Арти в мототележке для гольфа. Машет плавником толпе с другой стороны сетчатого ограждения. Арти работает, запершись у себя в фургоне. Арти принимает гостей, а я прячусь в соседней комнате, в помещении охраны с зеркальным окошком, сижу там, затаившись, с глупым крошечным пистолетом в руке, на всякий случай. Арти в окружении книг. Арти читает, что-то бормочет в радиотелефон. Арти читает в дороге, в Аризоне и в Нью-Мексико, читает внимательно, не отрываясь от книги, не замечая того, что водитель его фургона последние несколько сотен миль мучается с убитой коробкой передач, потому что еще раньше у машины отказали тормоза.
Арти в ду́ше после представления, серый от гложущих его мыслей. Арти лежит на полу душевой, я растираю его мочалкой, его глаза плотно зажмурены, лицо застывшее и недовольное.
Ифи решила, что если я буду и дальше носить записки их потенциальным клиентам, то со временем обязательно проболтаюсь Арти. У близнецов появился собственный телефон. Также они привлекли для своих темных дел учителя музыки, Джонатана Томаини, который сначала наотрез отказался. Как можно?! Он музыкант! Работник искусства! Не сутенер! Он торжественно объявил, что сейчас же пойдет и расскажет все Алу.
Как ни странно, но именно Ифи объявила ему сладким сахарным голоском, что в таком случае им придется сказать, что он их изнасиловал, и угадайте с трех раз, кому поверит папа. Томаини сразу заткнулся, и Элли провела с ним краткий инструктаж. Джонатан со страдальческим видом улегся на синий диван, признавая свое очевидное поражение, и стал внимательно слушать.
– На самом деле, всех мужчин в зале интересует только одно, – произнесла Элли. – Они, может, не говорят это вслух, если только совсем не пьяны или не идиоты по жизни, но им всем хочется знать, как мы занимаемся сексом. В какой позе и с кем. Многие представляют, как бы они с нами трахались. И я подумала, почему бы не использовать их любопытство для своей выгоды? Им плевать, что я играю на низком, а Ифи – на высоком регистре, им плевать, нравится нам один сорт мороженого или разные. Они задают идиотские вопросы, но по-настоящему их интересует только одно. Они слушают, как мы играем сонаты, и представляют себе наши позы в постели. И среди них найдется немало таких, кто готов хорошо заплатить, чтобы удовлетворить любопытство. В качестве компенсации за труды ты получаешь десять процентов с выручки. Неплохая прибавка к жалованью, согласись. Будет чем подсластить пилюлю.
– Десять процентов? – нахмурился он.
– Десять, – кивнула Элли.
– Не маловато?
– Даже многовато. Мы берем дорого. Минимум – тысяча долларов за два часа, а если кому-нибудь захочется каких-то изысков, это будет за дополнительное вознаграждение.
Томаини не смог скрыть удивления:
– Я не думал, что вы нуждаетесь в деньгах. Мне казалось, вы всем обеспечены, и вы всегда собираете полные залы.
Элли улыбнулась:
– С нашими ценами вряд ли к нам выстроится очередь из желающих.
– К нам пойдут только те, кому действительно интересно то, что мы предлагаем, – пояснила Ифи.
Глава 18
Мешкоголовый
У Арти всегда была очень хорошая кожа – чистая, гладкая, без единого прыщика или фурункула. Он утверждал – и, возможно, был прав, – что так и должно быть, когда проводишь столько часов в сильно хлорированной воде.
– На мне не выживет даже чесоточный клещ, – говорил он.
Когда мы с близняшками и Цыпой подхватили лишай от детеныша леопарда, купленного Хорстом по дешевке в каком-то зверинце, Арти не заразился и держался от нас подальше, пока мы все не вылечились.
Но иногда в его аквариуме появлялась какая-то странная склизкая мшистая плесень, неубиваемая хлоркой. Обычно она начиналась с крошечных пятнышек на стекле за насосом и быстро распространялась. Она жила даже на Арти. Кому как не мне это знать, ведь я помогала ему мыться в душе после выступлений. Я всегда хорошо растирала его мочалкой, хотя он этого не любил, так как боялся щекотки, и нередко случалось, что во время мытья мы пропускали нижнюю часть мошонки, где ему было особенно щекотно. Когда аквариум зацветал зеленой плесенью, она поселялась и на мошонке Арти, в нижней, самой труднодоступной части. Мне приходилось тереть там щеткой, чтобы снять этот гадкий зеленый налет.
Я не любила просить Цыпу о помощи. Арти это возмущало, да и я чувствовала себя совершенно никчемной и ни на что не способной рядом с Цыпой, который все делал быстрее и лучше. Но в тот вечер Арти был особенно беспокойным. Он вертелся, вопил и даже пытался укусить меня, не давая подобраться со щеткой к его интимным местам. Я тоже злилась и уже собиралась плюнуть и бросить щетку, но тут дверь открылась, и в душевую заглянул Цыпа.
– Оли… – начал он, но я не дала ему договорить.
Я подскочила к нему, схватила за руку и затащила в душевую.
– Убери плесень с яиц Арти! – крикнула я.
– Там пришел человек, – сообщил Цыпа. – Он мне не нравится.
Арти раздраженно барахтался под струей горячей воды и смотрел на нас волком.
– Сперва сделай дело, а потом будешь переживать за какого-то там человека!
– Она прямо под яйцами, в складках кожи, и за мошонкой, почти у задницы, – произнесла я.
Цыпа посмотрел на Арти. Тонкая струйка зеленоватого дыма – почти невидимая – поднялась от паха Арти и собралась в легкое облачко, зависшее низко над полом.
– Что мне с ней делать? – спросил Цыпа.
– Спусти в унитаз, – ответила я.
– Нет! – рявкнул Арти. – Она может остаться на стенках и опять перекинуться мне на задницу.
– Хорошо, – кивнул Цыпа.
Облачко зеленоватого дыма уплотнилось до размеров горошины и заплясало в воздухе. Я засмеялась:
– Положи ее в шкаф доктора Филлис, где у нее хранятся трусы.
Цыпа повернулся ко мне:
– Оли, послушай…
– Убери эту гадость! Выкинь куда-нибудь! Хоть в океан! Главное, чтобы подальше отсюда! – Арти закрыл кран и принялся выбираться из низенькой ванны, опираясь подбородком о край.
Я помогла ему выйти из ванны и набросила на плечи полотенце.
Цыпа прислонился спиной к двери, скрестил руки на груди и произнес с очень серьезным видом:
– Арти, тот человек хочет с тобой побеседовать, но мне кажется, лучше не надо.
Арти усмехнулся и принялся вращать плечами под полотенцем.
– Он пишет записки, – добавил Цыпа. – Говорить он не может, и у него нет лица.
– Да ну, – усмехнулся Арти.
– Сегодня он был на обоих твоих представлениях, потом пошел побеседовать с Хорстом. Хорст говорит, он расспрашивал о близнецах, маме и Оли и утверждал, что уже с вами встречался.
Арти убедился, что я взяла пузырек с маслом, открыл дверь плечом и выкатился из душевой. Забираясь на массажный столик, он велел Цыпе:
