Ну да, в небе, ещё не над ним, но двигаясь в его сторону, по диагонали перемещался от горизонта, с его левого края, серо-зелёный комок вертолёта.
У него появилась мысль, что летит спецназ, чтобы его арестовать, но он тотчас отогнал свою мысль.
Как-то не соразмерны показались этот железный ящик с лезвиями-бритвами там в небе, пожирающий в этот момент тонны авиационного керосина, и он сам, в красных плавках с красной книгой с английским шрифтом.
Их осталось на заимке двое. Он и водитель Олег. Все другие члены отряда, разделившись по двое, ушли через горы в Казахстан.
Отложив книгу, оставив её на валуне, он пересёк ледяную воду ручья и направился к дому. Туда вела пыльная тропинка, взбирающаяся вверх.
Олег, молодой парень с лицом агрессивного мопса и с бакенбардами, сидел у костра и тихо наигрывал на губной гармошке. Простонародная внешность была обманчива, у себя в Ёбурге, как он называл Екатеринбург, его родитель — большая шишка, генерал, не просто так.
— Вертолёт, — сказал Командир.
— Да, я увидел. По нашу душу? (Олег.)
— Да не должно бы быть так… Много чести. Не заработали ещё на вертолёт.
Пока он это говорил, он вдруг вспомнил одну деталь своей организационной деятельности по проекту «Новая Россия» и прямо увидел, как сложенный вчетверо лист писчей бумаги формата А4 упитанный начальственного вида мужчина передаёт другому, тощему и высокому. Оба сидят в полотенцах. Это сауна, люди очень влиятельные, носящие вполне себе громко звучащие фамилии. А что, если? Если тощий сдал их? Почему он не может сдать их? Вполне может. Если сдал, то вполне и на вертолёт раскошелились. Они любят гротескно преувеличивать… Хотя, собственно, и без преувеличения дело то небывалое, и обнаруживший такой заговор офицер-контрразведчик получает огромные карьерные возможности…
«Ты был неосторожен», — сказал он себе. «Кто не рискует, тот не пьёт шампанского, — защитил он свою неосторожность. — Нужно было довериться кому-то, чтоб помогли. Я вынужден был попытаться осуществить проект с помощью слуг государевых. Но вот и получай вертолёт на голову…»
— Может быть, пограничники помогают обнаружить стадо, — предположил Олег.
— Да есть ли у пограничников вертолёт. Я сомневаюсь, что есть.
— У МЧС, говорят, есть, может, МЧС, — предположил Олег.
Между тем вертолёт пролетел над ними, над сосновым аккуратным бараком, сделанным из жёлтого бруса, и ушёл вверх как раз над невысокой горой. Над той, где живёт «хороший» медведь.
Третьего дня к ним прискакал сложный кентавр — милиционер на кобыле. Были видны детали. Автомат, четыре пары ног. Девка сидела на кобыле сзади милиционера. Разделившись на три части, Кентавр стоял перед Командиром. Милиционер, лишённый кобылы, оказался низкорослым алтайцем (кривые ноги, на шее болтается автомат, усики, как грязь над губой). Кобыла оказалась низкорослой, девка жопастой.
— Отдыхаем хорошо? — спросил милиционер. И улыбнулся, обнажив жёлтые зубы.
— Да, вот читаем… — В тот раз командир также был с томиком Филипа Шорта.
Девка, оказавшаяся русской, джинсы просто разрывались от напора вонючей (видимо, вонючей, вероятнее всего, вонючей, подумал Командир, вонючей) плоти, вдруг приблизилась в нему вплотную.
— Они тебя академиком зовут, там, в совхозе. Ты правда академик?
— Нет, — сказал он.
— Академик, — сказал милиционер убеждённо. — Это у него кликуха такая. Оттого, что книжки всё время читает. — И вдруг сменив тон на официальный, милицейский: — Оружие, наркотики имеете?
— Какое оружие, топоры разве что. — Командир указал головой, кивнул в сторону чурбана у двери в дом. В чурбан были вогнаны лезвиями два топора.
— В тайге без оружия нельзя, — грустно сказал милиционер. — Медведь кушать станет, волк нападёт.
— Дом посмотреть хочу, — милиционер пошёл на невозможно кривых ногах к бараку. Командир опередил его, взошёл по ступеням и открыл дверь в барак.
— Большой казарма, — сказал милиционер и прошёлся между старых кроватей с панцирными сетками. Слава Богу, уходя через границу, парни догадались свернуть матрацы, разостланными остались только матрац Олега и его, командира.
— Большой, большой казарма, много людей разместить можно, — задумчиво протянул милиционер, стоя между двумя рядами кроватей.
— Ваш охотовед сюда приятелей привозил, потому и большой барак построил.
— Знаем, знаем. — Милиционер понюхал воздух. — Топили?
— Ночью холодно.
Вошла девка.
— Поехали, Лёх!
— Ехали, ехали, — пробубнил себе под нос милиционер и наклонился над рюкзаком Олега-водителя. Ощупал его. Рюкзак был жидкий, поскольку содержал только одежду. Фонари, инвентарь, лопаты, верёвки, тросы, кирки, ножи, топоры частично лежали в лесу неподалёку, частично в «буханке». Уазик они тоже спрятали с глаз долой, в «зелёнке».
Милиционер не спеша стал выходить. Командир шёл за ним.
— А что, волки тут водятся?
— Волчишки есть, есть волчишки.
— А медведи есть?
— Есть медведь, вот на той горе живёт. Хороший медведь, хороший.
— Почему хороший?
— А смирный медведь, к стаду не ходит, коров не дерёт. Смирный медведь.
Так вот Академик, он же Командир, услышал впервые о существовании хорошего медведя.
2
Вертолёт улетел, и больше они его не видели. Так как не видели, то вскоре о вертолёте забыли. На третьи сутки после вертолёта вернулись Серёга и Мишка. Доложили обстановку. Никакой заставы нет. Есть дорога, на которой дежурят двое. Контролируют грузы. Вооружены пистолетами «Иж».
— Казаки? — задал вопрос Командир.
— Русские мужики. Вроде вохровцы. КПП там.
— Транспорт у них какой?
— Мотоцикл с коляской и старый военный грузовик.
— Так это российское КПП?
— Нет, казахское. У них там герб прибит и флаг в бараке. Жёлтое солнце на голубом фоне.
— Столько лет прошло, границы нет… Ленивые все…
— Нам же лучше. (Мишка.)
— Как далеко дошли?
— Как вы приказали по карте, до ближайшего населённого пункта. Только он оказался не населён, брошен. Собака только бегает, про которую забыли, что ли.
— И у этих двоих на КПП собака есть. (Серёга.)
— Удавим. (Мишка.)
Дальше роман обрывался…
Вновь подруга
Пришла Фифи и сказала, что он слишком много раз уже высказался в своём ЖЖ в стиле завещания. Хватит хандрить!
— Это я-то хандрю! Я самый легкомысленный человек в стране.
