— Не узнавал у него, — огрызнулся Коперник.
Я смутилась и решила дальше не развивать эту тему.
— Так что там с посадкой? — деловито спросила я.
Наконец-то назойливый писк прекратился.
— Бортовой компьютер сменил маршрут. Сейчас все данные говорят о том, что мы приблизились к пригодной для посадки планете, но у нее нет номера, и ее как будто не существует.
— И что это значит? Я, конечно, мало понимаю во всем этом, — я кивнула на экран, — но для меня планета или есть, или нет.
— Марта, попей воды.
— А… это что, приказ? — спросила я, демонстрируя чудеса сообразительности.
— Нет. Просто совет, — отозвался Коперник.
— Я же вижу, что-то не так. От этого только хуже. Мы разобьемся? Да?
Страх, холодный и липкий, стал подбираться к сердцу. А еще обида: неужели мы спаслись, чтобы вот так…
— Нет, — голос капитана стал мягче, видимо, он понял мое состояние. — Не должны разбиться. Просто координаты неверные, и я понятия не имею, где мы находимся.
— То есть мы можем приземлиться на планету, по которой текут реки лавы? Или на планету, которая повернута одной стороной к какой-нибудь звезде и там пустыня, а с другой стороны вечный холод. Или на такую планету, где…
Воображение рисовало ужасные картины.
— Я не знаю, для чего были сбиты настройки, и не понимаю, по какой системе здесь все работает, — снизошел до объяснения Коперник. — Но планета должна быть пригодна для жизни.
Мне понравилась эта его убежденность. Я тяжело вздохнула.
— Скоро все узнаем, Марта, — бодро закончил он.
А потом начался ад под названием «посадка». Фактически, это было падение. Я до боли сжала пальцы и изо всех сил старалась не закричать. Внутри капсулы стало нестерпимо жарко. И я не выдержала.
— Мы разобьемся?! — вскрикнула я. — Я не хочу! Силы космические!
— Успокойся, Марта! Двигатели и компьютер работают в штатном режиме.
И когда кому-то помогало это «успокойся!» и «штатный режим»? Я все-таки закричала.
— Сейчас войдем в атмосферу планеты, — Коперник широко и радостно улыбался. — Лучший момент при посадке.
В этот «лучший» момент я его ненавидела! А ему было откровенно весело. Он прямо-таки наслаждался.
Я замотала головой:
— Я не хочу!
Стенки капсулы слегка сдавило, этот легкий скрежет будет преследовать меня до конца жизни.
— Не-е-е-е-ет!
Я тяжело дышала.
— Расслабься, Марта, и получай удовольствие.
— Не могу! — настала моя очередь огрызаться. — Мы падаем!
Если бы не ремень, который плотно удерживал меня в кресле, я бы уже давно металась и царапала внутреннюю обшивку капсулы.
Спина взмокла от пота, и блузка противно липла к телу.
— Марта, полеты — как секс.
— Ни-че-го похожего, — я зажмурилась.
Ногти впились в ладони.
— Вот ты так же ведешь себя в постели, лежишь, зажмурив глаза, сжимая кулачки, и с ужасом ждешь.
— Что за… — я аж задохнулась от возмущения.
— Так и есть. А если до тебя дотронуться, — Коперник передразнил меня отвратительным голосом: — Не-ет, не-е-ет… Я не хочу! — и продолжил уже нормальным своим тоном: — И все время ты лежишь неподвижно. Ждешь, когда скорее все закончится, иногда повизгивая и кусая губы. Ах, да, и это с тем идеальным, воображаемым мужчиной.
Я разжала ладони и уставилась на Коперника. Мне казалось, что еще немного, и из моих глаз посыплются искры.
— Что за бред! Откуда ты вообще… — во мне клокотала ярость. — Что ты можешь знать?
Я перевела дух.
— А ты, ты… Грубый! Бесчувственный! Двадцать секунд раздеться, десять секунд на все, сорок секунд одеться.
Капитан улыбался, а мне хотелось стереть эту самодовольную улыбку с его лица.
— И еще ты говоришь: «Это же было лучшее в твоей жизни». И девушки смотрят с недоумением. Хотя, какие там девушки. Все время на базе. В твоей унылой жизни вообще нет секса.
— Бум! — сказал Коперник и усмехнулся.
Капсула ударилась о землю, и нас потащило вперед. Стало не до разговоров.
Но в какой-то момент мы все же остановились. И как только капсула не развалилась на куски. Иллюминатор впереди был забрызган жирной черной грязью, поэтому рассмотреть что-либо не представлялось возможным.
— Прилетели.
Мне казалось, что я приросла к месту и больше никогда в жизни не смогу двигаться.
А капитан довольно кивнул, глядя на компьютер.
— В атмосфере не обнаружено вредных и токсичных веществ. Отлично. Можно прогуляться.
Коперник проворно поднялся со своего места, я слышала, как он разблокировал вход, но голову повернуть не решалась. А потом в капсулу проник свежий воздух.
Судя по звукам, капитан спрыгнул на землю.
— Вылезай, Марта.
Очень медленно, собрав мысли в кулак, а волю в пучок, я слезла с кресла и выглянула из капсулы.
Мы оказались на краю огромного луга. Я посмотрела на полосу, которую пропахала наша капсула. Хорошо, что мы остановились, иначе влетели бы в вековой лес. Деревья-исполины своими верхушками норовили дотянуться до неба.
Коперник разминал затекшие мышцы и наслаждался видом.
— Прилетели, — запоздалым эхом повторила я. — Ты уже понял, на какой мы планете?
Ответом мне послужил красноречивый взгляд, но потом капитан все же сказал:
— А ты разве не заметила информационное табло в этом прекрасном космопорту?
— Я просто спросила, — я привалилась ко все еще теплому боку нашей капсулы.
— Ладно, у нас есть минимальный запас рационов и воды. Сейчас я попробую настроить сигнал, может, получится выйти на связь. А может быть, нас засекли и скоро сюда прибудет помощь. Разберемся.
Он глубоко вздохнул и потянулся, разве что не замурлыкал.
На небе в золотом ореоле светила яркая звезда. Было приятно и тепло. Хорошо, что мы угодили в лето или весну. Могли бы приземлиться в снега.
Эта мысль заставила меня улыбнуться.
Коперник нахмурился, а потом сказал:
— Так, Марта, на незнакомой планете действуют простые правила. Трогать можно только себя. Увидишь симпатичный цветочек — не срывать, не прикасаться, не нюхать. Ничего не пробовать, не облизывать, не жевать, даже если ягодки кажутся похожими на те, что продаются в супермаркете натуральной еды. Не пытаться поймать даже самого миленького жучка, зверька, птичку и так далее.
