— Да, конечно, простите, — я машинально улыбнулась Селиверу, позволила подвести себя к столу.
«Нет!» — упрямо отправила обратно через Печать. «Тебе стоило только приказать, моя Императрица», — мягко прошелестел голос Шута. Это вот он сейчас меня обвиняет?!
— Приятного аппетита, — пожелал правитель, разлив вино по бокалам. — Ты прекрасно выглядишь, Римора, тебе идёт красный.
Изобразила смущение, опустив ресницы, и одновременно огрызнулась на возмутителя моего спокойствия: «Что приказать, Рен?»
— Благодарю, ва… Селивер, — я вовремя вспомнила его просьбу называть по имени, когда мы наедине.
«Остаться, Рами». Всего два слова, взорвавшие моё сознание, и разбудившие дремавший вулкан страстей. Я ещё не до конца успокоилась после одевания, и вот эта простая фраза добила. Маг глухо зарычал, Императрица грустно вздохнула, а я с трудом удержалась от раздражённой гримасы. «Зачем, Рен? У тебя задание, у меня задание, мы оба на работе! — отправила я ядовито-ироничную мысль. — С чего ты взял, что я хотела, чтобы ты никуда не пошёл сегодня? Что за нелепые домыслы?»
— За тебя, — Селивер поднял бокал, я машинально сделала то же самое.
Края соприкоснулись, по столовой разнёсся тихий хрустальный звон. Отпила глоток, чувствуя себя странно: эта беседа на троих, один из которых ни сном, ни духом про ещё одного незримого участника наших посиделок, изрядно выносила мозг. «Не отвлекайся от герцогини, Шут», — не удержалась и добавила, постаравшись вложить как можно больше язвительности.
— Ты же останешься, Ри? — Селивер вопросительно посмотрел на меня, в его словах переплелись одновременно и просьба, и утверждение.
Последний шанс, Рами. Если сейчас скажешь «нет», император, конечно, будет недоволен, но отпустит. А я буду полночи вертеться в своей постели, думая о том, где и с кем сейчас мой слуга. Нет. Стоп. Я уже решила. Мягко улыбнулась, не опустив взгляда, и просто ответила:
— Да.
Вот так, Рен. Не знаю, чего ты добиваешься, и зачем действуешь так изощрённо, но надоело, что за моей спиной мужчины пытаются решить за меня, что мне нужно. Или кто. Я твоя хозяйка? Что ж, мой приказ — не мешай! Я сделала ровно то, что сделала! Без всяких задних мыслей. В отличие от некоторых. «Рааааамииииии, — вкрадчивый шёпот, наждаком продравший нервы. — Что ж, так тому и быть.» Сердце невольно пропустило удар, и закралась беспокойная мысль: о чём это он? Что за скрытое обещание послышалось в его словах? Очень скоро я узнала, и… лучше бы осталась дома. С Реном.
Вкуса еды я не запомнила, как и того, о чём дальше вёлся разговор. Император что-то рассказывал, я даже отвечала в нужных местах, улыбалась шуткам, что-то сама говорила, а на самом деле превратилась в линию высоковольтной электропередачи — тронь, заискрюсь. Печать молчала, Рен тоже, и моя нервозность чем дальше, тем больше возрастала. Я не знала, что задумал Шут, и это напрягало почище, чем его недомолвки и подначки. А ещё, из головы упорно не выходили мысли о том, что сейчас происходит в доме герцогини. И внутри закручивался болезненный узел, как только представляла, кого сейчас обнимают эти руки, целуют эти губы. Почти не заметила, как закончился ужин. Машинально отметила, что тарелка пуста, и Селивер держит меня за руку, внимательно глядя в глаза. А я не чувствовала его прикосновения… Вот интересно, эта апатия — чьих рук дело? Мне вдруг стало совершенно всё равно, что будет дальше, и я не сопротивлялась, когда император встал и потянул к себе.
«Закрой глаза», — донеслось вдруг по связи тихо-тихо, и я ничего не могла поделать с радостью, вспыхнувшей от звуков этого голоса. Послушалась, позволила Селиверу обнять, прижать к себе. Только вот, когда его губы коснулись моих, охватило странное ощущение, что это не император целует меня, не его ладони медленно скользят вверх по спине, а потом проводят вдоль выреза платья. Я резко выдохнула, пульс зачастил, кровь вспыхнула, словно порох от поднесённой спички. Показалось, где-то на самой границе сознания раздался тихий, довольный смех, но мне уже было всё равно. Это не Селивер сейчас рядом, не его пальцы нетерпеливо распутывали шнуровку на платье, не его губы ласкали мои. «Я же обещал, что продолжим…» Тихий шёпот, в котором слышалось удовольствие и едва заметная тень сожаления. «Рами…»
— Римора… — краем уха уловила голос императора, полный еле сдерживаемой страсти.
Я упорно не открывала глаз, перед внутренним взором стояло другое лицо, другие глаза, другая улыбка. Не знаю, наверное, я всё-таки извращенка, раз вместо того, чтобы уступить здравому смыслу и договориться по-хорошему, поддалась упрямству и позволяю себе совершать такую глупость. Но уже не остановиться, поздно отступать. Меня подхватили на руки и куда-то понесли, а я вспомнила, как Шут нёс во дворце, спасая от прихвостней Тейваз. Как сжёг записку Ирга. Как на глазах у всех, в гостях у герцогини, гладил по спине. Как мы дурачились в парке, выпуская пары. Чёрт. Глупая, глупая! Пожалею ведь потом. А в голове шелестело: «Рами… Упрямая моя… Взбалмошная… Капризная… Вредная… Ну что ж ты любишь всё усложнять…» И прикосновения — я знала, это не Селивер меня раздевает, не его пальцы, обжигающе горячие, дарят едва ощутимые, невыносимо нежные прикосновения. По Печати накрывали волны яркой, жгучей страсти, переплетаясь с моими эмоциями, и всё вместе бушевало в крови настоящим шквалом, двенадцатибальным штормом, в котором утлая лодочка здравого смысла благополучно сгинула.
И я знала — там, недалеко от дворца, Рен не герцогиню обнимает, не её целует. Наказание моё, вот уж действительно. А губы неудержимо расплывались в довольной улыбке, получая наглядное доказательство того, что все мои подозрения оказались правильными, и у Шута далекоидущие планы в отношении меня. «Ооооочень далеко идущие, моя Императрица… А за Селивера получишь ещё…» Несмотря на отчётливо прозвучавшую угрозу, я чуть не рассмеялась, в душе поднялось странное ликование: ревнует?! Нет, в самом деле, ревнует? Удивителен даже не сам факт этого чувства у Рена, а то, что меня оно ничуть не раздражало, как, допустим, у Радимира. «Не смей о нём думать!!» — тихий рык, и в огненную пляску эмоций вплетается пряная нотка раздражения и даже злости. Зажмурилась крепче, наслаждаясь этим коктейлем, подставляясь под ласки того, кто сейчас по-настоящему был со мной. Оххх, если мне ТАК хорошо только от одного присутствия Рена в сознании, от его невидимых прикосновений, что же будет, когда он доберётся до меня на самом деле… Сейчас эта мысль не пугала, не вызывала настороженность или беспокойство, может, потому, что разум окончательно отключился, оставив только чистые инстинкты и разбуженную страсть? «А ведь доберусь, Рами, не сомневайся… Моя госпожа…»
Как он ухитряется ещё разговаривать?! Лично мне не то, что говорить, просто думать уже очень тяжело, и страстно хочется совсем завязать глаза, чтобы не открыть их в самый неподходящий момент и не испортить всё. Я же знала, кто должен быть рядом, кто должен прикасаться ко мне и заставлять умирать тысячей смертей от бесконечного удовольствия… Срывать стоны с моих губ, ловить их своими губами, шептать совсем другое имя… «Рамииии… Я запомню, шалунья, про повязку», — игривый смех с теми самыми особыми хрипловатыми нотками, и в теле словно взрывается сверхновая, осыпав сверкающими искрами, я не выдерживаю и выгибаюсь, захлебнувшись криком, зажмурившись до серебристых мошек перед глазами. И плевать, что другие руки касаются меня, это мелочи. То, что я ощущала — удивительное единение, и Маг, и Императрица молчали, безропотно позволяя Шуту по связи вытворять со мной всё, что вздумается. «О, Рами, далеко не всё ещё, что ты…» Тихий, довольный смех, и снова фонтан ощущений, фейерверк эмоций, в которых я тону, от которых задыхаюсь, и на них отзывается каждая клеточка, от них вибрирует каждый нерв… Немыслимое, нереальное наслаждение, чувствовать и ощущать за двоих, на двоих, и понимать, что это — ты, сама, как есть, а не сущности. И рядом — не Нулевой Аркан с его нездоровым чувством юмора и тягой к авантюрам и мелким пакостям. Рядом тот, настоящий, непредсказуемый Рен, чьи слова с делом не расходятся. И когда он действительно выполнит обещанное, всего лишь вопрос времени. Нет, не буду думать, хочу ли этого на самом деле, это слишком сложно для меня. Просто утону в удовольствии, позволю ему заполнить меня всю, без остатка, поглотить с головой, и оставлю все сложные размышления на утро.
