— Вы верите слезам Путина? Действительно ли он так эмоционален?
— Конечно, да. Я думаю, что он не железный человек с олимпийской маской. Я видел его в очень эмоциональные моменты российской истории: во время бесланской трагедии, во время оранжевой революции в Украине. Я думаю, имидж, который ему приписывает западная пресса, абсолютно неправильный. Они его просто вблизи не знают, и во многом имидж ему испортили злоумышленно. Я думаю, что у него даже излишняя эмоциональность. Мое впечатление такое, что он скорее открытый и эмоциональный лидер, который может делать неконтролируемые заявления, о которых он может потом даже жалеть. Частично он жалеет, что тогда сказал «мочить в сортире», хотя, может быть, и нужно было в тот момент это сказать.
— Раньше Путин был более доступным для общения, чем сейчас?
— После выхода в Германии книги «Немец в Кремле» мне позвонил Ястржембский, его тогдашний советник, и сказал: «Езжай немедленно в Москву, Путин хочет с тобой познакомиться». Это было в начале его правления. Я приехал, мы с ним встретились, и он мне тогда сказал такую фразу: «Я каждый четверг вечером встречаюсь с людьми вне моего аппарата, потому что мне нужно получать достоверную информацию. Мне это важно». Он встречался с французом-фотографом, который ездил в Афганистан, встречался с Натаном Щаранским лично, когда тот не был высокопоставленным политиком в Израиле, и еще со многими людьми. Путин постоянно общается, может, достучаться со своей правдой до него становится все труднее и труднее, но стереотип, что он закрыт, неправильный. Дело не только в нем, а в его определенном окружении, которому эта доступность очень не нравится. Сегодня в мире иметь доступ к телу — является важным атрибутом власти. Это наблюдается не только в России, может быть, в некоторых странах этот феномен даже сильнее. Путин более доступен, чем многие западные лидеры. Возьмите Валдайский клуб, где он открыто по три часа общается с людьми. Он просто садится в зал, он не знает, кто в зале находится, любой вопрос могут задать, критиковать, а он на каждый вопрос должен отвечать. У нас этого не делают. Наша канцлер Ангела Меркель так не открыта общественности. Не помню, чтобы американский президент встречался со своими политологами, со своими учеными, с общественными деятелями, с журналистами.
— Как меняется отношение к России в Европе?
— К моему собственному большому удивлению, даже к личной обиде на Запад, Россия сейчас считается страной, которая скорее ослабевает, чем усиливает свои позиции. Американцы Россию списали, они ориентируются на Китай. Они даже Европу списывают! Европе Россия тоже неинтересна, она не видит никакой стратегической пользы для себя в том, чтобы объединяться с Россией. Торговлю вести — да, нефть и газ получить — да, но больше им неинтересна Россия в Европе, к сожалению. Россию не рассматривают даже как ведущую страну BRIC. Не говорю, что это правильно, но это так. Поэтому Россией уже не занимаются так интенсивно. Социологию Советского Союза, историю России, гигантские библиотеки, архивы — все, знаете, позакрывали за ненадобностью. Это катастрофа! Это плохо, говорю это с большой болью и возмущением. Европа занимается собой.
— Вы достаточно критично рассуждаете не только о России, но и о Германии, США. При этом вы директор центра при правительстве Германии. Можно так сказать?
— Ну, нет, это независимый центр.
— Какая степень свободы вам позволяется и насколько правительство прислушивается к вашим советам?
— Во-первых, и это не пафосные слова, у нас действительно есть гражданское общество. Гражданское общество работает в определенном правовом поле. И если я член Германского совета по внешней политике, который является не правительственной, а общественной организацией, то запретов на то, что я говорю, нет. За определенными исключениями — я не могу заниматься расистской пропагандой, это запрещено законом, запрещено заниматься ксенофобией, я не имею право быть необъективным, все, что я говорю, я должен постараться доказать — сносками, свидетелями, которых я могу приводить, аналитиками. Все это я и делаю последние 20 лет, и думаю, что делаю это более-менее хорошо потому, что ко мне многие прислушиваются из разных партий Германии. Есть, конечно, и те, которые меня отвергают, считают, что я на Западе пропагандирую взгляды России.
— Справа?
— И справа, и слева, и с центра. Но они на личностной основе так считают. С другой стороны, есть многие другие, которые, наоборот, считают, что моя точка зрения обогащает немецкую общественную политику и культуру, а не ослабляет ее. Есть люди, которые стоят на точке зрения, что Россия плохая, а мы хорошие, а оправдывать диктатора в России, оправдывать тоталитарное развитие — это просто грех. Они подозревают, что я там на кого-то работаю. Но я закончил один из самых лучших немецких университетов, я научно подхожу к проблематике восточноевропейской истории, социологии, политологии. Есть такое выражение: «кто платит, тот заказывает музыку». У меня не такая большая зарплата, и многое держится на идеализме. У меня был отдельный интересный проект с Дерипаской, который закрылся из-за экономического кризиса в России, я провожу мини-конференции с Газпромом, с украинскими фондами, с американцами, с французами, с англичанами. С казахами мы создали сейчас Берлинский евразийский клуб, там совместное финансирование. Но основные деньги за свою работу я получаю от немецкой промышленности, от Восточного комитета немецкой экономики. Это организация, которая была создана 60 лет назад для построения мостов между Западом и Востоком в области экономики. У нас с ними четкие общие взгляды, что в России все не очень хорошо, но больше хорошего, чем плохого. Прогресс есть, и в рамках экономического сотрудничества нужно надеяться и на положительные политические перемены.
России надо лавировать (Из интервью A. Papa для «Комсомольской правды», 2013 г.)
— Александр Глебович, хочу спросить об Ангеле Меркель, которая приехала на Международный экономический форум в Петербурге. Что вы услышали в ее выступлении?
— Госпожа Меркель объяснила российскому бизнесу, как Германия вместе с другими странами пытается спасти Европу и что Европа не должна распасться.
— А что вы услышали в выступлении российского президента?
— Объединение судов — новая идея, конечно, можно пофантазировать, кто будет новый суперсуд возглавлять, — возможно, юрист на букву «М» (улыбается)… Знаете, чего нам не хватало? Призыва: идите к нам, потому что у нас лучше, чем у других. Экономический форум — для инвесторов, и инвесторам, с моей точки зрения, надо было дать какие-то новые сигналы — налоговые послабления, сказать, какие госкомпании будут открыты для сотрудничества. Ведь все ждут ответа на вопрос, каких западных инвесторов собираются пускать в «большую приватизацию». Экономическая амнистия предпринимателям — это было интересно, но выпустят ли Ходорковского? Человек отсидел уже десять лет, и, мне кажется, он свое получил. Думаю, что России нужно сделать определенные шаги, чтобы улучшить свой имидж, даже если это и трудно.
— Вы специалист по Восточной Европе, интересуетесь и хорошо знаете Россию, возможно, оттого, что ваши дедушки и бабушки — русские эмигранты. Вы автор книги о Владимире Путине «"Немец" в Кремле». Нет ли у вас теперь желания написать книгу «Русские в бундестаге»?
