Триумф был особенно яркой церемонией. Во главе шествия шел отряд римских легионеров, на щитах которых была большая буква «С», которая, как говорили, означала «Клеопатра», но которая с той же вероятностью могла означать и «Цезарь» (по-латыни Цезарь – это Caesar), то есть законное дело Цезаря. Антоний, как обычно, ехал в колеснице, запряженной четырьмя белыми лошадьми, а перед ним шли несчастный царь Армении Артавазд II в золотых цепях со своей царицей и сыновьями. За колесницей шла длинная вереница армянских пленных, а за ними ехали обычные повозки с награбленным добром. Следом шли городские депутации из вассальных городов, и каждая из них несла золотую корону или венец, которая была предназначена Антонию в память о его победе. Римские легионеры, египетские войска и несколько вооруженных отрядов из восточных стран замыкали шествие.
Эта процессия, по-видимому, тронулась в путь при свете утра из царского дворца на мысе Лохиас и прошла по берегу гавани до храма Посейдона (Нептуна). Затем она, вероятно, прошла через местный форум, мимо государственных зданий и роскошных садов Регии, вышла на улицу Канопус приблизительно в том месте, где возвышался Панеум (большой искусственный холм с садом и парком, посвященный греческому богу Пану. – Пер.), а на дороге, поднимающейся вверх по его склону, собралось множество зрителей. Повернув на запад, процессия медленно двинулась по этой широкой мощеной улице, в колоннадах по обеим сторонам которой столпились зеваки. С правой стороны оставались стены Семы, или царского мавзолея, где лежали останки Александра Великого; а слева длинные портики Гимнасия и Суда образовывали затененную трибуну для сотен людей высших классов. С другой стороны дороги колоннада и окна мусейона были заполнены, я полагаю, преподавателями и студентами, которые пришли со своими семьями, чтобы своими глазами увидеть это зрелище. Чуть дальше процессия поворачивала на юг и прошла по широкой улице Сераписа, в конце которой на возвышении стояло великолепное здание Серапеума (храм Сераписа – композитного божества, сочетавшего в птолемеевский период в себе Осириса и Аписа). Здесь собрались Клеопатра, ее придворные и высокопоставленные чиновники Александрии, в то время как жрецы и жрицы Сераписа сосредоточились по обеим сторонам улицы и на широких ступенях, которые вели к галереям храма. Здесь Антоний спустился с колесницы и, наверное, под крики зрителей и звуки сотен систр (древний египетский музыкальный инструмент-трещотка в форме металлической подковы. – Пер.) поднялся вверх по ступеням храма, чтобы сделать предписанное жертвоприношение Серапису, как в Риме он при нес бы жертву Юпитеру Капитолийскому. Сделав это, Антоний возвратился во двор перед священным зданием, где была построена платформа, обшитая серебряными листами. На этой платформе на золотом троне сидела Клеопатра, одетая в одежды Исиды или Венеры; и теперь к ее ногам Антоний вел царственных пленников из Армении, потных и запыленных от долгой ходьбы, понурых от постоянного свиста и глумления людей, через толпы которых они проходили. Артавазд II не был варваром; он был утонченным и образованным человеком, для чувствительной натуры которого это испытание, вероятно, было самым ужасным. Он был немного поэт и в свое время писал неплохие пьесы и трагедии. Теперь ему было велено склониться перед Клеопатрой и приветствовать ее как богиню, но он наотрез отказался сделать это и, несмотря на грубые тычки стражников, продолжал стоять перед ней во весь рост и обращался к ней просто по имени. В Риме обычно в заключение триумфа казнили пленников царской крови, которые были выставлены на всеобщее обозрение во время шествия, и теперь, когда он открыто нанес оскорбление царице Египта, Артавазд II не мог надеяться снова увидеть восход солнца. Однако Антония и Клеопатру, по-видимому, тронуло то достоинство, с которым он держался, и ни ему, ни членам его семьи не причинили вреда. Вместо этого им стали оказывать подобие почестей, а впоследствии их содержали в столице Египта как почетных пленников (в 31 г. до н. э. Артавазд II будет Клеопатрой казнен. – Ред.).
Когда триумф закончился, для всех жителей Александрии был устроен огромный пир; а ближе к вечеру на территории Гимнасия состоялась вторая церемония. Здесь снова была поставлена посеребренная платформа, на которую водрузили два больших и четыре маленьких золотых трона, и, когда все собрались, на них сели Антоний, Клеопатра и ее дети. Соблюдая определенные формальности, Антоний поднялся с места, чтобы обратиться к толпе. Упомянув, без сомнения, свои победы, он даровал царице и ее потомству несколько поразительных наград. Он провозгласил Клеопатру царицей Египта и владений, которые он пожаловал ей в Антиохии почти три года назад; он назвал Цезариона, сына Юлия Цезаря, соправителем своей матери и пожаловал ему великий титул Царя царей. В тот момент Цезариону было тринадцать с половиной лет, а так как он, по словам Светония, был поразительно похож на своего отца, Великого диктатора, Антоний, вероятно, испытывал необычное смятение чувств, когда оказывал ему эти почести. Своему собственному сыну Александру Гелиосу Антоний подарил Армянское царство, а также Мидийскую Атропатену (очевидно, после смерти правящего монарха, дочь которого недавно сочеталась с ним браком) и, наконец, Парфянское царство при условии, что оно будет завоевано. Это, видимо, было обусловлено договором с царем Мидийской Атропатены предыдущим летом, который, вероятно, предусматривал, что после смерти этого монарха Александр Гелиос и мидийская наследница Иотапа взойдут на объединенный престол Армении, Мидийской Атропатены и Парфии, а Антоний пообещал взамен помощь в завоевании последней. Мальчику на тот момент было шесть лет, и этого круглолицего малыша по такому поводу нарядили в мидийские или армянские одежды. На голове у него был надет высокий, жесткий головной убор этих стран, с задней части которого свисала ткань, закрывающая шею, а сам он был одет в тунику с рукавами, поверх которой был надет свободный плащ, накинутый на одно плечо и изящными складками ниспадающий со спины. На ногах у него были длинные просторные штаны, которые повсеместно носили в иранском мире (характерны для всех иранских народов – от скифов до персов, парфян, согдийцев и бактрийцев. – Ред.). Клеопатре Селене, сестре-близнецу Александра, Антоний подарил Киренаику (историческая область в современной Ливии. – Пер.) и значительную часть остального североафриканского побережья. И наконец, Антоний провозгласил маленького Птолемея царем Финикии, Сирии и Киликии. Этот маленький мальчик, которому исполнилось всего лишь два года, был одет по такому случаю в македонский наряд и носил национальный плащ, сапожки и шапочку, поверх которой был надет венец так, как это делали преемники Александра. В конце этой удивительной церемонии дети после приветствия своих родителей оказались в окружении телохранителей. Это были представители тех народов, которыми им было назначено править. Наконец, все торжественно вернулись во дворец – когда солнце село в воды гавани Счастливого Возвращения.
По этому случаю были отчеканены монеты с надписью «Cleopatrae reginae regum filiorum regum» («Царицы Клеопатры и Царей детей царей»). Антоний, наверное, также приказал сделать бронзовую статую своего сына Александра Гелиоса, облаченного в царские одежды своего нового царства, так как не очень давно была обнаружена фигура мальчика, одетого таким образом. Затем Антоний написал отчет обо всем этом в римский сенат вместе с докладом о своей войне с Арменией, а в сопроводительном письме приказал своим доверенным лицам получить официальное одобрение тех перемен, которые он осуществил при распределении тронов в своих владениях. Эта весть была принята в Италии с удивлением, а в официальных кругах чувствовалось раздражение. Доверенные лица Антония мудро решили не читать его депеши в сенате; но Октавиан настаивал, и после долгих пререканий их содержание было наконец оглашено. Сразу же начали циркулировать рассказы, в которых фигурировал Антоний в роли восточного самодержца, который ведет в Александрии жизнь сластолюбца, чреватой вырождением. Было объявлено, что он постоянно пьян, но такое обвинение никак не могло быть выдвинуто против Клеопатры, поскольку говорили, что царица не пьянеет благодаря магическому кольцу с аметистом, который обладает способностью изгонять винные пары из головы того, кто его носит.
