Чтобы выиграть время, Франко, поступившись гордостью, обратился с просьбой о помощи к итальянскому экспедиционному корпусу, присланному Муссолини. Его просьба совпала с желанием самого дуче сосредоточить войска своего корпуса в Испании под Теруэлем с целью захватить Мадрид с северо-востока. Франко забеспокоился: чего доброго, итальянцы решат исход всей войны без него. Начались сложные переговоры. Компромисс был найден такой: итальянский экспедиционный корпус нанесет удар из района Сигуэнсы на Гвадалахару вдоль Французского шоссе. В поддержку им Франко выделял дивизию «Сория» под командованием генерала Хосе Москардо. Франко обещал, что, когда итальянцы ударят с севера, его марокканские части двинутся им навстречу с юга, с Харамского плацдарма. Вместе они окружат красную столицу и возьмут ее. Хотя втайне он определил: пусть войска Муссолини без него сражаются с республиканцами и как можно больше уничтожат красных; потери самих итальянцев его не беспокоили.
Итальянский экспедиционный, так называемый Добровольческий, корпус имел численность живой силы до 60 тысяч человек. Его вооружение составляло 1170 ручных и 485 станковых пулеметов, 200 орудий разных калибров, две батареи зенитной артиллерии, 108 танков и танкеток, 32 бронемашины, 3685 автомобилей и 60 самолетов. Корпусом командовал дивизионный генерал Марио Роатта — бывший глава итальянской военной разведки, один из инициаторов оказания итальянской помощи режиму Франко.
Корпус состоял из четырех дивизий, одна их которых, «Литторио», представляла собой элитное соединение регулярной итальянской армии, имевшее опыт участия в недавней войне в Эфиопии. Она перед отправкой в Испанию была усилена дополнительными подразделениями и полностью моторизована. Три другие дивизии: «Божья воля», «Черное пламя» и «Черные стрелы» — были сформированы из фашистской милиции — «чернорубашечников», в настоящих боях не участвовали и отличались слабой дисциплиной. Кроме названных дивизий в корпус входили всякого рода специальные части.
Надо сказать, испанцы (и республиканцы, и националисты) с неприязнью относились к итальянцам, считали их интервентами.
В конце февраля 1937 года почти весь корпус уже передислоцировался из-под Малаги в район Сигуэнсы. В начале марта он стал продвигаться в сторону Гвадалахары.
Гвадалахара (от арабского названия Wad-al-Hajara — Река Камней, которое первоначально относилось к реке Энарес), небольшой город с множеством старинных дворцов, соборов и церквей, расположен в Центральной Испании, на реке Энарес (бассейн Тахо), в административном округе Кастилия-ламанча. Считался он промышленным, так как были там фабрично-заводские производства, главным образом связанные с обработкой сельскохозяйственной продукции. Находился в 55 километрах от Мадрида и соединялся с ним железной дорогой. Вокруг — неширокая сухая долина с обступающими ее отдельными горными массивами. В ней раскинулись древние рыцарские крепости-замки и «черные» деревни крестьян (дома в них сложены из камня темного цвета).
* * *
Республиканская разведка работала плохо: она слишком поздно обнаружила появление корпуса в районе Сигуэнсы на расстоянии 80—90 километров от Мадрида.
Читаем в книге Мерецкова «На службе народу»: «6 марта я получил первые тревожные сообщения о сосредоточении итальянцев южнее Сигуэнсы. Тревожные потому, что в этом районе стояла лишь одна 12-я республиканская дивизия. Ее пять бригад растянулись на фронте в 80 километров. Из 10 тысяч бойцов только 6 тысяч имели винтовки. Дороги были прикрыты всего 85 пулеметами и 15 орудиями. Что собираются предпринять итальянцы? Простая демонстрация противником своего "наступательного духа" или начало серьезной операции? Если речь шла именно о последнем, то тревожиться стоило. Система обороны севернее Гвадалахары не была развита в глубину. Окопы отрыли в полный рост, но проволочные заграждения существовали лишь кое-где, сплошной линии окопов тоже не было, а блиндажи годились скорее для жилья, чем для боя. Обучить 12-ю дивизию как следует командование еще не успело. Некоторые дефиле в горах под Гвадалахарой были прикрыты отрядами гражданских гвардейцев всего в несколько десятков человек.
Я попытался получить более точные сведения о противнике в хунте обороны. Однако там отнеслись к сообщению о возможных боях на гвадалахарском направлении несерьезно…»
Роатта торопился начать операцию. Он хотел повторить «блицкриг» под Малагой. Расчет его был таков: идти вдоль Французского шоссе и, по ходу громя слабые бригады Народной армии, за два-три дня плотным полукольцом охватить с северо-востока Мадрид. За юг опасаться нечего, боеспособные части республиканцев будут скованы войсками националистов на Хараме (Франко твердо обещал это).
На окружение красной столицы Роагга отводил 8—14 марта, а утро 15-го — нанесение кинжального удара по ней и победоносное завершение войны.
Мерецков послал в Гвадалахару Родимцева. Вскоре от него пришло донесение, что там появились итальянцы. Кирилл Афанасьевич в это время объезжал с Симоновым позиции на Хараме. Ознакомившись с донесением Родимцева, он решил ехать на гвадалахарский участок. По дороге успел побывать в штабе 3-го корпуса и договорился о срочной переброске нескольких бригад под Гвадалахару, а также отдал распоряжение командиру танковой бригады Павлову готовить боевые машины к маршу на север…
8 марта в 7 часов утра 50 итальянских орудий начали артподготовку по позициям республиканцев. После нее должны атаковать две дивизии: на главном направлении «Черное пламя», на левом фланге — «Сория». Через 30 минут бойцы «Черного пламени» при поддержке двадцати танков перешли в наступление по Французскому шоссе. Генерал Москардо не поддержал итальянцев, «Сория» практически ни на метр не продвинулась вперед.
Наступающим противостояла 12-я дивизия Народной армии полковника Лакалле. Две ее бригады отошли на 4—6 километров, но подоспевшие два танка Т-26 своим огнем остановили передовую часть дивизии «Черное пламя». После короткой заминки «чернопламенцы» ринулись дальше, сбив с позиций 48-ю и 50-ю бригады 12-й дивизии.
Мерецков с группой советников находился в штабе 12-й дивизии. Вот как он рассказывает о том, что там увидел.
Полковник Лакалле сидел в доме и беспомощно поглядывал в окно со второго этажа. Советских советников он встретил в грязной нижней сорочке, шерстяных носках и ночных туфлях. Когда его попросили рассказать об обстановке, он подал карту — помятые несклеенные листы, указал на цветную ленточку, изображавшую линию фронта. Она отражала вчерашнее положение. А где же сегодняшнее? Комдив удивился. Откуда ему знать, если комбриги еще не обедали? Выяснилось, что командиры бригад ежедневно приезжали к нему за 50—60 километров обедать и во время еды рассказывали об обстановке. Другими сведениями комдив не располагал.
В этот момент приезжает комбриг-50. Кирилл Афанасьевич к нему с вопросом о положении на фронте. Тот спокойно рассказывает, что его бригада отступает и нет гарантий, что она остановится.
— А вы зачем приехали?
— Как зачем? Обедать!
Мерецков подумал, что Лакалле тут же отстранит от командования легкомысленного комбрига. Но тот любезно пригласил его к столу.