— А как бывает? — капитан уставился на него с интересом.
— Или она долго лежала до этого на этой монете, а монета липкая была…
«В крови жертвы, например», — тут же стрельнуло у Воронова в голове. Надо узнать у подруг погибшей Малаховой, был ли у нее такой кулон.
— Или кто-то нарочно ее к ней прилепил. — Витек пожал плечами.
— А зачем?
— Так, поприкалываться.
— Это как?
— Я знаю, что ли! — возмутился Витек и осторожно сместился по ступеньке подальше от ноги Воронова — готовился к бегству. — Может, это метка такая?
— Золотая монета? — недоверчиво хмыкнул Воронов и на всякий случай ухватил Витька за воротник куртки. — Ничего себе!
— Мне откуда знать? — буркнул Витек.
Покосился на пальцы Воронова, вцепившиеся в воротник. Куртку он этому менту точно не оставит, завтра в школу пойти будет не в чем. Да и мать ныть станет, что он последнюю одежу просрал. Нет, без куртки он не сбежит.
— Я вон читал, что некоторые на месте преступления карту какую-нибудь оставляли. Или рисунок там.
— Какой рисунок? — чуть отвлекся Воронов.
По дорожке со стороны дома, в котором жил Витек, стремительно двигалась его мамаша. Надо же, переоделась, причесалась, даже странным образом протрезвела.
— Витя, — заорала мамаша еще издали, — не говори ему ничего! Без адвоката ничего не говори! А то понавешает на тебя всего!
Она подлетела, тяжело дыша, оттеснила Воронова подальше от ступенек. Встала между ним и сыном, глянула грозно.
— Чего тебе надо, мент?
— Просто беседую с вашим сыном. — Так, сейчас ему надо быть подчеркнуто вежливым. — И попутно слежу, чтобы он не попал в дурную историю.
— Есть кому за ним проследить! — Она стукнула себя ладонью в грудь. — Я у него есть, понял?
— Уже неплохо, — похвалил Воронов. Выглянул из-за ее плеча, наклонился к Витьку: — Звони Егору, чтобы он приготовил мне вещдок, я завтра за ним выезжаю. Понял меня?
— Какой еще вещдок? — заверещала протрезвевшая мамаша и ловко отвесила сыну подзатыльник. — Что, сволочь, украли что-нибудь? Украли, да?
— Ничего они не украли, — поймал ее руку капитан. — Они помогают следствию найти опасного преступника. Совершенно случайно у них оказалась вещь, которая может пролить свет на некоторые обстоятельства. Ладно, не важно.
— А что важно? — Она все еще тревожилась, и это не могло не радовать.
— Важно то, что вы пришли за сыном. Он хороший пацан, мамаша. Не упустите.
Она что-то забормотала, потащила Витька со ступенек. И даже, как в детстве, отряхнула ему штаны на тощем заду. Тут же прижала к себе и медленно двинулась с ним домой.
— Эй! — окликнул их Воронов и ткнул пальцем в сторону пакета. — Кое-что забыли.
— Ой!
Витек, разомлевший от внезапного родительского внимания, вывернулся из рук матери, вернулся, схватил пакет.
— Вы это, Егору не говорите, что я его сдал. Ладно?
— А что сказать? Ты же будешь ему звонить — он поймет.
— Да я что-нибудь придумаю. Скажу, что кто-то видел и настучал. Вы, главное, не сдайте меня, идет? — Узкая ладонь повисла в воздухе в метре от руки Воронова.
— Идет. — Он пожал руку, но не выпустил. — А что, мог вас правда кто-нибудь видеть?
— Вообще вряд ли, но… Там Сизый постоянно ошивается, такая падла противная. Мы его, конечно, не видали, но шорох какой-то в кустах слышали. Думали, собака или кошка.
— А кто такой Сизый? — заинтересовался Воронов.
— Сынок, не говори ему ничего без адвоката! — У матери Витька снова обострился материнский инстинкт.
— Ма, да погоди! — махнул в ее сторону сын. — Сизый — это бомж местный. Так прозвали, потому что пьет что найдет. Рожа вечно сизая.
— Он что, на пустыре живет?
— Он везде живет, где упадет! — рявкнула мамаша. Схватила сына за локоток, потащила. — Уходим, пока ты ему на статью не наболтал. Ишь, говорун нашелся! Сотрудничать он со следствием решил! Сам не знаешь, куда тебя это сотрудничество заведет, дурак!..
Воронов проследил за ними со вздохом и пошел к машине. Хоть что-то появилось в странном деле Богдановой.
Так что может означать эта прилипшая к телу монета? Почему прилипла именно к левой лопатке? Это какой-то знак? Или чья-то оплошность? Или след?
— Куда-куда тебе надо? В Питер? Зачем, скажи на милость?
Полковник Огарев вытаращился от изумления. Прищурился, прошелся внимательным взглядом по Воронову. Нет, не похоже, чтобы снова запил. Морда бритая, глаза смотрят ясно, мешков под ними нет. Одежда чистая, стрелки вон на брюках. Соответствует образу. Чего тогда ерунду несет?
— Объяснись, Воронов. Основания для командировки должны быть весомыми. Другими словами, ты меня должен убедить. Сам знаешь, как сейчас с бюджетом. Слушаю.
Огарев строго поджал губы. Что-то от него Воронов скрывает. То ли сомневается, то ли на понимание не слишком надеется.
— Чего мнешься? Да присядь уже, не стой столбом. — Огарев кивнул в сторону стола, где обычно заседала вся группа. — Давай уже с самого начала. Вижу, что не знаешь, как подступиться. Итак?
— Товарищ полковник, месяц назад на пустыре была найдена гражданка Богданова. Без одежды, в крови высокая концентрация медикаментов.
— Живая или мертвая, я не понял?
Огарев порылся в памяти, но ничего такого страшного, связанного с этой фамилией, не вспомнил. Значит, гражданка Богданова была найдена живой.
— Да, она жива. Врачи сказали, что никаких насильственных действий совершено не было: ее просто раздели, положили на землю и так оставили.
— Ой, Воронов, ты как вчера родился. Может, спугнул кто, потому и не успели. Ладно, продолжай.
Огарев выразительно глянул на часы. Через полчаса совещание на самом верху, а Воронов, как назло, что-то мямлит. Странно себя ведет, неуверенно. Не похоже на него.
— Там с этой историей вообще много неясного. Женщина поругалась с мужем. Убежала из дома посреди ночи — такое случалось не раз. Но вместо того чтобы посидеть во дворе, как обычно, пошла бродить по городу. Она утверждает, что ничего больше не помнит. Даже не помнит, где шла.
Полковник совершенно потерял интерес к рассказу. Решил, что эта замужняя дама, заблудившаяся и странным образом забывшая все, — любовница Воронова. Чего иначе он о ней так печется? Хочет разыскать тех, кто вещи ее похитил? Так если из дома впопыхах убежала, вряд ли была в бриллиантах.
Он чуть не фыркнул этим своим мыслям и снова выразительно глянул на часы. Еще пять минут, и придется лететь по городу. А нарушать правила он своему водителю не позволял. Только в самых крайних случаях. Например, когда его старшая дочка в роддом попала.
