Преподобный Том сидел за столом в своем маленьком беленом кабинете позади ризницы и деловито чесал зудящую шею. Лежащая перед ним толстая пачка церковной переписки, которую давно следовало прочитать, взирала на викария с укоризной. Он пробегал взглядом по строчкам верхнего письма, и глаза у него мало-помалу стекленели. За спиной у викария раздавались голоса рабочих в церковном дворе, и сквозь щели в жалюзи вместе с полосами солнечного света пробивались звуки их радиоприемников и скрежет лопат. Преподобный Том вздохнул, и вздох невольно перешел в зевок.
Оставалось всего полчаса до начала собрания, посвященного финансовым вопросам. Надо еще было прочитать замечания старосты на эту тему… Преподобный Том принялся нехотя листать бумаги, разыскивая доклад старосты. Взгляд его случайно упал на зеркало, висящее на стене кабинета между вешалками с рясами и ризами, которые он надевал довольно редко. Том посмотрел на свое отражение и спросил себя: что сказала бы Сара, если бы увидела его сейчас? Какой он? Красивый? Возможно… Встрепанный? Несомненно. Ему стоило бы принять душ и сменить рубашку? Ох, да!
В дверь постучали. Преподобный Том опустил голову и деловито уткнулся в бумаги, лежавшие сверху.
— Войдите! — крикнул он голосом крайне занятого человека.
— Том… — Церковная староста Элизабет Прайс входить не стала, а только сунула голову в приоткрытую дверь. — Десятник просит вас подойти… если только вы не очень заняты. Вы не очень заняты, Том?
— Вообще-то очень, — ответил преподобный Том. — Но я сейчас подойду. Что стряслось на этот раз?
— Не знаю. Кажется, они что-то нашли. Что именно — он мне не сказал, но они все бросили работу, так что лучше вам подойти и взглянуть.
— Небось перекур решили устроить. Ну ладно, давайте посмотрим, что у них там.
Боковой выход рабочие превратили в подсобку. Пришлось идти кружным путем через всю церковь. В церкви Святого Уиндема никогда не бывало слишком тепло, однако сейчас Том даже здесь ощущал полуденную жару, неумолимо вползающую снаружи. Широкие конусы цветного света из витражных окон падали на пол через каждые десять шагов. В них клубами стояла пыль. Тому вдруг, ни к селу ни к городу, припомнилось старинное стихотворение.
— «Любовь пригласила меня войти, но я в грехе, как в пыли…»
[1]
— продекламировал он. — Только мы тут в пыли и цементе. Просто удивительно, как еще не задохнулись!
В церкви, на последнем ряду скамей, у самого выхода, сидела старуха. Приближаясь, Том опасливо смотрел на нее. Он успел провести в приходе Святого Уиндема всего три месяца, но ему хватило и первых трех дней, чтобы познакомиться с миссис Габриэль и невзлюбить ее. Старушка, как всегда, куталась в плотную красную шаль, и вид у нее, как всегда, был неодобрительный. Том скорчил дружелюбную мину и попытался было проскользнуть мимо, но тщетно.
— И вам не стыдно, а, викарий?
Миссис Габриэль глядела прямо перед собой, в сторону далекого алтаря. Том и Элизабет поневоле остановились.
— Стыдно, миссис Габриэль? Чего же мне стыдиться? — спросил Том, хотя отлично знал, что она имеет в виду.
— Того святотатства, которое творится здесь, на этой земле! — Старуха даже не снизошла до того, чтобы обернуться в его сторону. — При преподобном Стейплсе такого бы не случилось и при преподобном Моррисоне тоже!
— Миссис Габриэль! Мы с вами это все уже обсуждали… — начал было Том, но Элизабет его перебила.
— Так я пойду скажу мистеру Пердью, что вы сейчас будете? — торопливо произнесла она и стремительно удалилась в сторону главного входа.
Том проводил ее завистливым взглядом.
— Церковный двор — место святое! — продолжала миссис Габриэль, все так же глядя прямо перед собой. — Хотя вам-то, молодой человек, до этого, видать, никакого дела нету… Люди, которых тут хоронили, не важно, насколько давно, рассчитывали спокойно лежать в своем гробу. А вы их теперь выкапываете!
— Миссис Габриэль, — вздохнул Том, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, — вам действительно не о чем беспокоиться! Я ведь вам уже говорил: церковный фундамент с севера слегка просел. Пока что ничем опасным это не грозит, но все же его необходимо выровнять. Только поэтому рабочие там и копают. А с той стороны от церкви в старину никого не хоронили, так что вряд ли мы потревожим чей-то покой.
Он перевел дух, гадая, удалось ему взять верх или нет. Миссис Габриэль впервые за все это время повернула голову в его сторону.
— А все-таки я говорю… — начала она, но Том был уже по горло сыт этим разговором.
— Извините, миссис Габриэль, но мне пора бежать. У нас вот-вот начнется собрание. Надеюсь увидеть вас в воскресенье!
Том улыбнулся и ушел прочь, оставив старуху в одиночестве. Открывая дверь, он услышал за спиной ее прощальный выпад:
— Ох, не знаю, не знаю, викарий! Боюсь, когда я помру, вы и тогда отыщете повод, чтобы меня потревожить.
«Ох, нет, миссис Гэ, это вряд ли!» — подумал Том, выходя на улицу.
Церковь Святого Уиндема в Фордрейсе была со всех сторон окружена церковным двором, а тот, в свою очередь, был окружен древней каменной стеной. По три стороны от церкви раскинулось просторное солнечное кладбище с разбросанными как попало ухоженными могилками. Однако к северу от церкви двор представлял собой узкую полоску газона, которая почти все время оставалась в тени. Под церковной стеной шла дорожка, у стены рос корявый старый тис. Могильных камней тут не было, и никаких признаков того, что за всю долгую и спокойную историю Фордрейса здесь хоть кого-то хоронили, не имелось. Мрачноватое было местечко, и, кабы не просевший фундамент, Том с радостью оставил бы его в покое.
Том свернул за угол, скрывшись от одуряющей жары, которая со всех сторон выбеливала кирпично-красные крыши деревушки и сине-зеленую махину горы Уиррим. Тенистая сторона двора была завалена грудами земли и разбросанными орудиями труда. Краснолицые рабочие сидели на каменной стене на границе света и тени, выставив ноги на солнце и прихлебывая из банок с колой или фантой. Элизабет и прораб стояли у края котлована, тянущегося вдоль почти всей длины церковной стены — дорожку тоже наполовину перерыли — и заканчивающегося под темно-зеленой кроной тиса.
Том подошел к ним, улыбнувшись по дороге рабочим на стене. Один из работяг улыбнулся в ответ.
— Эгей, викарий! На этот раз мы для вас припасли настоящее чудо!
— Что, Джек, скелет откопали?
— Какое там, викарий! Гораздо круче! Увидите — кипятком писать будете!
— Ну, это вряд ли… Что, мистер Пердью, вы нашли что-то хорошее?
Прораб был тощий человечек с лицом, выдубленным многолетней работой под открытым небом в любую погоду. Он напоминал Тому «болотного» человека, которого тот видел в Британском музее, до того как приехал в Фордрейс. В мистере Пердью была та же унылая покорность судьбе. В данный момент он растерянно пялился в глубь котлована, и его сигарета свисала с губы почти вертикально. Элизабет взглянула на Тома. Глаза у нее сверкали.
