуки голоса этой сдержанной хрупкой белокурой женщины, чьи черты так явно передают тип славянской красоты, – непривычны. Ее голос – скорее слабый, того легкого, глуховатого тембра, к которому надобно сначала привыкнуть. Но слушатель быстро становится завоеван ее шармом, который действует на вас все сильнее и все тревожнее. Все в этой странной женщине содействует впечатлению, которое она производит на публику: колеблющийся жест, всегда почти один и тот же, грустная улыбка, в которой живет тень сомнения во всем, и тень нежной ласки, и славянский акцент, который так усиливает этот неодолимый женский шарм.
Впрочем, вряд ли можно словами раскрыть состав этой смеси покорности судьбе, слабости, улыбки сквозь слезы.
Людмила Лопато – большая артистка, и мы приветствуем поклоном ее искусство».
Русское кабаре, успешно пережившее в Монреале и мировой кризис, и мировую войну, с размахом отпраздновало свое двадцатилетие как раз в дни моего ангажемента. «Со своей белокурой головкой, со своими печальными чертами, со своей атмосферой тихой печали, незамеченной трагедии, со своим телом, которое так откидывается, когда она садится, – Людмила Лопато сама создает атмосферу своих песен. Кажется, это легкая птица со сломанным крылом поет, жалуясь на свое горе. И этот теплый голос, всегда теплый, овладевающий вами, с легким славянским акцентом, который лишь усиливает шарм, – преподносит ее песни: «Вообразите» или «Я продала дьяволу душу…» или восхитительную русскую песню «Сердце». Людмила Лопато следует традиции больших певиц, каких мы сегодня встречаем все реже и реже, – она сама творит свой индивидуальный мир и индивидуальный миг», – писал рецензент юбилейного вечера.
Такими необыкновенными словами Канада проводила меня домой.
К концу моих трехнедельных выступлений в Монреаль приехал Никита с сыном.
В такси, по дороге в аэропорт, муж протянул мне красивую брошь и три бело-розовые орхидеи.
Я поблагодарила. И тихонько вытащила из сумочки свой канадский чек.
Ники посмотрел на него и сказал: «Людмила, спасибо тебе за все, но те времена прошли. Нам больше это не нужно. Ты и так сможешь иметь все, что захочешь».
Он выбросил чек в открытое окно такси. И повел нас с сыном завтракать.
Я не могу даже вспомнить в точности свои чувства тогда. Легко ли мне было отказаться от работы в кабаре? Что я думала о поступке Ники? Не помню! Стерлось…
Но внешне все шло тихо, по-прежнему, только Делянушка подрастал.
Комментарии
Александра Прегель – Прегель Александра Николаевна (урожденная Авксентьева, пседоним Авксент, 1907–1984), художница. В Париже 1920-х гг. училась у Н. Гончаровой и В. Шухаева, в 1930-х гг. – участница групповых выставок («Салон независимых», «Осенний салон» и др.). С 1937 г. жена ученого Б. Прегеля, брата поэтессы Софии Прегель. С 1940 г. жила в США. В 1940-х – 1950-х гг. прошло несколько ее персональных выставок в Нью-Йорке и Париже. Создала цикл иллюстраций к Библии.
Цетлина — Цетлина Мария Самойловна (урожденная Тумаркина, в первом браке Авксентьева, 1886–1972), издатель, общественный деятель, жена М. Цетлина (с 1910 г.) Была деятельным членом Комитета помощи русским писателям и ученым во Франции. В США (с 1940 г.) – издатель «Нового журнала», альманаха «Опыты».
Андрей Седых – настоящее имя Цвибак Яков Моисеевич (1902–1994), журналист, писатель, литературный критик. Секретарь И. Бунина во время его «нобелевской» поездки в Стокгольм (1933). Сотрудник, затем редактор крупнейшей русскоязычной газеты США «Новое русское слово» (1973–1994), автор сборника очерков «Париж ночью» (1928), книги о поездке в СССР «Там, где была Россия» (1929) и мемуаров «Далекие, близкие» (1962), где рассказал о своих встречах с А. Куприным, С. Рахманиновым, Ф. Шаляпиным, П. Милюковым и др.
Валентина Санина — Санина Валентина Николаевна (1894? – 1989), актриса, художник по костюмам, модельер. Ей посвящены многие песни А. Вертинского 1918–1919 гг. В начале 1920-х гг. играла в парижском театре-кабаре Н. Балиева «Летучая мышь». В Париже познакомилась с Л. Бакстом, который подал ей идею стать художником по костюму. В 1923 г., приехав в Нью-Йорк на гастроли с труппой «Летучей мыши», осталась в США. Первый магазин Саниной открылся на Мэдисон-авеню в 1925 г. Затем создала в Нью-Йорке свой Дом моды «Валентина» (1928–1957). Ее клиентками были Глория Свенсон, Полетт Годдар, Норма Ширер, Инна Клер, Вера Зорина, Розалинда Рассел, Грета Гарбо, Пола Негри, Марлен Дитрих, Клодетт Кольбер, Одри Хепберн. С 1933 г. создавала костюмы для бродвейских постановок. В 1934 г. разработала костюмы для знаменитой певицы Лили Понс (Золотой петушок», «Лакме», «Лючия ди Ламмермур»). В 1935 г. – для «Кармен» в постановке Метрополитен-опера. В 1940 г. – новые костюмы для меццо-сопрано Глэдис Швартот в том же спектакле. Позднее создавала костюмы для примадонн Грейс Мур, Дороти Кристин, Розы Понсель. В 1930-е – 1940-е гг. делала костюмы для спектаклей с участием Джудит Андерсон, Кэтрин Хепберн, Кэтрин Корнелл.
«Леонард Розенталь Инк.» – Розенталь Леонард Михайлович (1877? – 1955), ювелир, промышленник. Эмигрировал во Францию в 1900-х гг., сделал состояние на добыче и продаже жемчуга. В 1920-х гг. славился в русском Париже систематической и активной помощью писателям, кинематографистам, артистам, ученым. О «короле жемчуга» с симпатией писала, например, в своих мемуарах К. Куприна: в 1926 г. Розенталь помог жене писателя открыть переплетную мастерскую. В начале Второй мировой войны эмигрировал в США.
Глава четырнадцатая
Молодой человек с собакой Гун-Герль. Васильки на летном поле. «Частушка, в пятницу женимся!» Бегство, бегство и окончательное бегство
После всего решили ехать в Кейп-Код на летние каникулы. Никита проводил нас и вернулся в Нью-Йорк.
Мы остались на курорте. И в один лунный вечер, когда я сидела в зале отеля, болтая с новыми знакомыми, на пороге появился молодой человек.
Очень красивый молодой человек. С огромной коричневой охотничьей собакой по кличке Гун-Герль на поводке.
Вдруг со мною что-то произошло, не знаю что, но все во мне как будто вспыхнуло!
Самое поразительное – что-то произошло и с ним! Он замер, подошел ко мне и сказал: «Я потерял голову от одного вашего взгляда, я умираю, я вас люблю!» Я ничего не ответила. Но жизнь вдруг перевернулась. Не могу объяснить, как это случилось: за несколько минут я потеряла чувство самосохранения, потеряла голову. И не хотела думать ни о чем!
Он был военный летчик, награжденный медалью за храбрость. Был в бою контужен, недавно демобилизован и готов на любые безумства.
Послевоенный воздух – по обе стороны Атлантики – был полон эйфорическим, безоглядным, ликующим безумством тех, кто остался жив.
