Она уже знала, что за человек Антоний. Клеопатра много раз видела его в Риме, хотя не осталось никаких прямых сведений об этом, и, вероятно, заключила с ним некий союз; при этом она, наверное, постоянно слышала о его недостатках и достоинствах как от Юлия Цезаря, так и от ее друзей-римлян. Посланец Деллий, которого Антоний послал к Клеопатре, сообщил о мирных намерениях Антония и охарактеризовал его как самого мягкого и покладистого воина, в то время как значительная часть мира, как ей было прекрасно известно, называла его хорошим парнем. В то время Антоний был самой заметной фигурой в римском мире, а его характер и личность, вероятно, были темой заинтересованного обсуждения в царском дворце в Александрии, как и при любом другом дворе. Ренан назвал Антония «большим ребенком, способным завоевать мир и неспособным отказаться от удовольствия», и это уже, вероятно, стало широко распространенной оценкой характера полководца. Фигура Антония возвышалась над народами, господствуя над жизненными событиями, и его рука, подобно сильной руке бога, играла как царями, так и простыми солдатами. Для многих людей он был добродушным великаном, олицетворением Бахуса, дарующего радость; но в разоренных странах, по которым он прошелся, его называли Разрушителем, и страх перед ним был огромен.
Это был человек поразительной внешности: высокий, мощного телосложения; его мускулы были развиты, как у гладиатора, а его густые волосы вились локонами. Тем, кто видел Антония, он напоминал статуи и портреты Геркулеса, на родство с которым он претендовал. У него был широкий лоб, орлиный нос, крепкий, хорошей формы рот и, хоть и несколько тяжелый, подбородок. Выражение его лица было открытым и честным; на губах и в глазах был намек на благодушие, что, вероятно, притягивало к нему людей. Физическая сила Антония и благородная внешность вызывали безграничное восхищение у его соратников; для большинства женщин его мужская привлекательность была неотразима: это была сила, которой он безудержно пользовался. Самый заклятый враг Антония Цицерон называл его мясником или профессиональным бойцом из-за его тяжелой челюсти, мощной шеи и крепких боков; но это, наверное, является естественным и, безусловно, удобным ложным истолкованием черт, которые вполне могли внушать зависть.
Характер Антония, несмотря на многие серьезные недостатки, был необычайно приятным. Его обожали солдаты, которые, говорят, ставили его хорошее мнение о них выше самой своей жизни. Для этой преданности, по словам Плутарха, было много причин: благородное происхождение семьи Антония, его красноречие, искреннее и открытое поведение, производящие впечатление свободное поведение, простота в общении со всеми, а также его доброта, которая проявлялась в посещении больных, сострадании к ним и разделении с ними их боли. После сражения Антоний обычно ходил от одной солдатской палатки к другой и подбадривал раненых, бурно горюя при виде страданий своих солдат. А они, с сияющими лицами, хватали его руки и называли его своим императором и полководцем. Простота характера Антония вызывала любовь, ведь среди больших сложностей и неискренности человеческой жизни открытая и понятная натура всегда ценится очень высоко. Глубокий ум гения доставляет радость высокообразованным людям, но для обыкновенного человека гораздо привлекательнее была детская искренность Антония. Антоний не был гением, он был заурядным человеком огромного роста. В нем видят обычного человека в необычных обстоятельствах, властвующего над успехом и возвышающегося над неудачами, до тех пор пока он в конце концов, увы, не поддастся давлению событий.
Естественность и оригинальность его характера поразительно видны в некоторых анекдотах, рассказанных Плутархом. Свою жену Фульвию Антоний называет матроной, «рожденной не для того, чтобы прясть или вести домашнее хозяйство; она не из тех, кто может довольствоваться властью над мужем; эта женщина готова управлять главой государства или отдавать распоряжения главнокомандующему». Чтобы держать эту энергичную женщину в благодушном настроении, бесхитростный Антоний обычно совершал всевозможные мальчишеские выходки; казалось, ему доставляет удовольствие наскакивать на нее из темных уголков дома и т. п. Когда Цезарь возвращался с войны в Испании, распространился слух о том, что он потерпел поражение и что враг идет на Рим. Антоний, который вышел из города, чтобы встретить своего господина, нашел в этом слухе повод для того, чтобы еще раз разыграть свою суровую жену. Поэтому он переоделся в одежду маркитанта и отправился к себе домой, куда его впустили после того, как он заявил, что у него срочное письмо от Антония, которое он должен вручить лично в руки Фульвии. Его провели к взволнованной матроне, и перед ней предстала закутанная с головы до пят, загадочная фигура, похожая на испанского разбойника из современной комической оперы. Трагическим голосом Фульвия спросила, не случилось ли чего с ее мужем, но молчаливая фигура, не говоря ни слова, сунула ей в руки письмо; и тогда, когда она нервно открывала его, Антоний внезапно сбросил плащ, обхватил жену за шею и поцеловал. После этого он вернулся к Цезарю и вступил в Рим в колеснице диктатора с огромной помпой и со всей торжественностью, подобающей такому случаю.
В последующие годы Антоний постоянно проделывал такие трюки в Александрии; вместе с Клеопатрой он имел обыкновение ночью бродить по городу, переодевшись слугой, и будить своих друзей стуком в двери и окна, за что, по словам Плутарха, ему часто доставались даже тумаки, хотя большинство людей догадывались, кто перед ними. Антоний оставался по своему характеру юнцом до конца своих дней, и, вероятно, эта его бурная непоследовательность в самые тревожные времена придавала ему вид вакхического божества. Его друзья, вероятно, думали, что, безусловно, есть божественная печать на том, кто может легко переживать опасные времена так, как он.
Антоний никому не позволял стоять на пути своих удовольствий, и он играл в создание империи, словно между прочим. Однажды утром в Риме Антоний решил, что ему необходимо выступить с важной речью перед народом, несмотря на ощущаемые последствия неумеренных возлияний на протяжении всей ночи на свадьбе комедианта Гиппия, который был его особым другом. Неуверенно стоя перед жаждущими слушателями, он уже собирался начать свое выступление, когда к горлу подкатила тошнота, и возмущенная природа отомстила ему на глазах у всех. Случаи такого рода временами делали его, по утверждению Цицерона, ненавистной фигурой в глазах высших классов Рима; но необходимо сказать, что вышеупомянутый эпизод произошел, когда он был еще молодым человеком, а его невоздержанность не была такой оскорбительной в более поздние годы. На протяжении большей части его жизни Антоний не знал удержу в пирах и возлияниях, но нет причины предполагать, что он, за исключением последних лет своей жизни, был хроническим пьяницей. Неправильным будет изображать его на постоянных пьяных пирушках или пьющим тайком, как пропойца; но на пирах и церемониях Антоний энергично опрокидывал кубки с вином и пил с любым человеком. Когда не хватало еды и вина, как часто случалось во время его военных походов, Антоний без усилий становился воздержанным. Однажды, когда из-за Цицерона он и его легионы оказались изгнанными из Рима, Антоний, по словам Плутарха, подал «своим солдатам самый замечательный пример. Он, который недавно жил в роскоши и богатстве, без труда теперь пил нечистую воду и ел лесные плоды и коренья».
