— Ну и что? — поинтересовался Потемкин. — Часто кто-нибудь сюда проникал?
Редвуд широко улыбнулся:
— На кладбище? Ночью? Я, знаете, здесь не первый год работаю, сэр, а ночных смен до сих пор не люблю… Так и чудится — то бегает кто-то за кустами, то из склепа какие-то звуки доносятся… А в мавзолеях внутри вообще жуть… Ну что значит жуть? — Эрик вдруг спохватился, не сказал ли лишнего. — Работа такая.
— Давайте сделаем еще один круг! — попросил Олег.
Для него всегда «привыкание» к месту действия значило очень многое.
Минут пять они ехали молча.
— А какие участки парка самые… популярные, что ли? — Потемкин усмехнулся: — Не знаю, как правильно спросить.
— Вы имеете в виду — могилы знаменитостей? Их много. И показывать их вообще-то запрещено, потому что они — частная собственность семей. Но вам-то можно. Я вообще получил приказ вице-президента оказывать вам всяческое содействие, сэр. Значит, знаменитости. Ну в первую очередь — Майкл Диксон. Когда он умер, тут такое творилось…
— Представляю.
— Нет, не представляете, сэр. Тут и полиции пришлось поработать, и у нас были утроенные наряды — и все равно не справлялись. Да, я вам обязательно покажу вход в здание, где он лежит.
— Только вход?
— Здесь есть мавзолеи старые, туда можно просто войти. И новые — относительно, конечно, им лет по тридцать, — туда вход только родственникам и только по пропускам.
— Ну везите ко входу… — Олег рассматривал огромное здание, беломраморные этажи которого вместили тысячи захоронений. Красиво, что и говорить.
Редвуд тем временем подвез его к боковому входу, куда вела с улицы недлинная лесенка, указал на дверь, выложенную цветными стеклами.
— Вот здесь его саркофаг — напрямик от этой двери. Но отсюда входа нет ни для кого. Сейчас повезу вас к центральному.
Центральный вход в мавзолей выглядел помпезно — высоченные арки, резьба по мрамору, бронзовые светильники, античные скульптуры.
Потемкин хотел было пройти вовнутрь, но сидящая на входе женщина категорически отказалась его впустить. Вмешался Редвуд. И только после разъяснений, разговоров по уоки-токи, а потом по наземному служебному телефону Олег был допущен в помещение.
Они с Эриком шли по нескончаемым коридорам, где стены были разбиты на ячейки, в каждой — захоронение, от пола — до высоченного, метров в семь, потолка.
Были ячейки побольше и поменьше. Были захоронения вне стен — как саркофаг розового мрамора у Майкла Диксона. Но и таких саркофагов было в этом гигантском мавзолее десятки. Потемкин с Редвудом стояли у тяжелой чугунной цепи, отделявшей саркофаг мировой знаменитости от общего зала. На постаменте лежали два букетика квелых полузавядших цветов.
— Видели бы вы, что тут творилось, когда Диксон умер, сэр! — Эрик взглянул на Потемкина, проверяя, насколько интересна тема. Убедился, что интересна, и продолжал: — Одних автобусов телевизионных для прямой трансляции, со спутниковыми антеннами, — штук пятнадцать… А какие толпы осаждали кладбище! Сюда, где мы с вами стоим, никого не пускали из тех, кто не включен в список. А в списке — только члены семьи и близкие, около тридцати человек. Но знаете что? — Редвуд сделал хорошо отработанную драматическую паузу. — Самое интересное, что эти-то, из списка, сюда совершенно и не стремились. В первые дни после похорон еще двое-трое заходили, а после — никого… И на годовщину из заявленных пришли человек пять-семь, может.
Зато снаружи творилось в первые дни что-то невероятное. Горы цветов, подарки, открытки, игрушки… Люди часами выстаивали в очереди, только чтобы попасть к этой двери. Посмотреть сквозь стекло… А стекла тут цветные и непрозрачные, через них ровно ничего не видно. Так что были толпы, а теперь вот — никого и ничего, сэр.
— Хорошо, тут все понятно, — сказал Олег. — Редвуд, а теперь отвезите-ка меня в то место, где у вас дворец. Не знаю, как точно он называется… Там еще небольшой музей рядом.
— С удовольствием, сэр. Я так и считал, что вы захотите осмотреть музей.
«С чего бы это?» — подумал про себя Потемкин. А вслух сказал:
— Я там вообще-то бывал.
— Но это было еще до всего, — сказал Редвуд с доверительным видом младшего коллеги по сыску, делящегося ценной информацией. — До похищения кубка, я имею в виду, сэр.
— Да-да, — подтвердил Потемкин рассеянно, так как ни о каком похищении понятия не имел. — Кстати, расскажите подробности.
— Да, сэр, как старшему по званию. История такая: у нас этот музей — вроде бы небольшой, но вещи там бывают очень редкие. И хозяева стараются, чтобы тут все время появлялись какие-то сенсационные экспонаты. То из Италии, то из Франции… А тут примерно месяца полтора назад из Нью-Йорка привезли какой-то кубок. Ну вроде чаша. Ей лет тысячи полторы, может, две. Она — какая-то христианская святыня. «Антиохийский кубок» — так ее вроде называли, хотя у меня на это плохая память, сэр. Сам этот кубок был очень красивый — серебряный, на нем со всех сторон фигуры разные выпуклые.
— Так вы его вблизи рассматривали?
— Ну да! Мне Джинна, их сотрудница, его специально показывала, еще до установки. Кубок был в футляре. А футляр намертво приделан к массивной металлической подставке из нержавеющей стали. Не знаю, сколько весит, но я попробовал приподнять — с трудом получилось.
— Но у кого-то получилось… — сказал Потемкин задумчиво.
— Так точно, сэр. Недели две назад приходят работники музея утром — а кубка нет. И футляра нет, и подставки — вывезли… Большая неприятность. Все, приехали, сэр.
Грузовичок остановился на площади перед дворцом.
* * *
— Вы, вероятно, по поводу похищения антиохийского Потира? — Руководительница музея Айлин Меттль поправила очки, которые стоили, судя по всему, не одну сотню долларов. — Ужасное происшествие. Но ведь полиция уже занимается этим, я им все рассказывала.
— Я представляю, как вы видели, другую организацию, — отозвался Потемкин сдержанно. — И тут у вас, на «Изумрудных Лугах», кроме похищения есть чем заниматься — вы ведь, наверное, знаете, что я имею в виду…
— Ах, это ужасно… Да, мне сказал утром Эдвард, наш вице-президент… Бедняга Грег. Такой обаятельный, такой галантный. Я вам прямо скажу, что такого отношения к женщинам я просто не знала. Поцеловать руку, помочь выйти из автомобиля, двери открыть… Нашим так называемым… пред-при-ни-ма-те-лям (Айлин иронически растянула слоги), да, нашим такое и не снилось.
— Вы давно его знали?
— Он приезжал и раньше — какие-то у него были дела в Калифорнии, но в этот приезд мы с ним контачили довольно тесно, поскольку у него тут, в «Изумрудных Лугах», появились прямые интересы.
— Он художник? Или бизнесмен?
— И то и другое. — Айлин на минуту задумалась. — По большей части бизнесмен, конечно. Но, с другой стороны, натура совершенно точно художественная. Да и познания в живописи и скульптуре у него были абсолютно неординарные.
