Прокурор в Саратове запросил Председателю 25 лет в совокупности по четырём статьям УК и путём частичного сложения просил суд приговорить его к 14 годам строгого режима. Но не получилось. По трём статьям у следствия не хватило доказательств. Судили его за организацию приобретения двух партий оружия. Так что пальцы разжались.
Нет, это не случайное попадание, стихотворение «Саратов». В 1971 году Председатель (еще не Председатель, а молодой поэт в красной рубашке, влюбившийся в чужую жену Елену) предсказал ей будущее с очень большой точностью. Вот такое. Про пастушек. Стихотворение становится интересным с шестой строфы.
Этот грустный щемящий напев
По далекому старому стаду
И пастушек печальных не надо
Этих брошенных мраморных дев
И отбилось от рук, убежало в лес
Моцартово копытами насвистывая
И за ними углубился пес
Книгу цветов перелистывая
И волочась сзади плача скользя
Зацепляясь длинными платьями
Этим пастушкам уже нельзя
И вместе с рукопожатьями
Шальной и чёрной сырой земли
На это старинное преданье
Должно быть немедленно порчу навели
Некоторые глубокие зданья
Которые виднелись в сквозном лесу
Озябли пастушки. Уже осень
И были приглашены, шубки на весу
Им поднесли — просим!
(Отсюда.)
Это их граф молодой пригласил
И по просьбе старого графа
Они поели из лёгких сил
И пса угостили «Аф-фа!»
На замке блещет каждое стекло
Белая зима не страшна им
Снегу снегу в Германии намело
Так в Италию приглашаим!
Весь их состав — трое иль две
И там живут на приволье
Неаполь, валяются на траве
И виноград, и фриволье
Молодой граф знает чудеса
Древности им показывает
Каждая пастушка длинная коса
На ночь её завязывает
Намечается свадьба одной и другой
А убежавшее стадо
Медленно идёт по тропе лесной
Качается над тропой, так надо…
И когда заиграют лёгкий мотив
Словно листья западают мелкие
Улыбнутся они — граф некрасив
Но зато одарит безделками
Граф хорош граф молодец!
У замка камни старинные
Совсем не плох и граф-отец
Хотя речи ужасно длинные
И так они живут живут живут
От старости груди обливают водой холодной
Часы по соседству ужасно бьют
Забыла пастушка что была свободной
Комментарий к стихотворению. В самом конце 70-х Елена стала женой Джанфранко де Карли, итальянского графа. Был ещё жив и старый граф де Карли, его отец, один из соратников дуче Муссолини. Семье принадлежали среди прочего и строения старого монастыря в Неаполе.
Вторая пастушка в стихотворении — старшая сестра Елены, Лариса. Пёс из стихотворения, псы — непременные спутники Елены. Стихотворение оформлено как пастораль, отсюда «стадо». Но сколько конкретики! Италия, молодой и старый графы, свадьба, Неаполь. Не случайно угадал, но прозрел влюблённый поэт будущее.
Про Неаполь есть продолжение, Председатель, ещё не Председатель, но уже молодой писатель, жил в Париже в своей первой парижской квартире-студио на Rue des Archives. Лето 1980 года. У него опять был роман с Еленой, вторая серия. Она только что вернулась от него из Парижа в Италию, к графу. И вот молодой писатель спит в своей студио на Rue des Archives. И снится ему город.
Стены трескаются и рушатся, люди прыгают со стен и погибают. Сон цветной. Стены охровые.
Просыпается писатель от телефонного звонка. Это Елена.
— Я в Неаполе. У нас тут жуткая трагедия. 5 тысяч человек погибли.
— Погоди, я сейчас расскажу тебе что у вас происходит. — И молодой писатель рассказывает ей свой сон.
— Ты увидел по телевизору?
— У меня в студио нет телевизора.
Молчание.
Его объяснение. Поскольку он опять был пылко влюблен в неё, то все его невидимые антенны были направлены туда, в Италию, в Неаполь, где она с мужем и находилась. Они использовали старый монастырь как дачу. В июле 1980-го эту именно местность поразило землетрясение.
А то ещё он написал книгу «Секретная тетрадь» в 1977–1978 годах, в Нью-Йорке.
Там есть такие строки:
«Я люблю чёрный перец, дух и ликёры, и запах маленьких экстремистских газет, которые призывают разрушать и ничего не строить».
Свою экстремистскую газету, призывающую разрушать, он основал в ноябре 1994 года, тираж был 5 тысяч экземпляров.
Или вот:
«Девочки и мальчики-подростки на фотографиях, стоя за задубелыми отцами и матерями, дают мне надежду. Глаза их туманно и восторженно направлены в будущее. Ради них следует жить».
Партию мальчиков и девочек он основал в 1993-м, в Москве.
А ещё вот:
«И я твёрдо принял сторону зла — ведьм, упырей, грешников, нацистов, чекистов, Равалъяка, убившего Генриха IV, Освальда, убившего Кеннеди, Че Гевары и неудачников (…)
Да, я принял сторону зла — маленьких газеток, сделанных на зироксе листовок, движений и партий, которые не имеют никаких шансов. Никаких. Я люблю политические собрания, на которые приходят несколько человек, какофоническую музыку неумелых музыкантов, у которых на лице написано, что они хронические неудачники… Играйте, играйте милые!»
В Партию, которую он основал, вступили два десятка музыкантов. Летов и Курёхин, но и Паук, Непомнящий, Сантим и многие другие.
А то ещё:
«Бедный мой, милый мой. Сонный. Вспомни штурм Ботанического сада, когда пули сбивали ветки веерной пальмы, из жирного алоэ на лица раненых брызгал сок, убитых ребят осеняли голубые пинии (…) Вспомни, как орала павлинья ферма, прошитая случайной автоматной очередью. И ветер пах гарью и цветами (…)
А ветер Ботанического сада, я говорю, пах цветами, тропическими цветами и гробницей (…) О запахи Ботанического сада!
Наши раны гнили как бананы
Как бананы гнили наши раны».
Раны гнили в Абхазии, 1992 год. Военный доктор говорил ему, что «приходится часто ампутировать конечности», что в субтропическом климате раны загнивают. Он увидел Ботанический сад в Абхазии на пятнадцать лет вперёд. В Сухуми размещался обезьяний питомник, а не павлинья ферма, впрочем.
