Лидеры новой общественно-политической организации неустанно подчеркивали, что она выражает интересы всех без исключения российских регионов и не является партией в прямом смысле этого слова. Само ее название создавало иллюзию возможности разом покончить со всеми межрелигиозными конфликтами и примирить между собой Кремль, Думу, партии, олигархов и регионы. Составители программного заявления настойчиво внушали избирателям мысль о полной «деидеологизированности» политической платформы нового объединения. Тем самым они лишали будущих соперников возможности подвергнуть их критике. Ведь вплоть до завершения выборов так никто толком и не понял, какие, собственно говоря, ценности отстаивает «Единство». Но, главное, отныне любого, кто осмелился бы выступить против него, всегда можно было обвинить в нарушении принципа общественного согласия и попытках противодействовать намерению Путина консолидировать общество.
* * *
На состоявшемся в начале октября 1999 года учредительном съезде «Единства» был сформирован федеральный избирательный список, полностью отражавший такие основополагающие принципы движения, как регионализм и желание отмежеваться от всякой идеологии. Первые три места в нем заняли истинные «патриоты» без явных политических пристрастий. Однако отсутствие должного политического «веса» как нельзя лучше компенсировалось их способностью привлечь голоса избирателей. Каждый из них как бы символизировал одно из направлений политики будущего президента. Второе место в списке занимал выдающийся борец классического стиля и многократный олимпийский чемпион Александр Карелин, олицетворявший силу, упорство, решимость и спортивный дух. Благодаря этим качествам парень из простой русской семьи смог стать всемирно известным спортсменом. Исподволь намекалось, что именно эти качества Путин собирается привить молодежи. Поэтому от Карелина не требовались какие-либо заслуги на политическом поприще. Аналогичная роль отводилась генерал-майору милиции в отставке Александру Гурову, занимавшему в списке третье место. Как человек, стоявший у истоков борьбы с организованной преступностью, он воплощал собой стремление Путина навести порядок в стране и его готовность вести беспощадную борьбу с коррупцией, бандитизмом, разгулом уличной преступности и попытками мафиозных и олигархических кланов окончательно «подмять под себя» экономические и социальные институты.
Но особенно замечательно смотрелся кандидат № 1. По слухам уже на следующий день после вручения Ельциным молодому министру по чрезвычайным ситуациям Золотой звезды «Героя Российской Федерации» он получил от кремлевской администрации предложение возглавить новую партию. Симпатичный, непринужденно улыбающийся Сергей Шойгу, несмотря на сравнительно молодой возраст, уже имел звание генерал-полковника и заслуженно пользовался огромной популярностью среди населения. В начале девяностых годов ему удалось объединить разрозненные службы спасения в единую федеральную структуру, занятую борьбой с последствиями наводнений, землетрясений и пожаров, а также доставкой продовольствия, одежды и медикаментов в районы стихийных бедствий и техногенных катастроф и эвакуацией оттуда людей. Поскольку Шойгу никогда не стремился играть самостоятельную политическую роль и не был замешан в каких-либо «дворцовых» интригах, он оказался единственным министром, неизменно сохранявший за собой свой пост во всех правительствах постсоветской России. Теперь от него требовалось стать своеобразным «дублером» Путина в руководстве прокремлевской политической группировки. Телерепортажи о посещении министром по чрезвычайным ситуациям переполненных лагерей чеченских беженцев в Ингушетии должны были наглядно продемонстрировать стремление федеральных властей облегчить страдания мирного населения. Для контраста российские телеканалы неоднократно показывали кадры с изображением казней чеченскими боевиками российских военнопленных.
Сперва «Единство» занялось расширением социальной базы, созданием отделений в регионах и привлечением на свою сторону региональных руководителей различного уровня. Во многих случаях представители возглавляемого Лужковым блока «Отечество/Вся Россия» различными способами заставляли снять свою кандидатуру. Многие «денежные тузы» оказали «Единству» финансовую помощь в надежде с его помощью пройти в Думу и получить депутатскую неприкосновенность. Подконтрольные Березовскому СМИ развернули беспрецедентную кампанию по дискредитации кандидатов из конкурирующих объединений. Так, например, был создан печатный орган «Фасс» с характерным подзаголовком «Журнал политической охоты». На поддержку «Единства» Кремль бросил все имеющиеся в его распоряжении административные ресурсы от скрытого бюджетного финансирования популистских решений до запугивания политических противников компроматом.
В конце октября Примаков приехал в Берлин для проведения политических переговоров и празднования своего семидесятилетия. Все, с кем он встретился в столице Германии — Коль, министр иностранных дел Йошка Фишер и близкий друг Примакова Клаус Кинкель, — считали его наиболее перспективным кандидатом в президенты. Когда депутат бундестага от ХДС Фридрих Пфлюгер, взявший за правило отводить всех российских политиков к лишенному прежнего купола зданию рейхстага и с гордостью показывать им сохраненные после реставрации надписи, сделанные на его стенах советскими солдатами после взятия ими Берлина в мае 1945 года, спросил, каким ему видится будущее России, Примаков помрачнел. Вообще он тогда произвел тягостное впечатление. К немалому удивлению слушателей, в своем заключительном выступлении он с похвалой отозвался о Путине. Тем временем в Кремле уже нашли на Примакова компромат. Разумеется, факты, уличающие его в коррупции, были сфабрикованы, но вся эта история стоила бывшему главе российского правительства много сил и нервов.
* * *
На двух главных телеканалах страны Лужкову и Примакову, как, впрочем, и Зюганову, и Явлинскому, почти не предоставляли эфирного времени, — зато Путин не сходил с экрана. Миллионы телезрителей, слушая ежедневные сообщения об успехах федеральных сил в Чечне, сразу же ассоциировавшихся с именем премьер-министра, уже не вспоминали больше о «московском строительном чуде», разительно изменившем архитектурный облик столицы в лучшую сторону и являющемся несомненной заслугой ее мэра. В течение нескольких недель российские войска заняли почти всю равнинную часть Чечни и приблизились к Грозному. Жители северных районов мятежной республики, измученные отсутствием элементарных жизненных благ и небывалым ростом преступности, в большинстве своем приветствовали приход «федералов».
Несколько известных политиков, ранее не веривших в способность Москвы осуществить в Чечне силовую акцию, настойчиво советовали Путину попытаться достичь компромисса с лидерами сепаратистов. По их мнению, федеральным силам следовало закрепиться на левом берегу Терека и установить вдоль реки «санитарный кордон», а вторую часть Чечни оставить под властью Масхадова. Они руководствовались благими намерениями и искренне хотели избежать кровопролития, однако предлагаемые ими меры «замораживали» ситуацию и отнюдь не способствовали исчерпанию конфликта. В Москве у многих еще свежи были в памяти события, последовавшие после подписания Хасавюртовских соглашений. Тогда по всем законам конфликтологии враждующие стороны должны были окончательно договориться между собой. Но ничего подобного не произошло. По-прежнему Чечня существовала в качестве анклава с неопределенным статусом. По-прежнему продолжались нападения на транзитные поезда, травля русского населения приняла самые варварские и кровавые формы, бандформирования вторгались на сопредельные территории. Путин был обязан также считаться с предельно жесткой позицией командования Вооруженных сил и — хотя бы поэтому — не мог отдать приказ об одностороннем прекращении военных действий.
