Зачищалось и руководство края. Первый секретарь краевого комитета ВКП(б) Л.И. Лаврентьев был переведен в Крым и вскоре там арестован. Прошло совсем немного времени, и занявший его место И.М. Варейкис также попал под арест. Не избежал этой участи и Г.М. Крутов — председатель крайисполкома.
Блюхер еще не знал и даже не догадывался, что Москва начала разматывать дальневосточный клубок широкой сети террористических организаций, давно уже созданных и работающих для отторжения Дальнего Востока от СССР и передачи его Японии. В Наркомате внутренних дел накапливались «сведения» о том, что к этим террористическим организациям причастны некоторые партийные и советские руководители края, должностные лица ОКДВА и УНКВД по ДВК.
Тухачевский, во время судебного процесса над ним и другими «заговорщиками» в письменном признании показал: «Дальним Востоком специально занимался Гамарник. Он почти ежегодно ездил в ОКДВА и непосредственно на месте давал указания и решал многие вопросы.
Мне известно, что Путна и Горбачев в их бытность на Дальнем Востоке стремились дезорганизовать систему управления в ОКДВА. В дальнейшем эту работу проводил Лапин. Эти работники стремились расшатать субординацию в ОКДВА путем дискредитации командования. Лапин усиленно пропагандировал в ОКДВА теорию о том, что действия крупно организованными массами… для ОКДВА не годятся. На Дальнем Востоке нужна, мол, особая горно-таежная тактика, которая тянула боевую подготовку армии в сторону тактических форм малой войны. Лапину удалось в этом отношении кое-что протащить в жизнь».
Признательные показания дали Сангурский, Лапин, Калмыков. Они подтвердили, что являлись членами пра-вотроцкистской организации и вели подрывную деятельность.
Блюхера дважды приглашали на очную ставку с Сангурским, где бывший заместитель командарма при маршале решительно отвергал все, в чем его обвиняли. Через несколько дней после этих очных ставок Блюхеру передали короткое письмо от Сангурского: «Василий Константинович! Я дважды виделся с вами и дважды сдвурушничал. Прощайте, Сангурский».
В конце июля в Хабаровск прибыл комиссар государственной безопасности 3-го ранга Г.С. Люшков. Он сменял Дерибаса; Терентий Дмитриевич переводился на другую работу.
Для представления маршалу Люшков приехал в штаб ОКДВА лишь на третьи сутки.
Тридцатисемилетний чекистский генерал произвел на Василия Константиновича вполне приличное впечатление. На груди его гимнастерки сверкали ордена и знак почетного работника ВЧК-ГПУ Он был приветливо улыбчив, с маршалом держался с почтительной вежливостью. Подал себя достойно:
— Назначен начальником Управления НКВД СССР по Дальневосточному краю, командующим Дальневосточной погранохраны. Рекомендован в члены Военного совета вверенной вам армии.
О Люшкове Блюхер узнал за неделю до его появления на Дальнем Востоке. Терентий Дмитриевич Дерибас по своим каналам был «осведомлен», что в ближайшее время ему предложат новое место службы, а вместо него будет назначен Генрих Самойлович Люшков. Дерибас рассказал Василию Константиновичу краткую биографию своего сменщика.
Люшков родился в Одессе, в семье еврея-портного. Образование — несколько классов начальной школы. С двадцати лет в органах. При наркоме Ягоде занимал в ГПУ пост заместителя начальника секретно-политического отдела. Принимал активное участие в расследовании убийства Кирова, в работе по делам ленинградского террористического центра и троцкистско-зиновьевского центра в августе.1935 года. В начале 1936 года стал начальником УНКВД Азовско-Черноморского края, куда входил город Сочи — постоянное место отдыха Сталина. Будучи на глазах Хозяина, зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. Вскоре его взяли в Москву, где он был назначен начальником Управления пограничных войск НКВД. Люшков — член ЦК партии, депутат Верховного Совета СССР…
Беседа Блюхера с Люшковым длилась больше часа. Под конец Василий Константинович осторожно поинтересовался дальнейшей судьбой Дерибаса (Блюхер, конечно, утаил от нового начальника УНКВД Дальневосточного края, что с Терентием Дмитриевичем он в большой дружбе). Люшков на вопрос маршала ответил уклончиво:
— Судьбу комиссара государственной безопасности первого ранга Дерибаса будет решать Николай Иванович Ежов. — Чуть помедлив, добавил: — В согласовании с товарищем Сталиным.
Вечером того же дня в кабинет Блюхера зашел начальник политуправления, член РВС ОКДВА Г.Д. Хаханьян. Григорий Давидович сообщил, что все руководство местного НКВД во главе с Дерибасом и Западным арестовано. Василий Константинович ужаснулся. Он тотчас позвонил Люшкову:
Генрих Самойлович, мне доложили, что по вашему распоряжению взяты под арест Дерибас и Западный. Это правда?
Правда. У меня имеются полномочия, — сухо ответил маршалу Люшков.
Как же так? Дерибаса я знаю давно, как преданного партии большевика… Я так не оставлю… Я выйду на Москву.
И опять Люшков сухо:
— С Москвой согласовано. — Голос его напрягся: — Хотел бы просить вас, Василий Константинович, впредь в данное дело не вмешиваться… Мы ведем расследование об антигосударственном заговоре…
И связь прервалась.
Блюхер был поражен. Значит, это решение сверху. Значит, можно считать: Дерибаса больше нет. Как нет больше Кирова, Орджоникидзе, Якира, Гамарника и многих других;..
Наутро — новое сообщение, теперь начальника штаба:
— Люшков арестовал почти весь руководящий состав УГБ пограничной службы.
Командарм вышел на связь с Ворошиловым, пожаловался на произвол нового начальника УНКВД. Ответ наркома охладил Блюхера: не следует мешать Люшкову. Генрих Самойлович действует в интересах обеспечения безопасности на Дальнем Востоке и в целом страны. Он действует по указанию Ежова.
Люшков продолжал бросать в тюрьму «заговорщиков»; теперь уже и рядовых работников погранслужбы. За пограничниками пошли представители местной власти и просто граждане. Начались аресты среди военнослужащих ОКДВА, и Блюхеру пришлось выдавать свое «добро» на их арест.
«Тройки»
[50] выносили «врагам народа» сотни расстрельных приговоров и осуждений к десяти- двадцатипятилетним срокам заключения. В состав этих «троек» в большинстве случаев входили секретарь крайкома Анисимов, прокурор Хитрово и Люшков. Председательствовал на них, как правило, Генрих Самойлович.
Однажды Люшков в доверительной обстановке ознакомил Блюхера с показаниями Дерибаса и Полозовой, непосредственно касающимися маршала.
