Арти вечно был чем-то занят. Меня до сих пор поражает, как он умудрялся выполнять столько дел, просто сидя в своем фургоне, вроде бы предаваясь безделью и лишь отдавая приказы. Но он не бездельничал, а работал. Его представление изменилось. Он нанял собственного антрепренера, профессионала Пибоди, тот появлялся раз в месяц на час, беседовал с Арти и уезжал на своем отполированном до зеркального блеска седане. Пибоди носил серые деловые костюмы и отличался неброской, сдержанной элегантностью, противоречащей ярко-небрежному стилю антрепренеров, работающих непосредственно с Алом. Куда бы мы ни приезжали, Арти там уже ждали, и на его представления публика валила валом. Не всегда бедная. Не всегда в преклонных годах.
Мы в цирке привыкли, что нас постоянно снимают для новостей. Нередко нас приглашали развлекать людей на каком-нибудь фестивале вареных раков или на сельском конкурсе красоты «Мисс Искусственное Осеменение», и мы попадали в сюжеты на местных телеканалах. Но теперь репортеры приезжали специально, чтобы взять интервью у Арти.
Он говорил только то, что им хотелось услышать. Мы все просто сбивались с ног, пытаясь уследить за этими толпами. Папа приобрел разборное сетчатое ограждение. Его устанавливали на выходе со сцены, чтобы удерживать зрителей, которым хотелось потрогать Арти и пообщаться с ним после представления.
Арти купил себе мототележку для гольфа взамен громоздкого инвалидного кресла. Папа увеличил штат охраны до пятидесяти человек. Все как один здоровенные, крепкие парни в голубой униформе с блестящими бляхами и нашивками на рукавах с эмблемой цирка Биневски. Каждому выдали компактный электрошокер и баллончик с нервно-паралитическим газом.
Арти перестал есть за общим столом в семейном фургоне. Мама готовила ему еду и относила на подносе.
Толпы, которые собирал Арти, приносили хорошие барыши всему цирку. В шатре близнецов, гиков, огнеглотателей и других циркачей ежедневно толпился народ, но все они ждали, когда начнется представление Арти.
Арти замкнулся в себе. Мама считала, что это просто еще один этап роста.
– Он всегда был чувствительным и ранимым и поэтому замкнутым, – объясняла она.
Папа был занят с утра до ночи («в жизни столько не вкалывал, как сейчас»), упиваясь царившим в цирке оживлением и собственным зычным голосом, отдающим приказы и распоряжения. Но в глубине его глаз поселилась растерянность, потому что он уже не был королевским початком всея кукурузы. Он это знал, чуял сердцем. Теперь папа работал не на себя. Он работал на Арти. Все вращалось вокруг Арти, от выбора гастрольных маршрутов до ассортимента сиропов в киосках, торгующих газировкой.
Что-то нас беспокоило. Некое смутное предчувствие, отзывавшееся в душе каждого нервной дрожью. Мы на всех парах мчались куда-то, но не знали куда.
Книга III
Спиральное зеркало
Глава 12
Нынешние записки: домашнее видео мисс Лик
Кадры на микрофильмах в библиотеке. Информация, собранная по крупицам. Сообщение о рождении Мэри Мэлли Лик, восемь фунтов и девять унций, в больнице Доброго самаритянина. Некролог Элинор Мэлли Лик, умершей от рака, когда ее дочери было восемь лет. Мэри Лик, неловкий подросток пятнадцати лет в мешковатом свитере, «ученица старшей школы «Катлин Гейбел», двукратная победительница ежегодного женского чемпионата штата Орегон по стрельбе из пистолета». Томас Р. Лик, перерезающий ленточку на открытии новой курительной комнаты в стрелковом клубе на острове Сови.
Подборка статей обо всех предприятиях Лика. Пятьдесят одна фабрика по всей стране. Крупнейший завод – на реке Уилламетт, чуть севернее моста Фримонт. Они производят готовые комплексные обеды под маркой «Ликити сплит фуд», для авиалиний и общественных учреждений, от домов престарелых до школ, от тюрем до психбольниц. Девятнадцать меню с разными вариациями, включая детское, диабетическое, кошерное и облегченное меню для людей с ЗЖ (затрудненным жеванием). В каждом комплекте от трех до шести блюд в специальных пластиковых упаковках. Дочерняя компания предоставляет клиентам возможность взять напрокат микроволновую печь для «мгновенного разогрева».
В статье о неудавшейся забастовке на портлендской фабрике говорится, что на заводах, принадлежащих «Лик энтерпрайсис», трудится около восьми тысяч рабочих и ни один из них не является членом профсоюза. Томас Р. Лик уволил всех, кто участвовал в забастовке в Портленде, и нанял новых рабочих, не испорченных идеями о коллективных договорах.
Фотография молодой Мэри, только что получившей диплом бакалавра по администрированию бизнеса и назначенной директором портлендской фабрики в возрасте двадцати четырех лет. В статье сказано, что, несмотря на столь юный возраст, Мэри «отнюдь не новичок в производстве. В свои двадцать четыре она уже семь лет проработала на заводе, в самых разных отделах, от бухгалтерии до санитарной службы».
В некрологе Томаса Т. Лика – рак – семь лет спустя Мэри Лик называют исполнительным вице-президентом и единственной наследницей «Лик энтерпрайсис».
В последней статье Мэри Лик упоминается как вероятный кандидат в список четырехсот богатейших людей страны. Размер ее состояния можно определить лишь приблизительно, поскольку акции компании не торговались на бирже.
Я сделала копии всех статей и еще раз просмотрела их дома. Ни единого упоминания о родственниках, друзьях или спутниках жизни. Никаких лиц и имен рядом с Мэри Лик. Даже на групповых фотографиях она стоит особняком. Не улыбается вместе со всеми, не изображает серьезный вид. Всегда в одиночестве. Всегда сама по себе.
Незадолго до полуночи я спустилась вниз и прислушалась к дыханию Лил. Потом поднялась наверх и постучалась к Миранде. Мне никто не ответил.
После утренней смены на радио я закрылась в свободном кабинете на студии и полдня «провисела» на телефоне. Мне это понравилось. В личном общении у меня никогда не получится быть неприметной. Будучи карлицей-горбуньей, трудно не привлекать к себе всеобщее внимание. Но если меня не видеть, а только слышать мой голос, я могу быть кем угодно. Холеной, наманикюренной секретаршей, руководителем с неоспоримыми полномочиями, старой университетской подругой по имени Бет. Сотрудницей службы общественного мнения, проводящей опрос по методам управления, или журналисткой, пишущей статью об отношении наемных работников к их начальству. Разумеется, анонимно: все имена и названия компаний изменены.
Дюжина телефонных звонков, и я уныло сижу, размышляя о своем «везении». Мэри Лик могла бы играть в шахматы, в покер или пул. Ее могли бы привлекать сумрачные порнографические салоны с темными кабинками, где легко спрятаться тайному наблюдателю. Было бы легко завязать с ней знакомство, увлекайся она садоводством или разведением собак. Но нет. Мэри Лик – за физкультуру и спорт. Ее секретарша доверительно сообщает:
– Она каждый вечер ходит в бассейн и проплывает две мили.
В нашей семье, кроме Арти, больше никто не плавал. Я до сих пор не умею. Но по дороге домой мне пришло в голову, что все могло быть гораздо хуже. Она могла бы увлекаться конкуром, гонками на моторных катерах или прыжками с парашютом. Я могу научиться плавать.
