В ее живом уме происходила оценка других средств удержания своего трона на тот случай, если милосердие Октавиана не распространится на нее. Главной надеждой Клеопатры было сохранение независимости Египта от Рима. Так как основание египетско-римской империи оказалось отложенным на неопределенный срок из-за поражения при Акции, вся энергия Клеопатры теперь должна была быть направлена на сохранение в том или ином виде короны для своего сына. Она вряд ли смогла бы удержать те владения, которые подарил ей Антоний; но за Египет, полученный ею по праву рождения, она должна бороться до последнего вздоха. Воодушевленная этим, Клеопатра обратила свой взор на Восток: на Мидийскую Атропатену, Парфию и Индию. Нельзя ли заключить там союз с одной или всеми этими далекими странами, укрепив тем самым свое положение? Ее сын Александр Гелиос был будущим царем Мидийской Атропатены. Неужели она не найдет в Парфии или Индии владений, которые она могла бы передать Цезариону? И нельзя ли создать какое-нибудь большое объединение этих стран, которые никогда не были завоеваны Римом?
Полагаю, что планы Клеопатры развивались в этом направлении, когда она плыла по морю на корабле; но когда она оставила Антония в Паретонии и направилась в Александрию, ее мысли, вероятно, занял более важный вопрос о ее вступлении в столицу. Было необходимо помешать распространению в городе вести о поражении до тех пор, пока египетская царица снова не возьмет все под свой контроль. Видимо, поэтому она вошла в гавань на несколько дней раньше всего своего флота и приказала украсить свой флагманский корабль как для празднования победы. Это произошло где-то в конце сентября 31 г. до н. э., и под звуки музыки, танцы моряков и с развевающимися знаменами ее корабль миновал остров Фарос с Александрийским маяком и вошел в Большую гавань. Судно встало на якорь у ступеней дворца, и Клеопатру с царскими почестями внесли на берег, и вскоре она оказалась надежно укрытой за стенами дворца. Без сомнения, она привезла от Антония письменные распоряжения легионам, расквартированным в Александрии, и, полагаясь на верность этих войск, вскоре приняла строжайшие меры для предотвращения любого бунта или мятежа в городе, когда в него начали просачиваться вести о разгроме. Несколько известных горожан, которые пытались подстрекать к беспорядкам, были сразу же схвачены и казнены; а к тому времени, когда весть о поражении полностью подтвердилась, Клеопатра уже полностью держала ситуацию под контролем.
Теперь она приступила к осуществлению своих замыслов относительно Востока, и первым ее шагом было, естественно, подтверждение своего договора с царем Мидийской Атропатены. Следует помнить, что старший сын Клеопатры и Антония Александр Гелиос был женат на дочери царя Мидии на том, очевидно, условии, что он станет наследником царств и Армении. Маленькая принцесса в то время жила в Александрии, и стоит вспомнить, что Артавазд II, свергнутый царь Армении, большая часть царства которого была отдана Мидийской Атропатене, оставался пленником в столице Египта и был заключен в тюрьму сразу после триумфа 34 г. до н. э. тремя годами ранее. Однако после поражения Антония низложенные им правители, вероятно, должны были быть восстановлены в своих правах, и казалось очень возможным, что Октавиан вернет Артавазда II в утраченное им царство, а у Мидийской Атропатены, с другой стороны, за ее поддержку Антония будет отнято столько территории, сколько римляне смогут захватить. Чтобы помешать этому и устраняя претендента на престол Армении, а может быть, из-за попытки Артавазда II устроить побег или связаться с Октавианом, Клеопатра приказала казнить армянского царя, после чего отправила в Мидийскую Атропатену посольство, которое привезло тамошнему царю голову бывшего царя Армении в знак лояльности Клеопатры. На мой взгляд, вполне вероятно то, что она одновременно послала ко двору царя Мидийской Атропатены маленького Александра и его девочку-жену Иотапу в целях их безопасности. И можно почти не сомневаться в том, что в послании мидийскому царю она выдвигала различные предложения совместных действий.
После этого Клеопатра предприняла шаг, который Плутарх назвал «самым смелым и удивительным предприятием». Расположенный на севере Красного моря узкий залив, который в настоящее время называется Суэцким, был отделен от вод Средиземного моря полосой пустынной низменности шириной более 35 миль. Через северную часть этого перешейка протекал Пелусийский рукав Нила от его дельты до Средиземного моря. Немного южнее были расположены озера Балах и Тимсах, а между ними и Суэцким заливом находились так называемые Горькие озера. Эти водоемы были связаны между собой каналом, отрытым почти пятьсот лет назад великим персидским завоевателем Дарием I, который таким образом отправлял свои корабли из одного моря в другое по пути, не сильно отклонявшемуся от современного Суэцкого канала. За триста лет до описываемых событий царь Птолемей Филадельф вновь открыл этот водный путь и построил огромную сеть шлюзов в его южной оконечности неподалеку от крепости Клисма. Но теперь большая часть канала оказалась снова засыпанной песком, и любое судно, которому нужно было попасть из Средиземного моря в Красное, нужно было несколько миль тащить по пустыне. Однако, несмотря на огромные затраты труда, Клеопатра приняла решение немедленно переправить все свои боевые корабли, уцелевшие в битве при Акции, в Красное море, где они были бы в безопасности от когтей Октавиана и могли бы в любой момент по ее приказу отплыть в Индию или Южную Парфию. Клеопатра также с поразительной энергией принялась за строительство других судов в Суэце в надежде снарядить впечатляющий флот. Плутарх просто пишет, что ее целью было «уехать с солдатами и сокровищами и обеспечить себе дом, где она могла бы спокойно жить вдали от войны и рабства». Но когда я рассматриваю это начинание в связи с отправкой посольства в Мидийскую Атропатену, мне кажется, что она приняла решение частично осуществить те замыслы в отношении завоевания Востока, о которых она, видимо, говорила с Юлием Цезарем, когда он гостил у нее в Александрии.
Мидийская Атропатена, Парфия и Индия находились вне влияния Рима. Из всех этих стран Мидийская Атропатена теперь была связана с Египтом самыми тесными узами крови, а Индия была вовлечена в оживленную торговлю с царством Клеопатры. Парфия, которая теперь стала врагом Мидийской Атропатены, находилась где-то между этими странами. И если египетский флот смог бы обогнуть берега Аравии и соединиться с армией Мидийской Атропатены в Персидском заливе, какую-то помощь союзникам могли бы оказать государства Индии, Парфию можно было бы завоевать или заставить присоединиться к этой конфедерации. Тогда можно было бы контролировать Сирию и Армению и снова сразиться с Западом – то есть Римом. А пока эти далекие страны являлись безопасным местом, где могли бы скрыться и она, и ее семья; и, как я предполагаю, отправив своего сына Александра в его будущее царство Мидийскую Атропатену, Клеопатра теперь начала думать над отправкой своего любимого Цезариона в Индию, чтобы там подготавливать появление ее флота.
В этих грандиозных замыслах Антонию не отводилось никакой роли. Во время этих событий он бродил по пустынным берегам моря у Паретония, поглощенный своими несчастьями, вспоминая неблагодарность своих полководцев и друзей, которых, забыв о своем собственном поведении в битве при Акции, он обвинял в том, что они бросили его. Пока Клеопатра трудилась над своими новыми проектами и старалась всеми средствами, праведными и неправедными, раздобыть деньги на свое великое дело, она, вероятно, искренне хотела, чтобы ее муж не стоял на ее пути, и, наверное, с самыми смешанными чувствами получила весть о его приезде. По прибытии – а это произошло, наверное, в ноябре – Антоний был поражен деятельностью царицы; но, будучи противником идеи продолжения борьбы и движения на Восток, он попытался отговорить ее, возлагая надежды на верность различных гарнизонов, о дезертирстве которых он еще не узнал. Антоний, по-видимому, также обратил ее внимание на то, что с Октавианом можно на каких-то условиях заключить мир, который обеспечит ее семье трон, и так или иначе сумел погасить ее энергию и охладить ее рвение. Сам он теперь желал удалиться от общественной жизни и поселиться в каком-нибудь городе, вроде Афин, где он мог бы жить незаметной жизнью простого гражданина. Антоний прекрасно понимал, что Клеопатра презирает его, и считал, что в конце концов будет лучше всего, если он предоставит ее своей судьбе. Во всяком случае, Антоний, видимо, искренне надеялся, что она не будет ожидать, что он снова отправится искать приключений. И в этом его взгляды, вероятно, совпадали с ее взглядами, потому что Клеопатра уже не испытывала к мужу никакой симпатии. Ее сын Цезарион становился мужчиной, и его энергия юности стоила сотни таких деградировавших Антониев.
