Стоявший среди клириков Успенской церкви монах Иаков прилежно записывал слова своего наставника, которые предполагалось теперь включить в состав нового жития апостола Андрея. Никто из никейцев не усомнился в их подлинности, ибо как иначе мог проповедовать их предкам сам Первозванный?
Епифаний уже почти уверился, что его пребывание в Никее продлится ещё очень долго, поскольку лжемитрополит Ингер (он же Игнатий) даже не озаботился тем, чтобы его поминали во всех храмах фемы Опсикиев, подчинявшихся никейскому иерарху. Настоящее же несчастье постигло митрополию совершенно неожиданным образом, оно пришло оттуда, откуда никто не ожидал, — от сосланного, но вернувшегося в город Петра. Слухи о его падении поползли по Никее на Пасхальной седмице ещё 6324 года, но никто им не верил: не мог верный соратник патриарха Никифора, всем сердцем преданный православию, уступить уговорам нечестивого Иоанна Грамматика и отложиться от иконопочитания! Все боголюбивые никейцы посчитали тогда, что из Константинополя нарочно распускаются лживые сплетни о их отце и господине. Увы, когда накануне Пасхи следующего, 6325 года невежественного, но, как оказалось, безобидного Ингера вызвали ко двору, а митрополит Никейский Пётр был восстановлен на своей кафедре, первое, что он сделал, было невиданное святотатство: в Великую субботу Пётр в сопровождении константинопольских попов-иконоборцев и императорских гвардейцев торжественной процессией вступил в стены Успенской церкви, держа кирку на длинной рукояти, и начал скалывать ею, кусок за куском, мозаику центральной апсиды, изображавшей Богородицу с Младенцем. Сил завершить начатое у него не хватило, и кирку из рук его подхватил один из гвардейцев, а другие стали помогать ему своими бердышами. На месте священного образа появилась безобразная, похожая на бесформенный крест дыра, зиявшая на золотом мозаичном поле.
Ни Михаил, ни Маркеллин, которого вынудили присутствовать при этой ужасной церемонии, ни Епифаний с Иаковом — никто из никейских клириков не остался равнодушен к происходящему: один за другим они выходили из осквернённого храма и плевали в лицо Петру. Пётр молча, напряжённо прикрыв глаза, сносил их поругания, а императорские гвардейцы не смели вступиться за него, лишь кто-то из столичных чиновников записывал на церу имена тех, кто с презрением покидал церковь. В тот же день никейцы узнали, что Феодор Студит был выслан и из Вифинии — ещё дальше, в забытую Богом крепость Вониту, что в Анатолийской феме, на границе с богомерзкими сарацинами, которые могли вот-вот вторгнуться в укрепление и истребить всех его защитников и обитателей, включая даже узников.
В ночь перед уходом из Никеи, после пасхальной службы, совершённой тайно, наспех, без подобающей великому празднику торжественности, в домовой церкви одного из городских старейшин, Епифаний надиктовывал Иакову прощальные слова апостола Андрея, обращённые к никейцам. Андрей, как и Епифаний, провёл в этом городе целых два года, но если первый покидал его с радостью о присоединившихся к Церкви Христовой чадах, то второй — с горестью об отпавшем от неё отце.
— Пиши, Иаков, — говорил Епифаний, — сразу на том пергамене, который унесли мы от еретиков из Патриаршей библиотеки. У меня всё готово: хотел я сказать это в прощальной проповеди, но пусть будет это завещанием никейцам. Итак, возвестил Андрей жителям Никеи: «Не возмущайтесь, но явите дела покаяния: очистите сердца свои от опьянения вином и коварного злопамятства; очистите уста свои ото лжи, бесовских песен и от всякого невежественного вздора и откройте их для слова Божия, дабы призывать Святого Духа; очистите ваши руки от неправедного грабежа, воровства и ига лукавого и прострите их для оказания милосердия нищим, чужестранцам и рабам; примите закон Божий, данный через Моисея, дабы пожить в мире; возьмите иго Христово, потому что оно свято и дарует обильное мздовоздаяние. Если вы желаете святого крещения, то отвратите свои души и тела от сатаны с его идолами, делами и всей помпезностью, добровольно приступите ко Христу и явите то, что Он любит. Это значит нелицемерно любить Бога и друг друга, сносить обиды и не обижать никого, всех жалеть, воздерживаться и не высокомерничать, но, более того, смиренномудрствовать, жить в чистоте и мире со всеми, воздерживаться от чужого. Не убивайте, не воруйте, не клянитесь ложно, не изменяйте, избегайте блуда и всякой нечистоты, дабы стать новым народом Божиим, избранным, святым, ревнителем добрых дел. Думайте и творите небесное — то, где не только Христос, но где и вы будете обитать с Ним. Ему поклоняйтесь со Отцом и Духом каждый день. Молитесь, став лицом на восток».
— Воистину мудр и красноречив был святой апостол Христов! — воскликнул Иаков, оторвавшись от тетради.
— Продолжай во имя Господа: «Знаете вы сами, сколько я увещевал вас и сколько унижали вы меня, сколько радел я о вас и сколько знамений сотворил чрез меня Бог. И если бы Он не позволил бесам вразумить вас, то вы бы так и не вразумились. Бог, будучи человеколюбив, действует не принуждением, но призывает всех, как самовластных, и хочет спасения каждого. Вот целых два года провёл я с вами: что видели вы во мне и слышали от меня, то предание и храните непоколебимо. Господь Бог чрез Сына Своего Иисуса Христа отметил вас и запечатлел Духом Своим Святым: смотрите, не обратитесь к своим прежним обычаям, сражайтесь за свою веру и священников. Сатана будет искушать вас, дабы испытать, тверды ли вы, ведь ради этого и попускается ему испытать золото вашей веры, истинно ли оно. Покажите же твёрдость веры своей: каждый из вас, сколько имеет, с радостью и молитвами да принесёт начатки свои Богу чрез священников. Подчиняйтесь же им и просите, дабы с радостью творили они за вас молитвы Богу. Не судите священников, о несведущие, ибо написано: «Не прикасайтесь к помазанным моим и пророкам моим не делайте зла». А вы, священники, народ наставляйте самою жизнью, словом и повелением. Не клевещите друг на друга все, бремена друг друга носите, терпите друг друга, любите друг друга, дабы Бог и вас возлюбил. Аминь!»
— Аминь! — повторил скорописец.
— А теперь в путь, брат Иаков. Последуем стопами святого апостола Андрея. Покинув Никею, отправился он, как ты знаешь, в Никомидию. Верь же: не оставит он нас в этом странствии — и да благословит нас Господь!
4. ВДОЛЬ ЮЖНОГО БЕРЕГА ПОНТА
«Милостивый Государь Григорій Александровичъ!
Пишу Вамъ изъ бывшей Никомидіи (нынѣшняго отуреченнаго Измита), куда привелъ меня Господь въ моихъ поискахъ возможныхъ слѣдовъ культа св. апостола Андрея. А если быть еще болѣе точнымъ, то двигался я по тому маршруту, коий былъ предложенъ Григоріемъ, епископомъ Турскимъ, въ его “Книгѣ о чудесахъ блаженнаго апостола Андрея”: Амасія — Синопа — Никея — Никомидія — далѣе отправлюсь въ Константинополь (и по прочимъ своимъ дѣламъ), затѣмъ въ Ираклію Фракійскую (нынѣшній Мармара-Эреглиси), оттуда моремъ въ Грецію, въ Кавалу, и заѣду, наконецъ, въ Филиппы. Отъ Кавалы же рукой подать до Аѳона, гдѣ пробуду я недолго, ибо скоро намъ предстоитъ встрѣтиться на конференціи въ Херсонисѣ.
И въ связи съ этимъ у меня къ Вамъ одна деликатнѣйшая просьба. По загадочной причинѣ меня отъ Синопы буквально преслѣдуетъ Вашъ знакомецъ — о. Андрей Епифанцевъ, съ которымъ вмѣстѣ сослужили мы въ небезъизвѣстномъ Вамъ Подмосковномъ храмѣ въ прошломъ году на апостола Андрея. Сначала въ ту синопскую гостиницу, гдѣ я остановился, на мое имя пришло отъ него безумное письмо, изъ которого я рѣшительно ничего не понялъ. Вскорѣ, уже въ Изникѣ (т. е. въ Никеѣ, по-нашему), онъ уже самъ пытался проникнуть ко мнѣ въ гостиничный номеръ, охрана же вовремя его остановила: чуть было не кончилось всё для него арестомъ, но я вступился за единовѣрца и въ нѣкоторомъ родѣ соотечественника. Въ награду тотъ сталъ обвинять меня въ какомъ-то плагіатѣ: я-де укралъ у него какую-то сумасбродную идею, — и наговорилъ сверхъ того такихъ параноидальныхъ глупостей, что мнѣ и повторить ихъ неловко. Одного лишь не скрою: у меня дѣйствительно въ прошломъ году возникли въ Россіи нѣкоторые трудности дипломатическаго свойства какъ по церковной, такъ и по гражданской линіи, и есть всѣ основанія полагать, что здѣсь не обошлось безъ тайнаго недоброжелателя, который, возможно, натравливаетъ на меня теперь о. Андрея. Послѣднему не повредило бы успокоить свои нервы на водахъ, покуда ихъ не поправятъ въ болѣе суровомъ заведеніи.
