Я перекрестился, встал на колени у ног одного сарацина, который держал боевой топор так, как это делают плотники, и сказал про себя: «Вот так погибла святая Агнесса». Гюи д'Эбелин, коннетабль Кипра, опустился на колени рядом со мной и исповедался. «Отпускаю тебе, – сказал я ему, – той властью, что дарована мне Богом». Тем не менее, поднявшись на ноги, я не мог припомнить ни одного слова из того, что он мне говорил.
Сарацины заставили всех нас подняться и заперли в трюме одной из галер. Многие из нас думали, что они это сделали потому, что не хотели убивать нас всех вместе, а выводить и убивать по одному. Этот вечер и всю ночь мы лежали в трюме в такой тесноте и в таком убожестве, что мои ноги лежали на графе Пьере де Бретане, а его – касались моего лица.
На следующий день эмиры приказали поднять нас из тюрьмы в трюме, и их посланники сообщили нам, чтобы мы отправились обговорить с ними вопрос возобновления договора, который покойный султан заключил с нами. Также они сказали нам, что можем не сомневаться – если бы султан остался в живых, он обезглавил бы короля, как и всех нас. Те, кто был в состоянии ходить, отправился на встречу с эмирами. Граф де Бретань, коннетабль и я, которые были серьезно больны, остались на месте, а граф Фландрский, граф Жан де Суасон, два брата д'Эбелина и все остальные, которым позволяло здоровье, пошли на это совещание.
Те с нашей стороны, кто был там, пришли к соглашению с эмирами, что как только Дамиетта перейдет к сарацинам, они отпустят короля и всех прочих в высоком звании, которых держат пленниками. Что же до менее значительных людей, то султан уже отправил их в Каир, конечно, за исключением тех, кого приговорил к смерти. Он поступил так в нарушение договора, который заключил с королем, так что вполне возможно, что получи он Дамиетту, то незамедлительно казнил бы нас.
В ходе дальнейших переговоров король поклялся удовлетворить требование сарацин об уплате им двухсот тысяч ливров до того, как покинет реку, и такой же суммы, когда окажется в Акре. Сарацины, со своей стороны, согласились с условиями договора, что они позаботятся о больных в Дамиетте, что соберут в городе арбалеты, машины, доспехи, оружие, запасы солонины и будут хранить их до того времени, пока король не пришлет за ними.
Клятвы, которые эмирам пришлось дать королю, обрели письменный вид и были таковы: если они не исполнят соглашения с королем, то будут покрыты позором и в виде наказания за совершенный грех с непокрытой головой отправятся в паломничество в Мекку; на них ляжет стыд, как на мужчину, который, прогнав свою жену, взял ее обратно, хотя видел, как она возлежит с другим мужчиной. (Потому что, в соответствии с законами Магомета, мужчина, который отказался от своей жены, никогда не может вернуть ее.) Третья клятва была такова: если они нарушат договор с королем, то будут подвергнуты такому же поношению, как и сарацин, который ест свинину. Король был удовлетворен этими заверениями, которые я упомянул, потому что Никола д'Акр, священник, знавший их язык, заверил его, что по магометанским законам им и в голову не придет нарушать такие обещания.
Когда эмиры поклялись, они выразили желание, чтобы обеты короля также были записаны. Это было сделано по совету одного ренегата священника, который перешел на сторону сарацин, обеты гласили следующее: если король не будет соблюдать условия с эмирами, он будет обесчещен, как христианин, который отверг Господа нашего и Богоматерь, и станет отщепенцем в глазах Его двенадцати апостолов и всех святых. На это король согласился с большой охотой. Тем не менее последний пункт гласил следующее: если король не будет соблюдать свои обеты эмирам, он должен быть обесчещен, как христианин, который отрицает Господа и Его законы и, выражая презрение к нему, плюнул на крест и растоптал его ногами. Когда это было зачитано королю, он сказал, что никогда не принесет такой клятвы.
Поскольку Никола д'Арк знал их язык, эмиры дали ему послание для передачи королю. «Ваше величество, – сказал священник, – эмиры очень тяжело восприняли ваши слова. Они клятвенно пообещали сделать все, что вы от них потребовали, а вы, со своей стороны, отказываетесь присягнуть, что удовлетворите их требования. Не стоит и убеждать вас, что, если вы не принесете такую клятву, они отрубят голову и вам, и всем вашим людям». Король ответил, что эмиры могут делать все, что им нравится, но сам он лично скорее умрет как добрый христианин, чем будет жить во вражде с Господом и Его матерью.
Патриарх Иерусалимский, уважаемый пожилой старец восьмидесяти лет, получив от сарацина охранную грамоту, пришел на помощь королю, чтобы поспособствовать его освобождению. Между христианами и сарацинами был в ходу обычай, что если король или султан умирает, то те, кто в это время были послами, будь то в христианской или в языческой земле, становятся узниками и рабами. Поскольку султан, который выдал патриарху охранную грамоту, ныне погиб, этот уважаемый человек стал узником, как и мы. После того как король передал свой ответ эмирам, один из них заявил, что это было сделано по совету патриарха, и сказал остальным сарацинам: «Если вы мне доверите, я заставлю короля принести клятву, потому что брошу голову патриарха на колени его величества».
Остальные эмиры не послушались его; они разлучили патриарха с королем и привязали его к шесту в царском шатре. Руки старика были так крепко связаны за спиной, что распухли до размеров головы, и из-под ногтей стала проступать кровь. Он закричал: «Ваше величество, клянитесь без опасений; чтобы вы честно соблюли свои обещания, я возьму на свою душу любой грех, который может быть в том, что от вас требуют!» Я не знаю, как все разрешилось, но в конце эмиры остались довольны тем, как была принесена эта клятва и королем, и другими, которые были с ним.
Почти сразу же после смерти султана его гербы и регалии были помещены перед палаткой короля, и ему сообщили, что эмиры, собравшись на совет, выразили большое желание сделать его султаном Египта. Король спросил меня, думаю ли я, что он должен принять это королевство, если оно будет предложено ему. Я сказал ему, что в таком случае он поступит очень глупо, поскольку видел, как эти эмиры убили своего прежнего властителя.
Могу сказать, что из этого ничего не вышло. Сарацины пришли к выводу, что король – самый непреклонный христианин, которого только можно найти. В доказательство этого они приводили примеры, что каждый раз, покидая свою палатку, он крестом ложится на землю и осеняет себя крестным знамением с головы до ног. Они говорили, что, если бы Магомет позволил бы так дурно обращаться с ними, как довелось вынести королю, они бы не смогли сохранить веру в него. Более того, они говорили, что, если сарацины сделают короля своим султаном, они все перейдут в христианство – или же он приговорит их к смерти.
После того как договор между королем и эмирами был заключен и подтвержден клятвенными обетами, было условлено, что сарацины освободят нас сразу же после дня Вознесения Господня, и, как только Дамиетта перейдет к эмирам, они освободят короля и всех высоких особ при нем. В четверг вечером для тех, кто находился под стражей на наших четырех галерах, стоящих посредине реки, выше моста к Дамиетте, поставили шатер у моста, рядом с тем местом, где король сошел на берег.
