После того как сарацины оставили свой лагерь у Яффы и встали под Акрой, они прислали сказать мессиру Арсуфу, который был коннетаблем Иерусалимского королевства, что уничтожат все сады города, если он не пришлет им пятьдесят тысяч безантов. Он послал им ответ, что не даст ни одного. Так что они подвели свои войска и расположили их на песках вокруг Акры, встав от города на расстоянии полета арбалетной стрелы. Чтобы защитить сады, Арсуф вышел из города и занял позицию на горе Святого Иоанна, где лежало кладбище Святого Николая. Наши пешие оруженосцы тоже вышли из города и начали обстреливать сарацин из луков и арбалетов.
Мессир Арсуф вызвал генуэзского рыцаря Джианноне и приказал ему отправиться возглавить пешие войска, которые вышли из Акры, чтобы они не попали в беду. Когда генуэзец отводил их обратно, один из вражеских воинов стал кричать ему по-сарацински, что готов сразиться с ним, если он того пожелает. Сир Джианноне сказал, что с удовольствием принимает его вызов, но, направляясь к сарацину, посмотрел налево и увидел небольшой отряд турок, примерно из восьми человек, которые остановились посмотреть их стычку. Посему он отвернул от сарацина и помчался на турок, которые неподвижно стояли, чтобы лучше наблюдать этот поединок. Одного из них Джианноне выбил копьем из седла, и тот мертвым рухнул на землю.
Увидев это, остальные турки кинулись на сира Джианноне, когда он возвращался к своим людям, и один из их нанес ему сильный удар булавой по шлему. Когда турок проскакивал мимо, сир Джианноне полоснул его мечом, разрубив тюрбан на голове, и тот пролетел через все поле. (Сарацины носят такие тюрбаны, когда идут в бой, потому что они могут ослабить удар меча.) Другой турок подскочил к рыцарю, намереваясь нанести ему удар копьем сзади между плеч, но Джианноне увидел копье и отклонился в сторону. И когда сарацин проскакивал мимо, Джианноне сзади рубанул его мечом по руке с такой силой, что копье упало на поле. Джианноне вернулся и повел свои пешие силы обратно в Акру. Эти три мощных удара Джианноне нанес на глазах мессира Арсуфа, а свидетелями их стали горожане Акры и все женщины, которые, собравшись на стенах Акры, наблюдали за этим боем.
Как вы знаете, огромное скопище сарацин, собравшееся под Акрой, так и не осмелилось выступить ни против нас, ни против людей из Акры. Как только они услышали сообщение (оно было верным), что король послал всего лишь очень небольшой отряд надежных людей укреплять город Сайду,
[18] они двинулись к нему. Симон де Монбельяр, который был командиром королевских арбалетчиков и командовал силами его величества в этом городе, едва только услышал, что приближаются сарацины, оставил крепость Сайды, которая, окруженная со всех сторон морем, считалась очень надежной. Сделал он это потому, что прекрасно понимал – у него нет сил противостоять врагу. Он нашел укрытие в замке, взяв с собой всех, кого только мог, но их было очень немного, потому что пространство было весьма ограничено.
Сарацины заполнили Сайду, не встретив сопротивления, потому что стены не полностью ограждали город. Они убили более двух тысяч наших людей и ушли к Дамаску со всей добычей, что награбили в городе. Когда вести об этом достигли короля, он глубоко опечалился (ах, если бы только он мог возместить эту потерю!). Тем не менее сеньоры этой земли сочли это счастливым случаем, потому что иначе король собрался бы укреплять кусок насыпной дороги на пути от Яффы к Иерусалиму, где стояла древняя крепость еще времен Маккавеев (т. е. II–I веков до н. э.).
Сеньоры заморских земель решили, что не стоит заново возводить стены старого замка, потому что он стоит в пяти лье от моря, и доставке провизии из портов всегда будут угрожать сарацины, которые были сильнее нас. Так что, когда известие о разрушении Сайды дошло до лагеря, эти люди явились к королю и сказали, что его чести больше послужит восстановление этого города, чем строительство новой крепости. Король согласился последовать их совету.
Пока его величество пребывал в Яффе, ему сообщили, что султан Дамаска хотел бы вместе с ним отправиться в Иерусалим и что султан гарантирует Людовику IX безопасность. Король созвал общий совет, чтобы обсудить этот вопрос, но в результате никто из его участников не посоветовал ему ехать, поскольку ему придется посетить, а затем покинуть священный город, оставляя его в руках сарацин.
В ходе обсуждения советники короля приводили пример, что случилось в предыдущем похожем случае. Когда великий король Филипп II Август оставил Акру, чтобы вернуться во Францию, он разрешил своим людям остаться в армии герцога Гуго Бургундского, дедушки недавно скончавшегося герцога. Пока герцог вместе с королем Ричардом I Английским (Львиное Сердце) оставался в Акре, пришло сообщение, что они, если хотят, могут взять Иерусалим на следующий же день, потому что все силы султана Дамаска, включая и его отборные части, ушли вместе с ним, поскольку он вел войну с другим султаном. Два короля тут же собрали свои войска; силы короля Англии составили первый отряд, а герцог Бургундский возглавил второй, куда вошли все воины короля Франции.
У них была хорошая возможность взять святой город, но, пока они были в пути, из лагеря герцога пришло послание королю Англии, сообщавшее, чтобы он дальше не шел, поскольку сам герцог отступает, но причина заключалась лишь в том, что он не хотел, дабы говорили, что англичане взяли Иерусалим. Пока король Ричард со своими людьми обсуждали письмо, один из его рыцарей воскликнул: «Милорд! Милорд! Подойдите сюда, и я покажу вам Иерусалим!» Услышав это, король закрыл плащом глаза и, горько заплакав, обратился к нашему Спасителю: «Боже милостивый, не заставляй меня страдать при виде Твоего Святого города, потому что я не могу вырвать его из рук Твоих врагов!»
Советники привели королю этот пример потому, что чувствовали – если король, который был величайшим из всех христианских монархов, совершит паломничество в Иерусалим без того, чтобы вырвать его из рук врагов Бога, то все остальные короли и пилигримы, которые двинутся вслед за ним, будут уверены, что не смогут сделать больше того, что сделал Людовик IX, отказавшись от мысли вернуть этот священный город.
Король Ричард I Львиное Сердце был настолько известен своими подвигами за морем, что, когда лошадь какого-нибудь сарацина шарахалась от кустов, хозяин мог сказать ей: «Ты что, думаешь, там король Ричард Английский?» А если сарацинский ребенок начинал плакать, мать говорила ему: «Прекрати же! А то я приведу короля Ричарда, и он убьет тебя!»
Герцог Бургундский, о котором я уже упоминал, вел себя как хороший рыцарь, когда дело касалось его земель, но никогда не считался умным, шла ли речь о его отношениях с Богом или о понимании мирских дел, и это нетрудно понять из того, что я рассказывал о нем. Из-за этого великий король Филипп II Август, услышав, что сына графа Шалона назвали Гуго в честь герцога Бургундского, как-то выразил надежду, что Господь сделает его таким же смелым, как герцог. Его спросили, почему он не назвал герцога мудрым и достойным человеком. «Потому, – сказал король, что есть большая разница между человеком смелым и человеком мудрым и достойным. Ибо есть много отважных рыцарей и в христианских землях, и среди сарацин, которые никогда не верили ни в Господа нашего, ни в Его Мать. Так что я говорю, – добавил Филипп II, – что Бог наградил великим даром и особой милостью христианского рыцаря, наделив его физической силой и смелостью и в то же время оберегая его от смертных грехов. Рыцаря, который ведет себя подобным образом, справедливо называют мудрым и достойным, поскольку его дар совершать благородные деяния идет от Бога. Те же, кого я упомянул раньше, могут быть названы лишь смелыми, потому что, хотя и обладая большой физической силой и отвагой, они не боятся ни Бога, ни смертных грехов».
