– Я нормально думаю. И думаю, что тебе надо шепотом разговаривать, а не орать. Дождь дождем, но рядом могут шастать зомби.
Да уж, правильное замечание, почему-то я и правда забыла, где нахожусь, слишком громко Дока позвала. Ну а чего еще ждать от человека, пребывающего в состоянии спорового голодания и ночь не спавшего? Я сейчас настолько неадекватна, что занялась ерундой, вместо нектара. И вообще, его надо было приготовить еще в магазине, когда добралась до полки с алкоголем. То есть с восприятием окружающей действительности у меня очевидные проблемы, и это надо срочно исправлять.
Благо – есть чем.
Покопавшись в рюкзаке, достала бутылку, открыла, поморщилась – водка воняла отвратительно, невозможно представить, что кто-то по собственной воле соглашается такое пить. Понадеявшись, что в разбавленном виде запах изменится в лучшую сторону, начала делать то, чем следовало заняться еще в городе, а не оттягивать такое важное дело как минимум на два часа.
Спораны не растворяются в воде, но если долго пролежат в сыром и теплом месте, могут расползтись в ни на что не годную волокнистую массу. Зато в спиртовом растворе они исчезают стремительно и почти бесследно. Остается только развести его водой, процедить, очистив от ядовитой взвеси, и добавить чего-нибудь для придания приятного вкуса и запаха, что хоть немного сгладит негатив, связанный с главным ингредиентом напитка.
Сполоснула виноградину кипятком. Это для самоуспокоения, ведь стоит представить, откуда появляются эти штуки, и желудок начинает вести себя нехорошо.
Ну да, как ты ни внушай себе, что перед тобой просто грибы, никуда не денешься от очевидного факта – эти грибы выросли на крайне несимпатичной почве.
Добавлять особо нечего, в шкафчиках отыскала лишь лимонную кислоту и ванильный сахар. Сыпанула понемножку и того и другого, не пожалела воды, добавила ложку меда.
В нас пытались выработать отрицательное отношение к алкоголю, но вот ведь парадокс – при этом мы его употребляли ежедневно. В нектаре его немного, но все равно присутствует.
Должна признать, что нектар, приготовляемый для воспитанниц, куда вкуснее, но и эту собственноручно намешанную бурду я выпила чуть ли не с величайшим удовольствием. Еще бы, ведь неугасимая жажда моментально утолилась, а в голове прояснилось. Обхватив горячую кружку обеими ладонями, отхлебнула глоток горького чая и только тут поняла, что забыла его посахарить.
Похоже, проблемы с головой все еще не отступили. Поспать мне надо, причем срочно, а не чаи гонять. И поесть тоже не помешает.
Иммунные не настолько прожорливы, как зараженные, но и в этом заметно отличаются от неизмененных людей – нам приходится кушать много и часто. Тех, кто бережет фигуру, это касается в меньшей степени, но все равно касается.
Пододвинула к себе радио, нажала кнопку включения и начала крутить ту же ручку, которую крутила Ханна. Ничего, кроме потрескивания и шипения, добиться не удалось, но я не сдавалась.
Отхлебну маленький глоток, покручу чуть-чуть, послушаю и опять поднимаю кружку.
Зашел Док, начал греметь банками в рюкзаке, вытащил одну, вскрыл консервным ножом, протянул мне:
– На вот, порубай, эта рыба вроде бы ничего. Может, тушенку разогреть?
– Как хочешь. И не забудь выпить вон из того стаканчика. Все выпей, не оставляй.
– Это то, о чем я думаю? – напряженно поинтересовался Док.
В сумраке кухни разглядеть его как следует не смогла, но показалось, что при этих словах он позеленел.
– Думай о чем угодно, но смирись с тем, что тебе это очень нужно. По-настоящему нужно, без этого мы долго не живем. Привыкай.
– Реально каждый день пить придется?
– Еще как реально. Говорю же – это наша жизнь.
Док поднял стаканчик, залпом выпил содержимое, звонко стукнул донышком по столу, тут же ухватил кружку с чаем и нервным голосом произнес:
– Если не знать, в чем там фишка, реально не догадаешься.
– Не думай о всяких фишках, нам иначе нельзя.
– А с тобой что было, когда первый раз это пила?
– Ничего не помню. Вряд ли я остро реагировала, маленькая была и не знала, что это такое.
– А, ну да, забыл. Зачем радио крутишь?
– Интересно. Оно почему-то шипит и потрескивает.
– Статика. Тут вообще радиостанций нет?
– Есть, но обычно они далеко не достают. Вчера Ханна крутила эту ручку, и мы услышали кусочек выступления Герцога.
– Кого?
– Это главный человек в Азовском Союзе.
– Что за союз?
– Крупнейшее объединение стабов между Песочными Часами и Солеными Степями. В твоем мире такие объединения называются государствами.
– В моем мире на зомбаков только в кино охотятся, и там это делают не для того, чтобы выпотрошить его башку и сделать сладкую гадость.
– При чем здесь это? Я просто сравниваю.
– А ты где живешь? Как твое государство называется?
– Еще недавно я очень неплохо жила в Азовском Союзе. Но это в прошлом, теперь я бездомная.
– А чего так?
– Были причины.
– Какие?
– Не люблю Герцога.
– Но его речи слушаешь.
– Это информация, а информация в Улье ценится.
– Не только у вас, у нас все только этим и занимались, что со всех сторон ее в себя закачивали. В основном – реальный хлам, но бывало и полезное. А у вас как с этим? Интернет есть?
– Ты говоришь о глобальной компьютерной сети?
– Ну да.
– Я не очень в этом разбираюсь, но вроде бы нет. Радиоволны в Улье плохо распространяются, протягивать на большие расстояния кабели тоже нельзя, только в пределах стабильных кластеров.
– А локалки?
– Не понимаю, о чем ты.
– Локальные сети?
– Не знаю, говорю же – я в этом не разбираюсь.
– Мобильники есть? Мобильная связь работает?
– Только поблизости от вышек и только в пределах Азовского Союза. В соседних государствах твой телефон работать не сможет, даже если у них есть своя связь.
– А как вы вообще зависаете?
– Ты про турник? – удивилась я резкой смене нити разговора.
Да и вопрос как-то странно сформулирован.
– Да нет, я, в смысле – насчет зависнуть. Ну там, типа, где у вас тусовки, движуха разная и все такое, как вы вообще оттягиваетесь.
– Док, я вообще перестала тебя понимать.
– Или ты реально сложная, или я вообще тупой. Тебе сколько лет? Точно шестнадцать?
– Шестнадцать стандартных, скоро семнадцать.
