В этом разделе Сталин сделал несколько, одному ему известных, пометок — подчеркивания, вопросительные и восклицательные знаки, закавычивания. Место, где Коотани называет Блюхера царьком Дальнего Востока, он выделил жирной чертой…
Что думалось Сталину во время чтения доклада бывшего помощника японского военного атташе в Москве?
Может, в его цепкой памяти всплыли строки из немецкого военного журнала «Дейче Вер», где в июне, в связи с делом Тухачевского, в статье «Счастье и гибель Тухачевского» (Эту статью специально перевели для Хозяина на русский язык.) было написано: «История когда-нибудь скажет нам, какую роль он (Тухачевский. — Н.В.) играл в действительности… Тухачевский хотел быть «русским Наполеоном», который, однако, слишком рано раскрыл карты, либо же, как всегда, его предали в последний момент».
Немцы увидели в маршале Тухачевском «русского Наполеона», теперь японцы в маршале Блюхере — «царька Дальнего Востока»…
Возможно, именно в этот момент у Сталина возникло первое подозрение: а вдруг все-таки Блюхер причастен к «военно-фашистскому заговору»?..
Отношения Блюхера с Ворошиловым внешне были ровными и даже товарищескими. Однако командующий ОКДВА внутренне испытывал неприязнь к наркому. Он не раз делился с женой своими трудностями и сложностями в работе с высшим начальством. Как-то, в раздумье, сказал Глафире: «Если б не Главный Хозяин, Клим бы не в ковше, а в ложке воды утопил меня…» В другой раз: «Клим хочет показать, что он заботится об ОКДВА… а на самом деле хочет подчеркнуть, выпятить мою якобы некомпетентность в теоретических военных вопросах». Между прочим, сам Ворошилов, по свидетельству Маршала Советского Союза Г.К. Жукова, в роли наркома обороны был «человеком малокомпетентным, и так до конца и остался дилетантом в военных вопросах, никогда не знал их глубоко и серьезно».
После июня 1937 года, когда устранены были Тухачевский и Гамарник и их места заняли верные Сталину люди: Г.И. Кулик, Л.З. Мехлис, Е.А. Щаденко, Блюхер ощутил, как усиливается на него давление. Прежде всего, со стороны нового начальника Политического управления РККА Мехлиса. Лев Захарович, по всей видимости, не забыл ни «совместную» с Блюхером службу в 20-м году на Врангелевском фронте, когда он был «энергичным» комиссаром Правобережной группы войск, а командующим «морально угнетенный», «безынициативный» Блюхер, ни пятнадцатилетний юбилей победы над Врангелем…
История с юбилеем победы над Врангелем такова. В ноябре 1935 года отмечалась пятнадцатилетняя дата штурма Перекопа. Блюхер в это время отдыхал с семьей в санатории «Барвиха». К нему приехали журналисты записать воспоминания. Корреспонденты газеты «Правда» (главным редактором «Правды» был в это время Л.З. Мехлис) с машинисткой разместились на первом этаже в свободной комнате. Несколько позже, по договоренности с Блюхером главного редактора «Известий» Н.И. Бухарина, приехали «известинцы», тоже со своей машинисткой.
Глафира Лукинична вспоминала: «Бухаринцев» разместили, в секрете от «правдинцев», в нашей спальне, которая сообщалась с гостиной через ванную комнату. Блюхер ходил по гостиной и диктовал, я сидела за столом и записывала. Порученец Василия Константиновича Некрасов брал у меня исписанные листки, относил «правдинцам», у них забирал уже отпечатанный текст, клал мне на стол. Василий Константинович, ходя по комнате, перекладывал эти отпечатанные листки на стул, их брали «известинцы»… «Конспирация» удалась, «правдинцы», работая на первом этаже, подвоха не заметили.
Прочитав опубликованные в «Правде» и «Известиях» статьи, посвященные 15-летию Перекопа, Василий Константинович сказал: «Когда-нибудь я расплачусь за это, Мехлис мне этого не забудет». «Известия» напечатали воспоминания Блюхера почти в полном объеме, в «Правде» статья была значительно сокращена. Василий Константинович считал, что Мехлис (в будущем, после ухода из жизни Я.Б. Гамарника, начальник политуправления РККА) не простит ему того обстоятельства, что Блюхер не возвел его, Мехлиса, в ранг одной из центральных фигур, сыгравших важную роль во взятии Перекопа, и при малейшей возможности будет мстить».
И теперь он мстил. Продолжалось разрушение командно-политического ядра ОКДВА. Накануне 1938 года Мехлис вызвал в Москву начальника политуправления Г.Д. Хаханьяна для решения вопроса о его дальнейшей работе. Но никакого предложения по повышению по службе от начальника ПУРа не поступило, Хаханьян был объявлен «врагом народа».
Был ли Блюхер, по утверждению японского военного дипломата, на самом деле царьком Дальнего Востока?
Конечно, Блюхер чувствовал себя здесь хозяином, непререкаемым авторитетом. Это чувство в нем породило и постепенно упрочило многолетнее положение главного военачальника мощной вооруженной силы на огромном пространстве отдаленного от центра восточного края страны. И, безусловно, оно подогревалось славой героя Гражданской войны, победителя под Волочаевкой и на КВЖД.
А еще — Блюхер очень любил Дальний Восток, с которым у него многое связано. По словам Глафиры Лукиничны, Василий Константинович хотел умереть здесь и быть захороненным вместе с героями-волочаевцами. Он никогда не высказывал желания жить и работать в центральной части Союза. Хотя однажды, будучи в Москве (при поездке с женой в Одинцово в гости к Т.Д. Дерибасу), у него вырвалось: может, уйти со службы, стать в Подмосковье или в другом месте директором завода, совхоза?.. Колол бы дрова, дети учились бы в столице… И тут же отверг — нет, он ни за что не оставит Дальний Восток.
Блюхер нередко роптал в адрес центра: «Не понимают они там наших трудностей, тяжелых дорог и их отсутствие, оторванности от цивилизации, не знают условий жизни военнослужащих, да и вообще наших дальневосточников».
Но эти трудности не затмевали Блюхеру прелести любимого им края. Бывая по весне в Приморье, он каждый раз восторгался увиденными в Сучанской долине поражающими своей красотой живыми коврами из саранок, подобных лилиям. Окрестности Волочаевки, район вокруг сопки Июнь-Ко-рань, где в 22-м шли ожесточенные бои за советский Дальний Восток, он называл «дальневосточной Швейцарией».
Василий Константинович был неподдельным патриотом Дальнего Востока. Во всех публичных выступлениях, в личных беседах всегда называл Дальний Восток «прекрасным», «замечательным», «родным», «нашим», «моим». И непременно подчеркивал: «мы никому никогда его не отдадим».
В последнем своем выступлении по краевому радио он страстно говорил о Дальнем Востоке: «…Наш большевистский Дальний Восток — это поистине один из богатейших краев Страны Советов. Он огромен и полон неисчислимых богатств. Сердце радуется, когда видишь, как по-новому, по-советски шумит тайга, как люди осваивают необозримые пространства от Амура до Охотского моря, раскрывают тайны дальневосточных недр.
На Дальнем Востоке, как и по всей Советской стране, жить становится все лучше и все веселее. Это, в частности, сказывается в том, что очень многие рабочие, техники, инженеры, прибывающие в край на временную работу, оседают в нем на долгие годы. Их захватывает наш родной Дальний Восток своей героикой, своими замечательными перспективами. -
