— Ну почему же! — с горечью воскликнула Арина. — Меня не оставлял в покое капитан Воронов. Он дышал буквально мне в затылок! Он что-то чувствовал во мне… Какой-то подвох. Не верил, что я все забыла. И все приставал и приставал. Приставал и приставал. Ужас! А я молчала и молчала. Молчала и молчала. Пока они, наконец, не схватили какого-то сумасшедшего, решив свалить все на него.
— И тут ты не смогла уже молчать, так? — нежно прошептал он ей на ухо, она кивнула. И он проговорил со вздохом: — Узнаю свою девочку! Завсегда за справедливость! Маленькая моя… Родная, любимая…
Сашкины руки давно осмелели, привычно лаская ее тело. И оно — подлое — отзывалось! Оно ее предавало! Привычно капитулировало! Отзывалось каждым нервом!
— Я скучал, малышка. Я так скучал! Хочу тебя!
— Сашка!.. Глупый мой Сашка.
Она смеялась и плакала. И тоже жалась к нему и ласкала его. И тоже говорила, что скучала. И обещала, что не оставит его никогда. Что они вместе преодолеют все, все, все. И главное: все забудут и все простят.
— Я могу любить тебя, Ариша? — Сашка почти задыхался, увлекая ее в спальню, куда она отступала мелкими неуверенными шажками. — Я могу любить тебя? Ты позволишь?
Его срывающийся шепот совсем не пугал ее. Он наполнял ее душу счастьем, безмятежностью. Он был узнаваемым, родным. Совсем не таким, как тот, звук которого повергал ее в ужас.
Где-то все же она слышала того человека. Точно слышала, но вот где и когда?
Глава 23
Утро у Воронова не задалось. Проспал — раз. Позавтракать не успел — два. И сразу расстроился, и почему-то всю дорогу до работы вспоминал завтраки, которые готовила ему жена и которые с боем заставляла его съедать. Он роптал, морщился, но съедал все до крошки. И каши ее замечательные, и омлеты пышные, и блинчики с модным ныне кленовым сиропом. А на праздники какие столы она накрывала, ум-мм! Загляденье, объеденье. Он давно уже не сидел за таким вот праздничным столом. Хотя…
Хотя, если вспомнить, то и за столом, накрытым его женой, ему нечасто приходилось сидеть. Непременно что-нибудь да случалось. Непременно какая-нибудь мразь со своими преступными замыслами влезала в его размеренную жизнь и ломала там все, и корежила.
Он загнал свою машину в самый дальний угол стоянки перед отделом, достал мобильный, нашел в записной книжке телефон жены, бездумно рассматривал цифровой набор минуту и неожиданно набрал.
— Алло! — почему-то на повышенных тонах отозвалась бывшая жена Воронова. — Алло, Воронов, это ты?
— Я. А ты чего кричишь?
Он давно забыл, какой приятный у Сони голос. Даже когда она кричит и гневается. А сейчас она не делала ни того ни другого. Она, кажется, тревожилась.
— Ты меня напугал. Этот твой неожиданный звонок, — неуверенно отозвалась бывшая жена капитана Воронова и тяжело вздохнула. — Подумала, что с тобой что-то случилось и кто-то другой звонит с твоего телефона.
— А что со мной может случиться? — Сердце вдруг сладко заныло и совершило в груди немыслимый акробатический кульбит.
— Ой, Воронов, да все что угодно! — возмущенно отозвалась Соня. — С этой твоей работой… К слову, ты ее еще не бросил?
— Нет. Меня, наоборот, повысили. Я теперь начальник уголовного розыска, — зачем-то похвалился он.
В его назначении ни его бывшая жена, ни его бывшая теща не найдут ничего замечательного. Подумаешь, полицейский получил повышение! Вот если бы он диссертацию о жизни и смерти каких-нибудь карликовых тараканов защитил — это да! Это успех! Этим бы его бывшая теща Наталья Петровна могла бы козырнуть в кругу своих друзей.
— Поздравляю, — произнесла бывшая жена Соня с печальным вздохом. — Теперь ты… Теперь ты и вовсе никогда не уйдешь со службы, так ведь?
— А зачем? Что за странный вопрос?
Его губы тут же вытянулись в тонкую линию.
Нежный трепет сердца прекратился так же внезапно, как и начался. Оно замерло на мгновение и пошло стучать ровно и даже чуть сердито. Значит, Соня все еще вынашивала в душе надежду, что он бросит все к чертовой матери и вернется к ней. Интересно, каким? Каким она видела его возвращение? Что он, покорный, раздавленный, расплющенный, безработный, приползет к ней на коленях, и что? Станет молить о прощении?! Так он не виноват ни в чем! Не он совершает преступления в их городе. Не он! Он их всего лишь пытается раскрыть, а иногда и предотвратить.
— Нет, я просто… — поторопилась ответить Соня и кого-то рядом с ней невнятно попросила не спешить. — А ты чего вообще позвонил?
— Узнать, как у вас дела. У тебя, у сына, — пробубнил Володя.
И про себя тут же чертыхнулся: а чего он, и правда, позвонил-то? По завтракам приличным соскучился? Идиот! Они давно не вместе. У Сони уже давно может быть кто-то другой. Тот, кому она советовала не спешить сейчас.
Черт! Черт! Черт!
Зачем вот он позвонил?
— Да как обычно, — ответила бывшая жена снова со вздохом.
Что-то она часто стала вздыхать, вдруг подумал Воронов. Раньше он этого за ней не замечал. Что за печалька поселилась в ее нежной, трепетной душе?
— А как обычно — это как?
— А то ты не знаешь! — фыркнула она с раздражением.
— Нет. Не знаю. Мы давно не вместе. И… Погоди, угадаю! — Он оживился. — Наталья Петровна? Я прав? Она сводит вас с Данилой с ума?
Соня ответила еще одним вздохом.
— Опа! Что на этот раз не так делает ее дочь? После того как она изгнала из твоей жизни такого дьявола, как я? Что теперь, Сонька? Ты ни в какую не хочешь влюбляться в того, кого она тебе приводит?
— Воронов, с тобой невозможно! — воскликнула Соня почти весело и рассмеялась. — Не удивляюсь, что ты получил повышение. Ты все и всегда угадываешь. Помнится, ты меня предупреждал… Если я стану слушать свою мать, то мы непременно расстанемся.
— Я так говорил? — удивился Володя. Честно, не помнил.
— Говорил. И еще много чего говорил. Что любил сильно, говорил. Тоже не помнишь?
— Почему? Это помню.
Сердце снова заторопилось обрадоваться, принявшись маетно ныть. Воронов даже хотел добавить, что до сих пор ее любит, но не стал. Это было бы не совсем так.
Он не мог знать наверняка. Не помнил. Он не знал, любит ли ее теперь.
Он слишком долго и тщательно гнал от себя это чувство, которое причиняло ему почти физическую боль после их расставания. Слишком долго гнал. Чтобы сейчас снова все ворошить, вспоминать, стараться попробовать на вкус.
— Володя, а ты чего вообще позвонил? — вдруг снова спросила она жестким, не своим каким-то голосом.
Обиделась, что он не поспешил ей сказать, что до сих пор ее любит, безошибочно угадал Воронов. Он слишком хорошо ее знал, и еще знал, что люди не меняются. И то время, что они провели врозь, не изменило Соню. Она была все такой же предсказуемой девочкой. Его девочкой!
