* * *
Шум машины я услышала очень не вовремя. Мы как раз выехали из редкого лесочка, который прижимался к дороге по обе стороны, дальше она около километра тянулась по открытой местности. Слева поле, заросшее чем-то непонятным, справа какие-то зеленеющие колоски, и то и другое слишком низкое, спрятаться не удастся. Есть рядочки деревьев невдалеке от обочин, но за ними нам тоже делать нечего – все хорошо просматривается.
Добраться до укрытия никак не успеть, звук приближается слишком быстро. Если это рейдеры, то можно уповать на их благородство (на что я уповать не намерена) или показать, что у нас можно гарантированно поживиться лишь неприятностями, а вот ценный приз вряд ли достанется.
– К обочине, – решительно скомандовала Доку.
– Ты чего?
– Машина едет.
– Я ничего не слышу.
– Зато я слышу. Бери винтовку, как только она покажется, начинай в нее целиться.
– На фига?!
– Люди, которые здесь живут, не любят, когда в них целятся из винтовок.
– Ну надо же – какие странные люди. Я вот тоже это не люблю, я, по-твоему, такой же странный?
– Еще меньше им нравится, когда в них стреляют, такие приключения никому не нужны. Увидят, что мы при оружии и настроены серьезно, могут развернуться и уехать назад. Те, кому нравится искать неприятности, в Улье долго не живут.
– Они нам ничего плохого не сделали, зачем это надо?
– Затем, что могут сделать. Никогда никому не доверяй и дольше проживешь.
– Да ты прям зациклена прожить дольше.
– Между прочим, я уже здесь шестнадцать с лишним лет провела, по меркам Улья – старуха.
– Ну ни фига себе старуха, да у нас таким пиво не продают.
– Здесь – не у вас, здесь я старожилка, а ты никто, всего лишь новичок, которому повезло со мной встретиться и который должен делать все, что я ему говорю. Так что давай целься, хватит уже болтать, времени нет! – Я начала повышать голос.
– Да что толку целиться, если патронов нет?!
– Но ведь они этого не знают. Сделай зверское лицо и постарайся показать, что хорошо умеешь стрелять.
– Я умею.
– Ври больше, ты неправильно держишь винтовку.
– Да нормально я ее держу.
– Помолчи уже, машина близко.
– Да слышу я, теперь слышу. Но не пойму, как ты это услышала из такой дали.
Ну да, слух у той, что родилась в Улье и провела здесь столько времени, такой, что Доку остается только удивляться. Это для меня все кажется естественным, а вот ему дико сталкиваться с некоторыми явно ненормальными моими способностями.
Машина показалась на взгорке, с которого мы только что так весело скатились, и я, опуская ружье, облегченно произнесла:
– Не надо в нее целиться, убери винтовку.
– То целься, то нет, тебя реально невозможно понять, – пробурчал Док.
– Это обычная машина. Ваша машина. Ну, то есть из твоего мира, из мира, похожего на твой. Попала сюда при перезагрузке.
– Из города?
– Ну да, только оттуда могла приехать, у нас на таких смешных не ездят или ездят недолго.
Машина, приблизившись, начала увеличивать скорость. Белая, сверкающая, никакой тебе навесной брони, ржавых решеток, проволочных сеток, шипов, бойниц и прочего, без чего на моей родине кататься не принято. Я успела рассмотреть ошарашенное лицо водителя, таращившегося на нас с напряженным вниманием, и покачала головой:
– И как я сразу не догадалась, что это новички, за нами ведь нет ничего, только обновившийся город, кто, кроме них, мог оттуда приехать. И зря ты не опустил винтовку, водитель испугался.
– Блин, да я просто нереально запарился, я никогда никому винтовками не угрожал, я запутался с тобой. Он сейчас ментам стукнет, сваливать надо.
– Ментами ты называешь органы правопорядка твоего мира?
– Ну, типа, да.
– Никому он не пожалуется, впереди нет никаких органов правопорядка.
– Как это нет?
– Там только пара деревень, где всех давно съели и косточки обглодали. Этот человек, наверное, сейчас ничего не понимает, не может узнать дорогу.
– Я тоже не узнаю. Блин, как же голова трещит! Секунду, попить надо. Будешь?
– Буду. Трещит, в смысле, болит?
– Еще как.
– Плохо. Возможно, у тебя из-за всех этих переживаний пошла активация умения. Из кластера родного ты тоже уехал, а зависшие не должны далеко уходить, у них всякое может начаться.
– И что теперь будет?
– Ничего не будет, если нектар вовремя пить.
– Да я лучше из унитаза напьюсь.
– Все новенькие так говорят, и все в итоге пьют. Так что потерпи немного, вылечу тебя, спораны у нас теперь есть. Надо было в магазине сделать нектар, зря так торопились, время еще оставалось.
– Я сейчас опять блевану.
– Сейчас можно. А вот когда попьешь нектара, уже нельзя будет. Споранов у нас всего пять штук, а на сутки нашей ораве нужен один. Того, что есть, и на неделю не хватит, так что переводить попусту нельзя.
– Слушай, а этот тип, который проехал. Что с ним дальше будет?
– Дальше? Не знаю. Очень может быть, что съедят, еще есть вариант, что выпотрошат, особенно если на восток повернет. Но, вероятней всего, он скоро начнет с урчанием бродить по кластерам в поисках таких, как мы, этим заканчивают почти все новички.
– А предупредить их как-то можно? Хотя бы тех, которые не станут зомбаками?
– Я не умею отличать одних от других.
– Ну и какая разница, можно всех подряд предупреждать, хоть кому-то поможет. Ведь реально без знаний этих вещей народу кисло придется.
– И как ты это себе представляешь? Кто в такое поверит? Вот ты сразу мне верить начал?
– Да я до сих пор тебе не особо верю.
– Вот и я о том же. Крупные объединения стабов стараются окружать хотя бы самые населенные кластеры и после каждой перезагрузки не позволяют никому из них выходить. Есть особые люди, они умеют быстро определять – заразился человек или нет. Будущих иммунных они отбирают, остальных закрывают в загонах. Там бедняги перерождаются и кушают друг дружку. В неволе мертвяки со временем перестают развиваться, даже если хорошо питаются, и их убивают ради споранов. Это единственный надежный способ контролировать свежие кластеры и сберегать максимальное количество иммунных. Но он работает только на крупных объединениях стабов, причем даже они не контролируют всю свою территорию, ведь стандартных кластеров гораздо больше, чем стабильных, сил на все не хватает. Хорошо, если хотя бы центр союза поддерживают в чистоте.
