Тогда попросили, чтобы мощи положили на ложе и всѣ ихъ поцѣловали, что всѣ и сдѣлали. Ибо, разстеливъ пурпурное ложе, помѣстили сверху мощи святого, и всѣ ихъ облобызали, отъ мала до велика. А одинъ изъ отцовъ города, человѣкъ весьма родовитый и неудержимо вѣрившій въ апостола, пришелъ и, начавъ отъ головы лобызать и обливать слезами мощи, дошёлъ до ногъ. И какъ добрался онъ до правой ноги святого, то положилъ мизинецъ его ноги себѣ въ ротъ и откусилъ его зубами, думая про себя: “По горячей и искренней вѣрѣ хоть немножко заберу я отъ членовъ святого, чтобы было у насъ это какъ память и оберегъ”.
А когда взялъ онъ это, Императорскіе слуги, поднявъ святыя мощи и положивъ ихъ на повозку, довезли въ сохранности до Константинополя. И вотъ Императоръ, съ великой радостью принявъ честныя мощи святого и всеславнаго апостола и построивъ храмъ во имя апостола (sic!), положилъ его тамъ съ величайшимъ славословіемъ. Многія исцѣленія случились по пути и случаются въ Константинополѣ и по сей день во славу Господа нашего Іисуса Христа, Коему слава и держава съ Безначальным Отцомъ и Святымъ Духомъ, нынѣ и присно и во вѣки вѣковъ, аминь».
Вотъ такъ и я, словно съ апостольскимъ мизинцемъ во рту, сижу теперь и думаю: а чего надобно мнѣ было такого, что рѣшился я на такой шагъ? Славы? Денегъ? Удовольствія отъ осознанія своего превосходства? Не знаю! Знаю лишь одно — что міръ этотъ, въ которомъ я столько лѣтъ уже прожилъ и надъ которымъ я такъ глупо надругался, много милѣе мнѣ теперь всѣхъ моихъ хитросплетеній и прежнихъ мечтаній. И дастъ Господь, вернусь я когда-нибудь въ монастырь, уже не Аѳонскій, конечно, не богатый древними рукописями, а простой и безыскусный, который до самыхъ оконъ засыпаетъ снѣгомъ, гдѣ рѣдкій солнечный лучъ есть величайшая на свѣтѣ радость.
Засимъ остаюсь искренне Вашъ
худѣйший священноинокъ Ампелiй +
Р. S. И вотъ что еще, дорогой Григорій Александровичъ. Ваша якобы случайная встрѣча съ нашей прекрасной и удивительной Ниной Туманишвили осуществилась не безъ моего участія, ибо я заранѣе вычислилъ, что вы въ одно и то же время окажетесь въ стѣнахъ Государственной рукописной библіотеки, хотя и не могъ предполагать всѣхъ обстоятельствъ. Въ дальнѣйшемъ я предуготовлялъ вашему союзу (въ появленіи коего ни минуты не сомнѣвался) одну изъ самыхъ значительныхъ ролей въ своей авантюрѣ, но, какъ видите, ни ей не пришлось осуществиться, ни ваши отношенія, увы, пока далеко не продвинулись. И въ этомъ также есть моя вина: я не взялъ въ соображеніе, что, посылая Нину къ этому презабавному «схіепископу» (какъ онъ самъ себя величаетъ) Горгонію, дабы добыть у того записи одного покойнаго іезуита-оріенталиста, я тѣмъ самымъ толкаю ее въ лапы горгонитовъ, куда такъ часто попадаютъ не устроенныя въ жизни ученыя барышни. Но видитъ Богъ, я не хотѣлъ этого! Простите меня великодушно и постарайтесь всеми силами, какія въ Васъ только имѣются, вызволить оттуда Нину, если она, конечно, такъ дорога Вамъ, какъ она мнѣ сама о томъ писала.
3. В ХРАМ АПОСТОЛОВ
— Отец игумен, прибыли паломники из какой-то глухой деревни, требуют выставить все наши святыни для поклонения.
— Вынеси им три или четыре, а про остальные просто расскажи, отец Евлалий, как ты умеешь.
— Отец настоятель, не могу идти на послушание: спина болит.
— Ступай, чадо, к отцу Ферапонту: он даст тебе ревматической мази.
— Отец настоятель, большой аналой в храме сломался.
— Отец игумен, предлагают муку по сходной цене, и ещё…
— Отче, свежие новости о патриархе…
— Отче, такое дело…
— Отцы! Братия! Чада! Сегодня ведь праздник, и праздник великий — Сретение Господне! Отец Евфросин приготовил нам достойное его угощение, а вы своей суетой испортите мне всё пищеварение. Завтра, завтра все дела и будем решать. Аты, отец Мелетий, зайди по хозяйственным вопросам ко мне попозже. Пойдём, брат Иринарх, расскажешь мне свои новости…
Поднявшись в настоятельский покой, отец игумен поудобнее устроился в резном кресле с подлокотниками в виде львиных морд, снял стоптанные башмаки, вытянул уставшие ноги, глотнул из чаши травяного настоя и лишь тогда обратился к примостившемуся на низеньком табурете молодому рыжеватому монаху:
— Ну что, брат Иринарх, выкладывай, какие у тебя там новости.
— Город гудит, отче. Во-первых, все обсуждают сегодняшнее чудо с калекой у Святого Иулиана.
— Про чудо потом расскажешь. Что там с патриархом?
— Как знает твоё степенство, патриарх Николай после жалкой смерти возвратившего его на престол Александра, брата императора Льва, стал по его завещанию регентом при малолетнем багрянородном Константине вместе с магистрами Стефаном и Иоанном Эладой. После же бесславного окончания мятежа доместика схол Константина из рода Дук патриарх, как говорят, испугался, что вскроется его неблаговидная роль в этом восстании: он-де и пригласил Дуку через Артавасда, протопресвитера Великой церкви. А тут ещё приключилась беда — нашествие Симеона Болгарского, который потребовал его короновать, но патриарх, говорят, обманул варвара, возложив на его склонённую голову вместо венца свой монашеский намёт. Вдобавок ко всему, и восьмилетний император попросил вернуть во дворец свою мать — императрицу Зою Карвонопсину, которую патриарх выслал ещё при императоре Александре. Впрочем, он заставил её принять монашество с именем Анна, над каковым она надругалась уже в день пострига, вкусив под предлогом болезни мясной пищи.
— Что ж ты мне, брат Иринарх, прошлогодние вести-то рассказываешь? К чему клонишь?
— А к тому, отец игумен, что теперь, хоть эта Зоя-Анна и стала духовной дочерью патриарха, но всё время искала удобный случай, чтобы выгнать его не только из дворца, но и из Города. И вот, намедни посылает она в его опочивальню пятьдесят человек с обнажёнными мечами, чтобы припугнуть. А тот вскочил с постели и с перепугу убежал по верхним переходам в Великую церковь, где не был уже около восьми месяцев, так как всё время торчал во Дворце. И теперь он сидит уже который день в алтаре как в убежище. В отличие от участников мятежа Дуки его из храма не вытаскивают, но, похоже, Зое того и не нужно, а надобно лишь удалить его от дел. Каждый день просит он свою духовную дочь о разрешении вернуться во Дворец, а она тем временем, по слухам, послала к бывшему патриарху Евфимию с предложением тому вернуться на престол. Ведь тот должен быть сильно обижен на Николая, который с бесчестием прогнал его с кафедры. И теперь к Евфимию в монастырь стекаются толпы епископов и священников, изгнанных Николаем из Церкви. К патриарху в Святую Софию не попасть, и вести о нём у меня от архиепископа Петра, который уехал сегодня в далёкую Аланию. Может, оттуда патриарх надеется получить себе помощь…
На лестнице послышались тяжёлые шаги. Дверь скрипнула и приоткрылась: «Молитвами святых отец…»
